2000 метров над уровнем моря[= Аданешь]
Шрифт:
Грянул выстрел. Я даже сначала не понял, что это выстрел. Просто что-то оглушительно хлопнуло. Я только почувствовал, как внезапно дернулось тело Аданешь, и тут же ослабло. Стайка испуганных голубей шумно вспорхнула и отлетела в сторону.
Аданешь обхватила меня за шею и удивленно посмотрела в глаза. А потом стала медленно оседать. Я смотрел на нее и не мог понять, что происходит. Мой мозг отказывался принимать это. Такого просто не могло быть! Время для меня остановилось. Тысячи мыслей вихрем пронеслись в голове.
Я медленно поднял взгляд и увидел… Джифара. Он стоял возле распахнутой дверцы серого от пыли «Фиата». На лице, изуродованном жуткими рубцами, играла зверская усмешка. Грязный серый балахон, накинутый на плечи, расходился спереди, обнажая грудь, на которой отчетливо виднелись глубокие раны. В руке Джифар сжимал револьвер, из ствола струился дымок. Я держал Аданешь под руки и неотрывно смотрел на этого зверя, на этого мистического афарца, который и вправду оказался неуязвимым. Он выжил после взрыва бомбы, когда полегли десятки его людей. Он выжил после схватки с самым опасным и кровожадным хищником — леопардом. И вот теперь он стоял здесь лицом к лицу со мной, и я ждал, что он опять крикнет: «Журналист!» Но он молчал и лишь криво усмехался своей, разорванной в схватке с леопардом, губой.
Из дверей аэропорта выскочил полковник Маркос Габра. Его подручные, выхватив пистолеты, открыли яростный огонь по афарцу. Но Джифар продолжал стоять, с ухмылкой глядя на меня из-под своих косматых бровей. Казалось, свинцовые пули, одна за другой, впивающиеся в его могучее тело, не причиняют ему никакого вреда, будто это не пули, а назойливые москиты. Он лишь слегка подергивался, будто ему щекотно. И только когда сам полковник выстрелил ему в голову, Джифар покачнулся и рухнул на дорогу лицом вниз.
Я сидел на асфальте, положив голову Аданешь себе на колени. Она виновато смотрела на меня, как будто просила прощения, а потом медленно прикрыла веки. Рядом в голос рыдала Наташа, суетились какие-то люди.
Я плакал. Слезы стекали с моего носа и капали на лицо Аданешь.
— Не плачь, — чуть слышно прошептала она, открыв глаза. — Ты уж прости, что обманула тебя… Пообещала приехать к тебе в Москву, но, видно, не судьба…
— Да что ты такое говоришь! Сейчас мы отвезем тебя в больницу, тебя обязательно вылечат. Вот увидишь!
Она попыталась улыбнуться, но только поморщилась.
— Ты… опять забыл… Я же медик… Я знаю… наверняка — мне уже… не помочь, — с трудом произнесла она.
Я отчаянно замотал головой.
— И тебе придется… — продолжала Аданешь, — ждать меня… всю жизнь. Как и обещал.
Я с остервенением кусал губы и оглядывался в поисках застрявшей где-то «скорой помощи».
— И последнее… Я ведь просила поцеловать меня. Ты так и не успел… Сделай это теперь.
Я склонился и прижал свои губы к ее сухим губам. Последнее слабое дыхание вырвалось у нее из груди, и она затихла. Жизнь в ее глазах медленно потухала.
Послышался приближающийся гнусавый звук сирены. Возле нас затормозил белый микроавтобус с красным крестом на борту. Из машины выскочили санитары с носилками. Молодой худощавый врач подбежал к Аданешь и, склонившись, приложил пальцы к ее горлу. Через некоторое время он поднялся и обреченно покачал головой.
Дальнейшее происходило, как во сне. Причем, в таком сне, о котором совершенно ничего не помнишь. Кто-то подхватил меня и долго-долго нес или тащил непонятно куда. Я не сопротивлялся и покорно шагал, а может, не шагал, а летел куда-то вслед за кем-то. Все вокруг вращалось с бешеной скоростью, я даже не успевал остановить взгляд на чем-нибудь. Потом словно десятки салютных залпов прогремели в моей голове, перед глазами забегали вспышки и отблески, и мне показалось, что я куда-то провалился.
Я пришел в себя только в самолете, когда мы уже поднялись выше облаков и стюардессы стали разносить напитки. Я попросил порцию джина в чистом виде. Наташа молча сидела рядом и смотрела в окно. На вопрос, будет ли она что-нибудь пить, девочка, не оборачиваясь, покачала головой.
Я выпил джин и попросил еще, а потом еще. Стюардесса, с трудом скрывая неудовольствие, вернулась с целой бутылкой и поставила ее передо мной на столик.
— Почему ты не спас ее? — послышался голос Наташи.
Я повернулся и растерянно посмотрел на нее.
— Почему ты не спас ее? — повторила она свой вопрос.
Я не знал, что ей ответить.
2
Владимир Анин. АДАНЕШЬ — Искатель