30 лет в ОГПУ-НКВД-МВД: от оперуполномоченного до заместителя министра

Богданов Юрий Николаевич

Халат-неудачник Федор Васильевич, от греха подальше, забрал к себе в рабочий кабинет и там хранил до лучших времён. При увольнении со службы мой тесть взял оказавшийся никому не нужным домашний халат и после нашей свадьбы подарил мне. Но в нашей семье мы никогда не делали фетиш из вещей, не произносили верноподданнических тостов за столом, а потому этот халат, как ему и положено, верно отслужил свою службу.

Возвращаясь к поднятой теме, могу заключить, что ближайшая обслуга Сталина по-человечески жалела и переживала смерть человека, бытовые запросы и привычки которого должна была удовлетворять в течение многих лет.

Для верных соратников Сталина смерть вождя,

безусловно, явилась огромным облегчением. Теперь они выходили из-под достаточно жёсткой опеки и могли сами порулить страной. Открылся простор для преобразований, которые при Сталине провести было просто невозможно. Однако и поводов для подковёрной борьбы за власть появилось более чем достаточно.

А вот, например, какие отклики на болезнь и смерть Сталина собрали в толпе с 4 по 10 марта 1953 года сотрудники Ленинградского УМВД. За подписью начальника управления Н.Д. Ермолаева эти спецсообщения отправлялись в Москву.

4 марта, когда ещё только официально объявили о болезни товарища Сталина, на предприятиях, фабриках, заводах и в учреждениях проходили митинги, на которых выражалась озабоченность по этому поводу. Отмечалось такое мнение: «Трудящиеся глубоко переживают постигшее партию несчастье — болезнь т. Сталина». Зафиксированные высказывания отдельных лиц носили как позитивный, так и негативный характер. Например: «Все встревожены и в панике. Теперь должно идти всё по-другому. Будет много перемен». Или: «После войны стали хорошо жить, а теперь т. Сталин заболел, что будет с нами, с простыми людьми? Один человек заявил, что надо закупать продукты, так как начнется война с Америкой». Учительница высказала сожаление, что «не может ученикам хотя бы взглядами дать понять о своей радости». Находившийся под колпаком у КГБ гражданин поведал: «Я сообщению рад».

После смерти Сталина опять проходили митинги. На Дворцовой площади собралось 200 тыс. человек. Все одобряли постановление ЦК КПСС об изменениях в руководстве страной. Народ говорил так: «Думается, что будет много новых потрясений. Заменить Сталина некому. Теперь все порядки будут иные». «Без евреев не обошлось», — заявил один из участников митинга.

В спецсообщениях указывалось: подавляющее большинство трудящихся высказывало одобрение, что «страной будет руководить Маленков», который ещё при жизни вождя был известен как его преемник. Фамилии Берии и Хрущёва никем не упоминались. Отмечалось также, что «имели место многочисленные клеветнические и враждебные настроения, злобные высказывания», суть которых не расшифровывалась. Приведено было лишь несколько примеров прилюдно произнесенных рабочими «оскорблений в адрес партии и правительства» [Л.4].

Интересна оценка, данная Сталину его политическим противником. Выступая 21 декабря 1959 года, в день 80-летия вождя советского народа, Уинстон Черчилль сказал: «Большим счастьем для России было то, что в годы тяжелейших испытаний страну возглавил гений и непоколебимый полководец Сталин. Он был самой выдающейся личностью, импонирующей нашему изменчивому и жестокому времени. Сталин был человеком необычайной энергии и несгибаемой силы воли, резким, жестоким, беспощадным в беседе, которому даже я, воспитанный здесь, в Британском парламенте, не мог ничего противопоставить. Сталин, прежде всего, обладал большим чувством юмора и сарказма и способностью точно воспринимать мысли. Эта сила была настолько велика в Сталине, что он казался неповторимым среди руководителей государств всех времён и народов.

Сталин произвёл на нас величайшее впечатление. Он обладал глубокой, лишённой всякой паники, логически осмысленной мудростью. Он был непобедимым мастером находить

в трудные моменты пути выхода из самого безвыходного положения. Кроме того, Сталин в самые критические моменты, а также в моменты торжества был одинаково сдержан и никогда не поддавался иллюзиям. Он был необычайно сложной личностью. Он создал и подчинил себе огромную империю. Это был человек, который своего врага уничтожал своим же врагом. Сталин был величайшим, не имеющим себе равного в мире, диктатором, который принял Россию с сохой и оставил её с атомным вооружением».

Четыре дня, с 6 по 9 марта 1953 года, были объявлены траурными, и трудящиеся страны прощались со своим вождём, непременно стараясь попасть в Дом Союзов, где установили гроб с телом И.В. Сталина. В почётном карауле около покойного отдали дань скорби члены партии и правительства, в перечислении которых можно было усмотреть новую иерархию верховной власти: Маленков, Берия, Молотов, Ворошилов, Хрущёв, Булганин, Каганович, Микоян.

А в Москве со всех сторон к центру стекалось несметное количество народа, единого в своём желании любым путём попасть в Дом Союзов, чтобы своими глазами в последний раз увидеть Сталина. В последующем упрекали московские власти и виноватого во всём Берию, что всеобщая давка в день похорон была организована специально. Не могу с этим мнением согласиться. Конечно, раз в результате неразберихи погибли люди, значит недоработка в действиях властей была. Но кто-нибудь хотя бы задумался, какова была пропускная способность дверей, через которые в Колонный зал все, убитые горем, жаждали попасть? Извините за грубое выражение, но пёрли вперёд, не считаясь ни с чем, только бы удовлетворить своё огромное любопытство. Даже моя будущая жена Людмила со своей подружкой, две 14-летние девчонки, тоже пошли прогуляться к гробу Сталина. От Самотёчной они едва добрались до Трубной площади, где их затёрла толпа таких же дикарей. Подружку толпа раздавила насмерть (еле опознали потом), а Люсю спасло только то, что какой-то мужчина, жертвуя собой, запихнул девушку в полуподвальное окно.

В те дни, на короткое время забегая домой, отец нас всех предупреждал, чтобы ни в коем случае не выходили из дома. Он тогда уже не являлся начальником УМВД МО и поэтому напрямую не отвечал за порядок в городе. Да, в общем-то, милиция и внутренние войска подчинялись в ту пору МГБ, которое и должно было обеспечивать несвойственное ему, но вменённое в обязанность верховным руководством дело. МВД занималось строительством. Только что произведённое объединение этих двух ведомств носило пока чисто формальный характер.

Вдоль улиц Горького (ныне Тверской) и Герцена (Большой Никитской) сплошной стеной стояли грузовики и оцепление из солдат и милиционеров. Между рядами машин медленно двигалась бесконечная людская река. Пройти туда при всём желании было невозможно. Но нам с братом непременно требовалось попасть в школу. Сейчас через дворы параллельно Тверской можно беспрепятственно дойти до Бульварного кольца, а тогда везде стояли какие-то заборы, ворота были заперты на замки. Надо сказать, что через день-другой все преграды были устранены, чтобы люди могли свободно перемещаться внутри оцепленных кварталов.

В школе с теми учениками, которые сумели туда пробраться, конечно, никакие занятия не проводились. Классный руководитель собрала нас и сказала, что теперь мы лишены той заботы, которую повседневно проявлял о нас товарищ Сталин. Но мы должны оправдать надежду, возлагавшуюся на нас вождём, и потому обязаны прилично учиться.

В обстановке напряжённой тишины и сдержанного шёпота в коридоре у большого бюста Лучшего Друга детей орга-низовапи почётный караул, в котором должны были по две минуты постоять в печальной скорби все ученики школы.