23 июня. "День М"
Шрифт:
Обязать каждого военнослужащего, независимо от его служебного положения, потребовать от вышестоящего начальника, если часть его находится в окружении, драться до последней возможности, чтобы пробиться к своим, и если такой начальник или часть красноармейцев вместо организации отпора врагу предпочтут сдаться в плен — уничтожать их всеми средствами, как наземными, так и воздушными, а семьи сдавшихся в плен красноармейцев лишать государственного пособия и помощи…
Приказ прочесть во всех ротах, эскадронах, батареях, эскадрильях, командах и штабах». (6, стр. 479)
Исключительно важным для понимания образа мыслей товарища Сталина является тот факт, что в этом основополагающем приказе он не счёл возможным или нужным даже упомянуть о таких высоких мотивах, как «защита завоеваний Октября», «спасение человечества от фашистского варварства», не вспомнил ни про Дмитрия Донского, ни про Александра Невского, ни про тысячелетнюю историю России. Просто и без обиняков военнослужащим Красной Армии напомнили о том, что их семьи — если они находятся на территории, контролируемой властью НКВД/ВКП(б) — являются заложниками их поведения на фронте. Для того чтобы современный читатель мог понять конкретный смысл фразы «лишать государственного пособия и помощи», приведём несколько цифр из отчёта ЦСУ Госплана СССР о рыночных ценах на продукты и зарплате рабочих по состоянию на лето 1943 года: (107, стр. 235–237)
— среднемесячная зарплата в целом по народному хозяйству 403 руб.;
— среднемесячная зарплата рабочих в промышленности 443 руб.;
— среднемесячная зарплата работников здравоохранения 342 руб.;
— среднемесячная зарплата работников совхозов 203 руб.;
— хлеб ржаной, 1 кг 100 руб.;
— сахар, 1 кг 650 руб.;
— мыло хозяйственное, 400 г. 230 руб.
Угроза уничтожать сдающихся в плен «всеми средствами, как наземными, так и воздушными» также не была пустым звуком. Осенью 1941 г. советская авиация бомбила лагеря военнопленных в районе Орла и Новгород-Северского. (42, стр. 103) Едва ли стоит напоминать тот общеизвестный факт, что Советский Союз отказался от всякого сотрудничества с Международным Красным Крестом, что сделало невозможным оказание помощи — прежде всего продовольствием и медикаментами — находящимся в немецком плену красноармейцам. После появления Приказа № 270 только победа, любая победа, неважно кого — Гитлера или Сталина, стала для бойцов Красной Армии единственным шансом увидеть своих родных и близких живыми. Многим в тот момент более вероятной представлялась победа Германии. Так, товарищ Сталин 3 сентября 1941 г., пытаясь одновременно и напугать и разжалобить Черчилля, писал ему: «Без этих двух видов помощи (речь шла о высадке англичан во Францию и о поставках в СССР 400 самолётов и 500 танков ежемесячно)Советский Союз либо потерпит поражение, либо будет ослаблен до того, что потеряет надолго способность оказывать помощь своим союзникам активными действиями на фронте борьбы с гитлеризмом…» (57, стр. 208)
Не прошло и месяца со дня выхода Приказа № 270, как 12 сентября 1941 г. была принята Директива Ставки № 001919. Во первых строках этой Директивы, уже безо всяких экивоков («с одной стороны… но с другой стороны…») было сказано дословно следующее:
«Опыт борьбы с немецким фашизмом показал, что в наших стрелковых дивизиях имеется немало панических и прямо враждебных элементов, которые при первом же нажиме со стороны противника бросают оружие, начинают кричать: «нас окружили» и увлекают за собой остальных бойцов. В результате дивизия обращается в бегство, бросает материальную часть и потом одиночками начинает выходить из леса. Подобные явления имеют место на всех фронтах…» (5, стр. 180)
На этот раз для борьбы с «подобными явлениями» предполагалось не ограничиваться одними только угрозами массовых расстрелов, но и создать для того соответствующие организационные структуры — заградительные отряды численностью не менее одной роты на стрелковый полк! Увы, всё было тщетно. В начале сентября немцы с ходу, практически без серьёзных боёв форсировали полноводный Днепр в районе Кременчуга, навели 1,5-километровые понтонные мосты, по которым танковые дивизии переехали на восточный берег. Танковая группа Гудериана переехала через Десну по невзорванному мосту у Макошино (по сей день выходят книги и фильмы, в которых это позорище объясняется тем, что «мост был захвачен крупным отрядом немецких парашютистов»). Через два дня после подписания Директивы № 001919, вечером 14 сентября, в районе Лохвицы встретились передовые части 2-й Танковой группы (3-я танковая дивизия) и 1-й Танковой группы (9-я танковая дивизия) вермахта. Это означало, что кольцо окружения гигантского «киевского котла» сомкнулось. Стоит, правда, отметить, что перед началом наступления в составе 3-й тд был 41 исправный танк (5 Pz-IV, 6 Pz-III, 30 Pz-II), а в составе 9-й тд — 51 танк (6 Pz-IV, 31 Pz-III, 14 Pz-II), всего 48 средних танков. Огромная, полумиллионная группировка советских войск прекратила организованное сопротивление менее чем через неделю. Верховное командование вермахта сообщило о захвате 665 тыс. пленных, 3 718 орудий и 884 танков.
Октябрь 1941 года начался с окружения главных сил Западного, Резервного и Брянского фронтов (67 стрелковых и 6 кавалерийских дивизий, 13 танковых бригад) в двух крупнейших «котлах» у Вязьмы и Брянска. По утверждению Верховного командования вермахта, в плен попало 658 тыс. человек, было захвачено 5 396 орудий и 1 241 танк. Октябрьская катастрофа по своим масштабам намного превзошла разгром Западного фронта, имевший место в июне 1941 г. Ещё одним качественным отличием «Вяземского котла» от котла минского было множество генералов самого высокого уровня, оказавшихся в немецком плену. В их числе: командующий 19-й Армией Лукин, командующий 20-й Армией Ершаков, член ВС 32-й Армии Жиленков, командующий 32-й Армией Вишневский, начштаба 19-й Армии Малышкин, начальник артиллерии 24-й Армии Мошенин, начальник артиллерии 20-й Армии Прохоров. Всего же за шесть месяцев 1941 г. в немецкий плен попали 63 генерала Красной Армии…
Если репрессивные меры в отношении военнослужащих оказались, по сути дела, безрезультатными, то беспощадная политика по отношению к населению оккупированных областей дала ярко выраженный отрицательный результат. Требования Сталина о превращении всей оккупированной немцами территории в выжженную пустыню, провокационные действия «партизан от НКВД» привели к стихийному на первых порах созданию в сельской местности отрядов самообороны, которые взяли на себя защиту деревень и их жителей от вооружённых банд любой «ориентации». Оккупационным властям оставалось лишь объединить все эти «службы порядка», «оборонные команды» под собственным контролем и командованием. Легендарный патриарх советских диверсантов, участник четырёх войн, полковник И. Старинов в статье, написанной в 2000 году, говорил: «Немцы быстро этой ситуацией воспользовались. Дескать, не хотите вместе с детьми оказаться на тридцатиградусном морозе — идите и охраняйте себя сами от поджигателей. Получилось, что мы сами подтолкнули местных жителей к немцам… После появления лозунга «Гони немца на мороз» немцы сформировали полицию численностью около 900 тыс. человек». (105, стр. 261, 267) Сама цифра (900 тыс. человек) многократно завышена. Она, скорее всего, отражает личные впечатления практика партизанской воины о том, что «полицаи были на каждом шагу». А вот эти впечатления отнюдь не обманчивы.
По изначальному замыслу советского руководства, небольшие «чекистские» группы (их численность, как правило, составляла 20–25 человек) должны были выполнить роль «центров конденсации», вокруг которых соберутся, образно говоря, партизанские «тучи». Фактически же отношение населения оккупированных немцами областей к «народным мстителям» из числа «агентуры органов госбезопасности» было таким, что численность партизан не только не выросла, но к лету 1942 г. значительно сократилась — и это несмотря на то, что площадь оккупированных территорий заметно увеличилась после харьковской катастрофы и прорыва немцев к Сталинграду. «УНКВД по Ленинградской области направило в тыл противника 287 отрядов общей численностью 11 733 человека. К 7 февраля 1942 г. из них осталось всего 60 отрядов численностью 1 965 человек, т. е. около 17 %… На Украине органы госбезопасности оставили в тылу врага и перебросили туда 778 партизанских отрядов и 622 диверсионные группы общей численностью 28 753 человека. Однако по состоянию на 25 августа 1942 г. поддерживалась связь только с 216 отрядами… действующими значились только 22 отряда, насчитывающие 3 310 человек. Следовательно, за 12 месяцев войны уцелели менее 3 % партизанских отрядов и групп из числа заброшенных в тыл врага в 1941 году… Не лучше обстояло дело в Белоруссии… К январю 1942 г. из 437 групп и отрядов, которые были заброшены в тыл противника, прекратили своё существование 412, или 95 %… В первую же военную зиму почти все крупные формирования, насчитывающие несколько сотен человек, были уничтожены либо распались на отдельные группы..» (105, стр.82, 158)
Утопающий цепляется за соломинку. После того как сотни дивизий Красной Армии не смогли остановить триумфальный марш вермахта, товарищ Сталин решил совершить то, в чём обвинялись и за что были расстреляны десятки тысяч жертв Большого Террора: призвал британских империалистов совершить вторжение в страну победившего пролетариата. 13 сентября он уже просил Черчилля «высадить 25–30 дивизий в Архангельск или перевести их через Иран в южные районы СССР», (57, стр. 213). Потрясающая идея, особенно если принять во внимание, что до начала войны соотношение численности сухопутных армий СССР и Великобритании было порядка 10 к 1… Как и следовало ожидать, предложение отправить все наличные силы английской армии в Архангельск не вызвало в Лондоне положительной реакции. Проявив традиционное британское хладнокровие, Черчилль не стал напоминать своему новоявленному союзнику о том, что ещё несколько месяцев назад с послом Англии в Москве не желали даже разговаривать и уж тем более — давать ему какие-либо разъяснения по вопросу о том, на чьей стороне в мировой войне находится советское правительство. В своём ответном письме Черчилль ограничился холодной констатацией того, что «акция, ведущая лишь к дорогостоящей неудаче, — как бы похвальны ни были её мотивы — может быть полезна только Гитлеру».
Спасение пришло оттуда, откуда Сталин и ожидать-то его не мог. Это чудесное избавление от неминуемой гибели так потрясло «вождя народов», что он не смог сдержаться и заявил о нём во всеуслышание. Правда, потом быстро опомнился и больше такого вслух никогда не говорил. Но в ноябре 1941 г., выступая с докладом на торжественном собрании, посвящённом очередной годовщине большевистского переворота, Сталин сказал правду: «Глупая политика Гитлера превратила народы СССР в заклятых врагов нынешней Германии». (108)