2012. Точка перехода
Шрифт:
Михаил наконец-то почувствовал, что его отпустило.
– Понятно… – Он помолчал, собираясь с мыслями, а когда это ему наконец удалось, снова повернулся к Седому. – Значит, мы сейчас едем на встречу с этим вашим берсеркером?
– Если это действительно он.
– То есть как это?
– Мы тебе уже говорили, – терпеливо, но с нотками раздражения в голосе заговорил Седой, – все еще обладая способностью отслеживать потоки силы столь большой мощности, мы, вследствие ограничения возможностей, сейчас не способны идентифицировать их. То есть мы не можем точно определить, чья это сила, кому она принадлежит.
– Так это может
– Да, хотя вероятность этого очень мала. Таким уровнем мощи обладают считаные центры силы во Вселенной. И нам просто не приходит в голову ничего иного.
– А если это яйцеголовые? – наморщив лоб, выдал версию Михаил. – И мы прикатим прямо к ним в пасть?
Седой рассмеялся.
– Ну уж нет! Только не яйцеголовые. Они не способны произвести столько энергии, даже если бы тщательно собирали ее в течение всей истории своей цивилизации.
Михаил ошалело сглотнул. «Ой, батюшки мои, так куда же мы прем-то? По сравнению с этим, похоже, эпицентр ядерного взрыва покажется ласковым весенним солнышком…»
Некоторое время в уазике висела задумчивая тишина, нарушаемая, впрочем, грохотом камней, вылетающих из-под колес и бьющих в днище и колесные арки, да натужным воем мотора. А затем впереди, между затылками водителя и сидящего рядом с ним, показались какие-то дома. И Михаил спросил, просто чтобы отвлечься от всех тех мыслей и страхов, что заполнили сейчас его бедную голову:
– А что это там, впереди?..
Через Шатой они проехали не останавливаясь. Особого внимания на них никто не обращал. Только старики, сидящие на лавочках вдоль улицы в своих лохматых папахах, проводили уазик взглядами из-под косматых бровей.
За Шатоем дорога стала еще более разбитой. Чтобы не разбить голову или не отбить себе еще что-нибудь, Михаил был вынужден цепляться за что ни попадя обеими руками. Двигатель теперь выл на высоких оборотах, так что разговаривать стало почти невозможно. Да и о чем говорить-то? И так все понятно. Функции Регистратора ему объяснили еще при налете на базу, а сам он, в отличие от Седого и остальных, чувствовать силу или энергию был неспособен. Хотя, с другой стороны, например, после грозы или вблизи от источника электрического тока волоски на руке встают дыбом и кожу начинает покалывать. Впрочем, Седой, скорее всего, имел в виду какую-то другую энергию, поскольку если бы речь шла об электричестве, то, если судить по тому, как Седой охарактеризовал мощность потока, у них уже давно волосы должны были стать дыбом, а между пальцев проскакивать молнии.
Наконец уазик вырулил на относительно ровный участок местности, мужчина с ярко выраженными челюстными мышцами сбавил скорость и, обернувшись, негромко бросил:
– Уже близко.
Михаил почувствовал, как все сидящие в салоне подобрались, будто перед броском. Но если все то, что говорил Седой, правда, у них не было никаких шансов хоть что-то сделать с этим нечто-берсеркером. А уж у него тем более. Но Миша поймал себя на том, что тоже сел поудобнее и несколько раз слегка напряг мышцы, разминая и приводя их в боевую готовность. А также сделал несколько глубоких вдохов и выдохов, провентилировав легкие. Ну, прямо как перед выходом на площадку!
Машина въехала в заросли то ли разросшегося кустарника, то ли низкорослых деревьев, и Михаил вытянул шею, пытаясь разглядеть, что там впереди. И тут ему
– Слушай, а как он выглядит? Ну, этот ваш берсеркер… Как человек?
Седой пожал плечами.
– Этого не знает никто.
– Так это значит, с ним еще никто никогда не встречался?
– Встречались, – отозвался Седой, – но большинство не пережило эту встречу. А из тех, кто пережил, многие ничего не могут сообщить. Кто-то не помнит… например, как в том случае, о котором я тебе рассказывал, а кто-то просто не способен сформулировать внятный информационный посыл. Скажем, потому, что находится в полной разрегуляции сущности. Ну а те, кто мог, дают совершенно разные описания. Так что берсеркер может выглядеть как угодно: как сгусток света, туча, скала или вообще ничего, что можно увидеть вашими глазами.
Михаил кивнул, но тут ему в голову пришел еще один вопрос.
– Седой, – несколько ошеломленно начал он, удивляясь, что до сего момента умудрился пропустить этот вопрос мимо сознания, – а зачем вы к нему едете-то? Может, лучше ну его на хрен… если он такой опасный?
Сосед усмехнулся.
– На Земле – да что там планета! – во всей вашей Солнечной системе нет места, где можно было бы хоть частично укрыться от воздействия берсеркера. Так что лишняя тысяча километров – это такая мелочь, что на нее можно не обращать внимания. А вот если это все-таки не берсеркер, и если нам удастся… отщипнуть хотя бы немножко энергии… – и Седой замолчал.
А Михаил почувствовал, как внутри сжался ледяной комок. Это как их должно было припечь, чтобы они сунулись, фигурально выражаясь, головой в пасть дикого льва всего лишь из-за тысячных долей шанса на успех. И следующая фраза Седого только укрепила его в этом ощущении.
– Да даже если это и берсеркер, возможно, нам удастся вступить с ним в контакт и убедить его нам помочь… – Он сделал паузу и закончил совсем уж тихо: – Хуже все равно уже не будет…
10
– Да ты что, серьезно? – Черный подозрительно уставился на Михаила. Тот важно кивнул, улыбаясь во все тридцать два зуба, и этаким залихватским жестом бросил в рот горсть орешков, явно наслаждаясь произведенным эффектом.
– То есть вот так, прямо в сюртуке, парике и со шпагой?!
– Ага! – снова кивнул Миша. – Кино натуральное. Восемнадцатый век, блин!
Черный недоуменно почесал подбородок.
– Странно…
– Во-во, они тоже ошалели. Даже головами завертели по сторонам. Но тот мужик с челюстями, который у них за главного, достал какой-то кристалл и, посмотрев в него, что-то им рыкнул. И тут они все уставились прямо на этого типа.
– А он что?
– Да ничего.
– Совсем ничего?
– Ну, сначала совсем. Стоит себе у обрыва и обозревает окрестности. Руки на груди сложил, пола сюртука шпагой задрана. Гардемарин, блин!.. А они встали полукругом и смотрят на него. Тот, который с кристаллом, время от времени вопрос какой-то задает, а этот, в сюртуке, – ноль эмоций! – Михаил даже светился от удовольствия, рассказывая о своих приключениях. Похоже, Седой и его соратники все это время настолько его подавляли, что вызывание в памяти воспоминания того, как они сами попали впросак, доставляло Мишке несказанное удовольствие. А что? Нормальная человеческая реакция, если разобраться.