Шрифт:
Сказка про белого бычка
Бежал ежик в тумане, бежал, и тут на него с доски бычок упал. Долго сидели они на сырой земле, от обиды и боли горько плача, пока с реки Танечка не прибежала и не рассказала, что тоже только что горько плакала, пока дяденька один ей не сказал, что мячик, который она в реку уронила, не утонет, а достанется какой-нибудь другой, может быть, несчастной девочке или мальчику. От этого ежик с бычком плакать перестали, устроились удобнее и стали ждать от жизни что-то вроде чужого мячика.
Тот, Который Терпеть Не Может М. К
Давным-давно
И жил в этой стране вот таких индейцев мальчик, который никак не мог подобрать себе подходящее имя. По горам он лазать не умел, рыбу ловить ему не нравилось, на скалах рисовать не получалось да и боялся он всего на свете и был неуклюж. А красивое, звучное имя иметь ему очень хотелось. И он долго-долго думал и, наконец, придумал себе весьма подходящее звучное имя. Он назвал себя Тот Который Терпеть Не Может Манной Каши. Это действительно было очень хорошее имя, ибо оно очень метко характеризовало мальчика. Он действительно мог похвалиться лишь тем, что терпеть не мог манной каши.
Черепаха Лера
Полина весь день ждала Папу с работы. Накануне он обещал рассказать новую сказку, если она позволит ему посмотреть футбол. Конечно, футбол посмотреть Полина не дала — каждый ребенок знает, что папка-лошадка гораздо лучше папки-телезрителя — но это не имело значения: если Папа обещал рассказать, значит, расскажет.
Папа пришел в шесть часов голодный и сразу начал греть себе ужин (бабушка, едва увидев его, улетела домой, а мама приходила поздно — она делала "карьеру"). Согрев на плите пару кастрюлек и нарезав хлеба, Папа устроился с тарелкой борща перед телевизором.
— Ну, давай, рассказывай, — сказала ему Полина, располагаясь напротив.
— Что рассказывать? — удивился Папа, с трудом отрываясь от шестичасовых новостей.
— Сказку. Ты вчера обещал!
— Да?
— Обещал, обещал!
— Какую-нибудь особенную или на вольную тему?
— Про черепаху Леру! — придумала Полина, взглянув на лежащую в стороне надувную черепаху.
— Ну ладно, — вздохнул Папа и принялся вспоминать все, что он знал о черепахах. В голову ему пришли слова Каракумы, Жара, Черепаха, Пустыня, Саксаул, Черепашьи яйца, Морские черепахи, Сухопутные черепахи.
"Негусто", — подумал Папа и, отставив в сторону быстро опустевшую тарелку, заговорил:
— В Каракумах было жарко и черепаха Лера по прозвищу Дуреха решила отдохнуть в развалинах старого глинобитного города. Город развалился давно, наверное, тысячу лет назад, и от его домов остались одни глиняные холмики. Но Лера знала, что в одном из них, со стороны высохшего от ветров саксаула, есть лисья нора, в которой всегда прохладно. Конечно, если бы рыжая хозяйка была дома или поблизости, черепахе Лере и в голову бы не пришло идти к ней в гости. Но лиса Киса, съев в округе всех мышей и прочую мелкую живность, ушла из старого города куда-то на восток, к людям, вокруг которых всегда много еды
И черепаха Лера по прозвищу Дуреха поползла к саксаулу. Устье лисьего убежища оказалось присыпанным песком — накануне весь день с юга дул пыльный ветер. Поработав с полчаса передними лапами и головой, Лера освободила проход и, протиснувшись сквозь наклонную нору, оказалась в довольно просторном помещении. Оно было сносно освещено: свет проникал сквозь щели между обломками стен, составлявшими его кровлю.
— Самое то, — подумала Лера, располагаясь. — Не холодно и не жарко, не сыро и не сухо..."
Поела черепаха с утра очень даже неплохо — нашла развороченную сайгаками муравьиную кучу, и потому ее потянуло в сон. Но, как только она прикрыла глаза, земля затряслась. В Лериной пустыне землетрясения случались часто, и она, в общем-то, их не боялась. Но это землетрясение оказалось разрушительным: сверху на нее посыпались кирпичи.
"Все, конец!" — подумала Лера, представив свой панцирь вдребезги расколотым. Но кирпичи оказались какими-то мягкими, они хоть и нападали густо, выбраться из-под них сильной черепахе не составило никакого труда. Отдышавшись, Лера рассмотрела эти странные штучки и выяснила, что они не сплошные, а состоят из плотно прилегающих друг к другу тонюсеньких листочков. Один из кирпичей, упав, раскрылся веером. Лера подползла к нему и увидела, что одни листочки покрыты причудливыми закорючками, а другие — чудесными цветными изображениями.
Надо сказать, что подруги-черепахи не зря называли Леру Дурехой. Голова у нее и в самом деле была забита всякими глупостями. Она любила сидеть на закате на каком-нибудь высоком холмике и любоваться заходом солнца. Кругом был песок, а на горизонте было чудо. Солнце равнодушно-горячее над пустыней, добравшись до горизонта, становилось совсем другим. И все вокруг него, — небо, облака, пустыня, — все становилось другим. Красочным, живым, умудренным, радостным...
— Там, на закате, наверное, совсем другая жизнь... — думала зачарованная красотой черепаха Лера. — Наверное, все, что туда добирается, становиться лучше, добрее, богаче...
Но однажды черепаха увидела рассвет и поняла, что он такой же красивый, как и закат. И хотя рассвет был прекрасным и очень живым, ей стало грустно.
— Почему прекрасное только за горизонтом? — думала она, наблюдая, как солнце, поднимаясь по небосводу, становиться все жарче и жарче. — Через несколько часов оно, ласковое и румяное, повиснет над пустыней и станет белым и бездушным...