2000 метров над уровнем моря[= Аданешь]
Шрифт:
— У нас его называют «хозяин саванны», — сказала Аданешь.
Дорога пошла немного под уклон, и вскоре мы подкатили к решетчатым воротам с надписью «Кемпинг Аваш», от которых вправо и влево тянулся забор из колючей проволоки. Видимо, чтобы обезопасить постояльцев от визита непрошеных гостей из саванны, особенно тех, пятнистых. Однако, как я потом узнал, из хищников здесь обитают не только леопарды. В парке Аваш можно встретить гепарда, степную рысь и сервала. Да и остальных обитателей саванны, в первую очередь, кабанов, вряд ли кто из постояльцев пожелает увидеть в качестве соседей по ночлегу.
Из покосившейся деревянной будки вышел пожилой мужчина, вооруженный, однако, дробовиком.
Спустя минуту, мы остановились возле небольшого вагончика, в котором располагалась администрация. К слову, апартаменты в кемпинге, тоже представляли собой небольшие вагончики, десятка два, не меньше, разбросанные вдоль берега реки Аваш. В каждом из них были две небольшие комнаты с отдельными входами. Вагончик оказался на редкость хорошо оборудован: в номере — просторная двуспальная кровать, кресло, журнальный столик, душ и туалет. Единственное, чего там, к сожалению, не было — кондиционера. Да и холодильник не помешал бы.
Ознакомившись с обстановкой моего номера, Аданешь с Наташей отправились на свою, девичью, половину, а я разделся и полез в душ. Мне не терпелось поскорее смыть с себя данакильскую пыль. Вода подавалась прямо из реки, поэтому была слегка мутноватая, но это меня нисколько не смущало. Нагретая солнцем прямо в накопительном баке на крыше вагончика, она приятно ласкала раздраженную зноем и пылью кожу. Я мылился с ног до головы раза три, пока, наконец, не ощутил себя чистым и посвежевшим.
Через полчаса мы встретились у входа. Солнце уже клонилось к закату, и в свете его багряных лучей, саванна окрасилась в причудливые цвета: от нежно-розового до кроваво-красного, — поражая взор своей совершенно нереальной, мистической красотой. Мы немного прогулялись вдоль берега реки, а когда сгустились сумерки, зашли поужинать в ресторан, который находился неподалеку в огромной, завешанной противомоскитными сетками, беседке.
Я заказал бутылочку вина, потом еще одну. Наташе тоже немного перепало. Аданешь, правда, укоризненно покачала головой и заявила, что нехорошо спаивать ребенка, но Наташа схватила бокал и твердо заявила, что после таких переживаний «ребенку» просто необходима небольшая порция вина. Я поддержал Наташу, сказав, что один-два глотка девочке не повредят, да и вообще где здесь «ребенок», я, мол, вижу вполне взрослую девушку. Наташа, конечно, сразу зарделась, а Аданешь махнула на нас рукой — делайте, что хотите. Но Наташа, выпив полбокала вина, больше не просила, и когда я ей втихаря предложил еще, вежливо отказалась.
Зато Аданешь и я отрывались, что называется, по полной программе. Мы долго сидели за столом, уплетая сочный, крепко сдобренный перцем, шиш-кебаб, болтая и незаметно хмелея. Было уже совсем поздно, когда мы, приговорив четвертую бутылку вина, покинули, наконец, ресторан и, держась друг за друга, направились на поиски своего вагончика. Все надежды были на Наташу, поскольку мы с Аданешь были совершенно пьяные.
Тишину спящей природы изредка нарушал осторожный треск цикад. Территория кемпинга не освещалась, тусклые фонарики висели лишь на вагончиках. Мы то и дело сбивались с тропы, натыкаясь на деревья и кусты. И каждый раз едва сдерживались от рвущегося наружу смеха, боясь разбудить других постояльцев кемпинга.
Доведя нас до цели, Наташа быстро забежала в вагончик и захлопнула за собой дверь.
— Эй, ты чего? Открывай, — сказала Аданешь и подергала за ручку.
— Я буду спать одна, — ответила Наташа.
— Не валяй дурака!
— В чем дело? — спросил я, подойдя к Аданешь.
— Да вот, заперлась. Говорит, будет одна ночевать.
— А ты? — задал я глупый вопрос.
— А я хочу, чтобы она меня впустила.
— А она не пускает?
— Ты что, совсем пьяный?
Я действительно здорово наклюкался.
— А ты? — спросил я Аданешь, легонько толкнув ее.
Она еле удержалась на ногах, а я, в свою очередь, качнулся назад и тоже чуть не упал. Мы дружно расхохотались.
— Наташка! — крикнул я. — А меня тоже не пустишь?
— Еще чего! Тебе и с Аданешь будет нескучно.
— Что?! — воскликнула Аданешь. — Ну-ка сейчас же открой, провокатор ты этакий.
— Я уже сплю, — невозмутимо ответила Наташа.
— Ну и ладно! Фиг с тобой! Только запрись на все замки.
— Угу, — ответила та.
— Вот шалава! — сказал я, отворяя дверь соседнего номера. — Гоняешься за ней, понимаешь, по всей Африке…
Аданешь сразу повалилась на кровать. Я было собрался лечь рядом, но она запротестовала.
— Но здесь же негде больше спать! — взмолился я.
Аданешь приподняла голову, окинула взглядом комнатенку и, поняв, что я прав, махнула рукой и вновь легла.
— Только не приставать, — еле ворочая языком, сказала она.
— Само собой, — согласился я, ложась рядом…
Это была длинная, бурная ночь любви, память о которой сохранилась у меня на всю жизнь. И понять меня сможет только тот, кто хотя бы раз спал с африканкой, и не просто африканкой, а чертовски красивой, сногсшибательной. Сказать, что я был в экстазе, значит не сказать ничего. Это было что-то невероятное. Ураган чувств и буря эмоций, море ласки и океан нежности, фонтан страстей и лавина невиданных ощущений. Мы лишь давали отдохнуть себе немного и вновь бросались друг другу в объятия. И так раз… даже не знаю, сколько, я сбился со счета и понял, что весь мой прежний богатый опыт просто детские игры по сравнению с тем, что я испытал в объятиях несравненной Аданешь. Мы заснули только под утро, совершенно изможденные и счастливые.
Когда я открыл глаза, часы показывали восемь тридцать. Аданешь рядом не было, но по звукам, доносившимся из душа, я понял, что встала она совсем недавно. Постель еще хранила тепло и аромат ее тела. Я закинул руки за голову и уставился в потолок, размышляя о том, что, в сущности, между нами произошло. В общем-то, ничего из ряда вон выходящего. Двое молодых людей, занятые общим делом, оказались волею судьбы и не без участия одной очень сообразительной девочки в одной комнате, более того — в одной постели, и к тому же изрядно захмелевшие. Если мне кто-то скажет, что в такой ситуации между мужчиной и женщиной ничего не может произойти, я рассмеюсь ему в лицо — он либо извращенец, либо импотент. Бывают, наверное, исключения из правил, но, как минимум, в девяносто девяти случаях из ста это заканчивается сексом. Я, конечно, серьезно рисковал — мне по роду деятельности категорически запрещалось вступать в интимные отношения с иностранцами, тем более на их территории. Но не побежит ведь Аданешь теперь рассказывать всем подряд, что переспала с Сашей Суворовым? У нее в конторе тоже наверняка правила строгие. Хотя, может, и не такие строгие. Но, все равно, она не побежит.
Дверь ванной распахнулась, и в комнату вошла Аданешь, завернутая в полотенце.
— Доброе утро, — произнесла она своим бархатным, с легкой возбуждающей хрипотцой голосом, но немного прохладнее, чем хотелось бы.
— Привет! — откликнулся я и потянулся, чтобы обнять ее.
Аданешь слегка отстранилась.
— Не надо, Саша. Ночь прошла, сказка закончилась. И, пожалуйста, не забывай, что ты все еще на задании.
— Но… — запротестовал было я.
— Нет.
— Почему? — взмолился я.