1942: Реквием по заградотряду
Шрифт:
– Как же, убьет… – буркнул Чалый. – Я ему вот как убью… Гэбист хренов, мать его так…
Чалый попытался обойти Орлова, чтобы тот не заслонял собой Никиту, но Орлов схватил его автомат за ствол и пригнул к песку.
– Мы ж не знаем, где откроется воронка, – спокойно сказал Ставров.
Леонид взял пачку, которую ему привез Чалый, открыл ее, достал сигарету.
– У кого есть огонь? – спросил Ставров. – Жуть как курить хочется…
Конвей бросил ему зажигалку, Ставров поймал, чиркнул колесиком, прикурил. Бросил зажигалку обратно.
– Не знаешь ты, Никита. И никто не знает, кроме Орлова, случайно это у него получилось или специально. Так что, если будем решать, кого слушаться, а кого нет, то я, пожалуй, проголосую за старшего лейтенанта. То есть, простите, за подполковника. А ты, Никита? У нас какой век на дворе, Данила Ефимович? Пиратов, говоришь, еще нет?
– Шестнадцатый, – сказал Орлов. – Могу точнее…
– Зачем? Шестнадцатый век меня никогда не привлекал. Испанцам я здесь на фиг не нужен, чужих они, как я слышал, не жаловали в своей половине земного шара. Добираться домой… В Киеве было невесело в это время. Да и нигде не весело. Я, пожалуй, лучше к себе домой. Или на Базу. А ты как, Никита? Хочешь стать этим, как его, «попаданцем» в прошлое? Восстание индейцев поднимешь, империю сколотишь. Тут пока еще может получиться, испанцев мало, индейцев много – пока. А тут ты – умный, красивый, с автоматом и приемами самбо. И лошадей не боишься опять-таки… Историю изменишь, Никита? Или заткнешь свои вопросы и сомнения себе же в задницу, замолчишь и дотерпишь до окончания операции. А потом… Думаю, потом Орлов не станет тебя насильно удерживать. Энергетически это невыгодно, как мне кажется, насильно заставлять путешествовать во времени.
– Что скажешь, товарищ лейтенант? – спросил Орлов.
Никита с сомнением посмотрел вокруг.
– Значит, все готовы меня порвать за отца, командира и вождя! – констатировал Никита. – И значит, мне остается только именно заткнуть свое самомнение в то самое место…
Никита осторожно спустил курок нагана, отложил автомат.
Таубе облегченно вздохнул и поставил «вальтер» на предохранитель.
– Один только вопрос не влезает мне в задницу, товарищи путешественники во времени, – спокойно, почти ласково произнес Никита. – Один махонький вопрос. Причем не к Орлову, а к остальным. Можно я его задам?
– Да пошел ты… – начал Чалый, но Орлов кивнул:
– Давай спрашивай.
– Как полагаете, сколько человек может быть на двух парусниках шестнадцатого века? – самым невинным тоном спросил Никита. – Кто попробует угадать?
Все переглянулись, посмотрели на Орлова.
– Ответь им, товарищ подполковник, – улыбнулся ободряюще Никита. – Ты же знаешь?
– Знаю, – сказал Орлов.
– И?
– Полторы сотни на корабль, – сказал Орлов. – Они много народу потеряли на материке. А так могло быть до трехсот на борту.
– То есть нам еще и повезло… – радостно, очень радостно сообщил остальным Никита. – И если опустить этические и моральные моменты – в конце концов, чего их, агрессоров и империалистов, жалеть? Все равно ведь до Кадиса не доплыли… Так если все это опустить, то все равно остается вопрос: трех автоматов, пяти пистолетов, кинжала и – да – двух бутылок водки хватит на три сотни вооруженных до зубов испанцев? Кто как думает?
– Мать твою… – пробормотал Малышев.
Орлов взглянул на свои наручные часы, покачал головой.
– У меня есть предложение, дорогие пираты, – сказал Орлов. – Предлагаю сделать перерыв до вечера.
– А что так?
– Через час, – зловещим голосом произнес Орлов, – тот из вас, кто останется в живых, позавидует мертвым.
Глава 6
23 февраля 2011 года, Харьков
Севка не сразу сообразил, что его мобильник трезвонит уже пару минут. Собственно, он бы вообще не обратил внимания на старания телефона, если бы Богдан не сказал: «Твой сотовый».
Это хорошо, подумал Севка, отходя в сторону и доставая телефон из внутреннего кармана. Есть повод не отвечать с ходу на вопрос Богдана, можно вообще после короткого разговора помахать ему рукой и сказать, что вот срочно, что прямо бегом нужно на встречу. Девушка ждет, например. И что бы там вдогонку Богдан ни кричал, можно не оглядываться. На ходу звякнуть Косте, чтобы догонял, а потом уже вместе с ним решать, как быть дальше и как выкручиваться из этой ситуации.
Нет, можно, конечно, сказать Богдану всю правду, тем более что…
Номер высветился незнакомый.
Может, кто-то из группы решил предупредить, что заходил куратор и обещал нерадивого студента Залесского выпереть из университета за прогулы. Хотя Севка все телефоны девок из группы знал. Тогда, может, кто-то из ментовки. Очнулся, решил кое-что уточнить…
– Да, – сказал Севка, поднося трубку к уху.
– Здравствуйте, Всеволод Александрович, – голос в телефоне был знакомый, но кому он мог принадлежать, вот так с ходу Севка не сообразил.
Точно – не Чалый. У того низкий, утробный баритон, а здесь – хрипловатый тенор. Не то, чтобы старческий, но и не мальчика. И что-то такое в интонациях…
– Вам привет от Александра Федоровича.
– Кого? – не понял Севка.
У него вроде не было знакомых с таким именем-отчеством. Во всяком случае, в оперативной памяти такие не содержались.
– Керенского Александра Федоровича, – произнес голос в трубке. – Главы Временного правительства.
Шутки подобного рода позволял себе обычно Богдан, но сейчас он стоял возле Кости и о чем-то спорил, размахивая руками. Облачка пара вырывались у него изо рта и таяли в холодном воздухе. Это он надумал что-то рассказать Косте о войне и решил, что тот недостаточно знаком с реалиями военного времени? Будет смешно.
– Кто это говорит? – спросил Севка.
– Ваш давний… очень давний знакомый, – слова «очень давний» были выделены особо, произнесены так, что сразу стало понятно – означают они не год, не два и даже не десять. Очень давно.
Ладонь Севки, несмотря на мороз, вспотела.
– Я мог бы позвонить Константину, – сказал голос, – но было решено возложить груз ответственности на вас, Всеволод Александрович. Груз принятия решения…
Севка сглотнул, оглянулся на Костю.
К его спору с Богданом подключились трое мужиков в военной форме, теперь и до Севки стали долетать отдельные слова. Еще немного – и начнется драка.