30 дней
Шрифт:
Я уперлась затылком в стену, прикрыла глаза и прошептала:
– Где же ты?
Я не привыкла быть без НЕГО. Он всегда где-то рядом, я чувствую его силу. Знаю, что стоит позвать, и он появится. И даже когда я звала ради забавы, он приходил, насмешливо приподнимал брови и укоризненно качал головой, прощая маленькую шалость…
– Забери меня Хаос, – выругалась я, в сердцах ударив ладонью по коврику.
Шаги и негромкий разговор за дверью остановили мою разгорающуюся злость. Села ровно, скрестила ноги и уместила на коленях руки. Глаз не открыла, просто слушала голоса и усмехалась про себя:
– Говорят, она может обратиться в змею, обвить кольцами и переломать все кости…
– А я слышала, что она людей заживо пожирает…
– Зачем господин притащил эту в свой замок…
– Ой, мамочки…
Дверь открылась, но шаги возобновились не сразу. Дуры-служанки стояли на пороге и глазели на меня. Я осталась безучастна.
– Спит?
– Вроде спит.
– А если проснется?
– Ой, мамочки…
Они еще некоторое время толпились в дверях купальни, наконец, кто-то решился войти. Осторожные крадущиеся шаги приблизились и снова замерли.
– Спит она, – более уверенно произнесла самая смелая. – Давайте всё поставим и уберемся поскорей.
– А может ей сырого мяса и крови надо?
– Тихо ты, вдруг услышит и правда захочет.
– Ой, мамочки…
Они вошли. Что-то глухо ударилось о каменный пол. Звякнули приборы. Мне принесли еду, это я поняла не только по звукам, но и по аппетитному запаху тушеного мяса с ароматными приправами. Желудок отозвался урчанием, и в купальне тут же наступила мертвая тишина. Служанки некоторое время смотрели на меня, их напряженные взгляды я ощущала кожей.
– Нет, спит, – выдохнула смелая.
– Точно спит?
– Может ее палкой потыкать?
– Ой, мамочки…
Они снова задвигались, а я решила, что пришло время обнаружить свое бодрствующее состояние.
– С-с-с, – тихонько зашипела я.
– Ой, мамочки! – дружно взвизгнули служанки.
Я посмотрела на них из-под ресниц. Три женщины суетились у низкого маленького столика, четвертая застилала широкую скамью, готовя мне убогое, но все-таки ложе. Н-да… Я не была так добра к своей игрушке.
– С-с-с, – снова зашипела я.
Женщины вздрогнули и дружно обернулись ко мне. Я полностью открыла глаза и растянула губы в широкой ухмылке. Служанки попятились к дверям, не спуская с меня испуганных взглядов.
– Е-э-да-а, – протянула я и бросила тело вперед, громко звякнув цепью.
– А-а-а!!!
Вопль был омерзительным, от него заложило уши. Ошейник впился в горло, придушив меня и откинув назад, когда я рванула за верещавшими служанками. Я упала на спину и расхохоталась. Смех перешел в надсадный кашель. После растянулась на спине, раскинув в стороны руки и ноги, шумно выдохнула и уставилась в потолок.
– Забавляешься?
Надо мной появилось лицо бывшего пленника. Я подмигнула ему и заложила руки за голову.
– Я смотрю, тебя не угнетает то, что ты оказалась в плену, – заметил он, присаживаясь на корточки.
– Нет, – помотала я головой, радостно скалясь, – тут весело. Пожалуй, я задержусь у тебя на денек-другой.
– Думаю, Игнис, ты задержишься здесь намного дольше. Посмотрим, насколько он дорожит тобой.
И вновь я рассмеялась, накрыв лицо ладонями. Воин остался невозмутим.
– Он пришел за тобой в темницу. Его ярость едва не поджарила меня, – продолжал мой похититель.
Перестав смеяться, я села, и воин чуть отпрянул в сторону, чтобы не встретиться со мной лбом. Наши взгляды встретились, и я невольно вспомнила причину, по которой Господин оказался в каменном мешке. Подавшись к воину, втянула носом его запах, но того головокружительного аромата, конечно, не уловила. Я пока не ощущала вкуса чужих чувств, да и бывший пленник не был возбужден. И все-таки дыхание прервалось, слишком ярким оказалось воспоминание о его страсти. На губах вспыхнул вкус поцелуя, и я поднялась на колени, приблизив лицо к лицу мужчины.
Он не отвел взгляда и не отстранился, лишь судорожно сглотнул и… принюхался, совсем как я, пока этот дар не был скован волей моего Господина.
– Как странно, – тихо произнес воин. – Ты пахнешь… необычно.
Я облизала губы и протянула руку к его лицу. Вновь не отпрянул, лишь глубже втянул воздух. Мой взгляд не отрывался от плотно сжатых губ похитителя, а в памяти звучал глухой мужской стон, когда его язык ласкал мой…
– Проклятая Тьма! – вдруг выругался воин и резко поднялся на ноги. – Что ты творишь, Игнис? Твои чары не действуют… – и осекся. Его взгляд уперся в меня, подобно острию меча, готового вспороть грудь. – У тебя нет чар! Я ведь прав?
Я снова села. Тряхнула головой, проясняя ее, скрестила ноги и с интересом смотрела на него, ничего не отвечая.
– Мне бы не удалось украсть тебя, если бы в тебе оставалась сила, – уверенно продолжал бывший пленник. – Это его наказание за то, что ты готова была отдаться мне, да? Снова будешь смеяться? Скажешь, что не имеешь для него ценности? Пришел за тобой, едва не сжег меня, после приказал убить, а тебя лишил чар. Что это если не ревность?
Вот теперь я не просто хохотала. Меня сотрясало от беззвучного смеха, на глазах выступили слезы, но я всё никак не могла успокоиться. Ревность! Моему Господину не знакомы человеческие чувства! Он не знает ни любви, ни ревности, ни боли, ни ненависти, ни презрения. Он никогда не лжет, даже если в этом будет для него польза. Пожалуй, мне впервые пришлось испытать на себе всю силу его ярости, если это было яростью. Скорей, сильное недовольство…
– Почему ты смеешься?
– Потому что ты не угадал, – ответила я, вытирая слезы. – Всё дело в том, что я принадлежу ему и лишь ему. Никто не смеет прикасаться ко мне. И я не могу прикасаться к кому-то, кроме него.
– Но это лишь доказывает…
– Что он не терпит, когда его женщин трогают чужие руки, ничего больше. Я одна из многих, глупец!
– И все-таки его сила лишь у тебя, – сухо ответил воин.
– Награда за преданность, – отмахнулась я. – Ни разу за все годы служения ему, я не нарушала его правил и законов.