2013. Конец времен
Шрифт:
Пока Ингрид размышляла над тем, чтосказать мне в ответ (во всяком случае, я надеялся, что она попытается мне хоть что-нибудь ответить), я подцепил вилкой кусочек картофеля и, подняв его, стал наблюдать, как от него исходит пар.
Затем я снова перешел в наступление:
– Дело в том, что в жизни тебе придется что-то планировать – планировать ради своего же блага. Не знаю, осознаешь ли ты это или нет, но я не всю жизнь буду рядом с тобой, чтобы кормить тебя, поить и оберегать от всевозможных невзгод.
– Неужели? – Ингрид изобразила
– Таков закон природы. Если все будет идти своим чередом, я умру намного раньше тебя. Поэтому тебе стоит позаботиться о том, чтобы ты к тому моменту уже определилась, как и на что ты собираешься жить.
– Звучит вполне разумно. Но я не хочу, чтобы ты умирал, папа.
– Я и сам не хочу умирать, но тут уж ничего не поделаешь. Ты же сама сказала по телефону – «от жизни, как ты мог заметить, рано или поздно умирают».
– Я такое сказала? – удивленно спросила Ингрид. – Как бы там ни было, грех толковать о смерти в такое солнечное утро. Как говаривал тот твой друг, который исповедовал дзен-буддизм, жить надо сегодняшним днем!
Я отхлебнул из чашки большой глоток чая, размышляя над тем, что ей на это ответить. Мне показалось проявлением цинизма, что человек, разрушивший мои отношения с женщиной, которую я, в общем-то, любил, приглашает меня наслаждаться жизнью «здесь и сейчас».
– Кстати, у меня для тебя есть хорошая новость, – сказала Ингрид. – Я уже несколько дней все никак тебе о ней не расскажу.
При этих ее словах меня бросило в дрожь: «хорошие новости» в последнее время не предвещали мне ничего хорошего.
– Тебе не придется ломать голову над тем, как я проведу эти каникулы. Тетя Дженни прислала мне электронный билет до Бостона. Она даже пообещала давать мне карманные деньги, если я помогу ей навести порядок в саду.
Меня удивило, что у единственной сестры моей матери – двоюродной бабки Ингрид – нашлись деньги на оплату билета через океан. Она, правда, частенько приглашала к себе Ингрид, когда мы жили в Санта-Монике, однако она была вдовой, вела довольно скромную жизнь и отнюдь не сорила деньгами. Следующие слова Ингрид внесли в этот вопрос ясность.
– Она говорит, что за билет заплатишь ты. Она его просто забронировала.
– Ну конечно заплачу, – кивнул я, не имея ни малейшего понятия, где я возьму на это деньги. – Мне кажется, будет неплохо, если ты проведешь лето с тетей Дженни, поухаживаешь за ней. Это поспособствует формированию у тебя чувства ответственности.
– А чему еще это поспособствует?
Поскольку у меня не было ответа на данный вопрос, я, проигнорировав его, спросил:
– Когда вылет?
– Завтра.
15
Я остался один. Вернувшись из аэропорта, я вдруг осознал, что дом стал похож на пустую скорлупку, в которой уже нет ни людей, ни соответственно человеческих грез и иллюзий.
Расставаясь с Ингрид в аэропорту, я пообещал, что приеду к ней в августе, а затем мы вернемся вместе в Испанию – если, конечно, для нас еще будет смысл жить за пределами Соединенных Штатов. Того, что я зарабатывал здесь, в Испании, даже близко не хватало
Размышляя над множеством подобных мелких проблем, постепенно превращавшихся в своей совокупности в один огромный снежный ком, который уже грозил меня раздавить, я старался не думать о той трещине, которую дала моя жизнь после ухода Айны. По дороге в аэропорт Ингрид пыталась оправдаться за свое поведение: она даже показала мне распечатанное сообщение по электронной почте, в котором она, Ингрид, просила у Айны – хотя и в своеобразной манере – прощение.
– Если она тебя на самом деле любит, она вернется, – сказала, чтобы успокоить свою совесть, Ингрид, когда мы уже прощались у входа в зал вылетов.
Сидя теперь за столом в гостиной, я пребывал в таком сильном смятении, что даже не замечал, что лампочка на автоответчике телефона мигает еще с момента моего прихода. Сообщению, записанному на это цифровое устройство, предстояло так сильно изменить мою жизнь, что в сравнении с этим все то, что случалось со мной раньше, можно было считать всего лишь мелкими неурядицами.
Поскольку погода была нежаркой и безветренной, во второй половине дня я вышел погулять, чтобы хоть немного отвлечься от своих проблем, я уже полчаса бродил среди скверов и строящихся вилл, когда мне вдруг – впервые за три дня – позвонила Айна. Увидев на дисплее мобильного телефона ее имя, я глубоко вздохнул, чтобы слегка притормозить начавшее усиленно колотиться сердце. Поднося телефон к уху, я заметил, что моя рука немного дрожит.
– Лео?
– Да, это я, – ответил я, пытаясь говорить спокойным голосом.
– Как у тебя дела?
– Лучше и не спрашивай. А у тебя? Ты откуда звонишь? Такое впечатление, что ты говоришь, стоя рядом со мной.
– Нет, я не рядом. Если тебе интересно это знать, сейчас я в Валенсии. Мне нужно было побыть пару дней в полном одиночестве.
– Понимаю, – сказал я, взбодрившись от непринужденного характера, который принимал этот разговор. – Последние двое суток тебе приходилось нелегко, а я при этом находился где угодно, но только не рядом с тобой.
– Это уже не имеет значения.
– Да нет, имеет. Мне жаль, что я оказался не на высоте, однако теперь, надеюсь, я буду поступать правильно.
– Ты всегда стремишься поступать правильно. Проблема заключается в том, что тебе это никогда не удается, – проворчала Айна. – Как дела у Ингрид?
Этот вопрос вселил в меня надежду. Если Айна интересуется, как дела у дикарки, которая ее едва не отколотила, значит, наши отношения еще можно спасти.
– Она сейчас летит в Бостон. Поживет пару месяцев у своей двоюродной бабки. Это пойдет ей на пользу, потому что ей придется ухаживать за человеком, которого она очень любит. Она наверняка вернется повзрослевшей, вот увидишь. Два месяца в таком возрасте – это целая вечность.