33 отеля, или Здравствуй, красивая жизнь!
Шрифт:
Нет, это не ашрам где-нибудь в Гималаях, куда устремляются в поисках духовного перерождения. Для этого я, наверное, слишком прагматичный и земной человек. Речь об Элунде, маленьком уголке на острове Крит. Представляю, как бы сейчас возмутилась, услышав мои слова, г-жа Элаина Кокотос, хозяйка отелей Elounda: “Филипп, тебе сто тысяч квадратных метров мало!”
Она тут абсолютная царица, фантастическая женщина из породы великих красавиц прошлого. Ее тема – постоянная экспансия. Она так и говорит: “Luxury is a territory!” Для нее, как и для меня, наикрутейшая роскошь заключается в том, чтобы по дороге к морю не встретить ни единой души и чтобы из окна твоей виллы или номера не было видно других окон. Над этой непростой задачей всю жизнь, не зная устали, трудится ее муж, знаменитый архитектор г-н Сипрос Кокотос. Собственно, “Элунда” – это в прямом смысле его
При этом сама она – женщина потрясающего достоинства, внутренней элегантности и породы. Я никогда не слышал, чтобы она повышала голос. Ей достаточно одной удивленно приподнятой брови, чтобы все бросились наперегонки выполнять ее поручения или исправлять допущенную ошибку.
Единственный человек, кто позволяет себе время от времени вырываться из-под ее неусыпного контроля и вести самостоятельную, отдельную жизнь, это ее младший сын Эллио. Кстати, он и открыл мне “Элунду” в 2004 году, когда я приехал в Грецию на фестиваль Евровидение. Деликатный, тонкий, одухотворенный человек, он буквально живет музыкой. У него потрясающая интуиция и слух на всё новое и подлинное. Не будучи профессиональным музыкантом, он превосходно разбирается в музыкальных стилях, мгновенно слышит любую неточность и фальшь, умет безошибочно угадать в еще безызвестных исполнителях будущих звезд. Есть унылое племя продюсеров, которые готовы из всего качать деньги и ни о чем другом даже думать не хотят. А Эллио – творец, художник, который помогает артисту найти себя, открыть свой подлинный талант, обрести свой голос. К тому же у него западная ментальность, он четко понимает, что может иметь успех, а что нет. С ним даже Аня Нетребко советовалась по поводу обложки своего диска “Верди”, за который ее потом номинировали на Grammy.
Но при этом он не может забросить и гостиничные дела. Всё-таки семейный бизнес! Эллио отвечает за коммуникации, отношения с туристическими компаниями и пиар. И, похоже, у него это получается тоже неплохо, если который год “Элунда” возглавляет строчку самых престижных отелей Греции. Ну и я по мере собственных сил и возможностей стараюсь в этом помогать. Кажется, всех своих звездных родственников и друзей сюда вывез. А ведь это особая публика, которой угодить в принципе невозможно. Ой, там жарко! Ой, далеко! Ой, от аэропорта надо ехать целых сорок минут! Но у меня разговор короткий. А вы не хотите полтора часа простоять в тоннеле Ницца – Монте-Карло? Или тащиться полдня на жаре по серпантину где-нибудь по Амальфийскому побережью?
Те, кого мне удалось заманить, остались довольны. И моя падчерица Кристина Орбакайте была в полном восторге, и ее всегда невозмутимому мужу Мише тоже понравилось. И Сережа Лазарев, которому мы с Элиасом поставили номер для Евровидения в 2016 году, просто за два дня там расцвел и возродился на глазах. Или, например, Данила Козловский. Вот уж кто сноб из снобов! Но и он был абсолютно тут счастлив. Говорил мне, что “Элунда” – лучшее место на земле. Вот только Аллу мне до сих пор не удалось уговорить. Но она, как известно, летает только в песне, а так всегда со своим прицепом на лето в… Юрмалу. Но, может, еще соберется?
С детьми в “Элунду” я выбрался всего один раз, когда они были совсем маленькими. Алле-Виктории – два года, а Мартину – один. С нами была моя тетя, женщина исключительной доброты и контактности. В том смысле, что любой может к ней подойти, и она со всеми будет разговаривать так, будто знает этого человека всю жизнь. Что называется, “душа нараспашку”. А тут смотрю, всё время рядом с ней и детьми ходит какая-то абсолютно незнакомая дама. Ну, у меня, конечно, первая мысль: “Журналистка из Life News”. Наверняка
Прошло два месяца. У меня сольный концерт в Сочи в зале “Фестивальный”, куда пожаловала Светлана Медведева, супруга премьер-министра. После концерта позвали на чаепитие в директорской ложе. Всё, как полагается по протоколу. Чаем напоили, про погоду поговорили. И тут Светлана восклицает: “Ах, Филипп, у вас такие дети!” Я даже поперхнулся от неожиданности: “А вы-то их откуда знаете?” – “Мне о них столько рассказывала моя свекровь! Вы не представляете, в каком она была восторге от них и от вашей тети. Она вместе с вами отдыхала в «Элунде»”. О господи! За что мне это! Не хватало мне ко всем моим неприятностям поссориться с мамой премьер-министра! А ведь для этого были все шансы. Я даже не поленился потом Эллио спросить: “Как же так! Почему не сказал, кто тут с нами отдыхает?” А он божится, что сам не знал. Знала только его мама. Но она в таких случаях молчит как партизан на допросе. Privacy гостей – превыше всего! Жесткач такой, что ни один папарацци сюда за километр не приблизится. Конспирация и контроль – строжайшие. К тому же боги хранят “Элунду”.
Я это особенно остро почувствовал, когда снимал здесь клип на свою песню “Я отпускаю тебя”. Был апрель 2011 года. Еще довольно прохладно, не сезон. Только что накануне мы простились с Людмилой Марковной Гурченко. Мы были с ней знакомы, даже дружны. Она была первой, кто позвонил мне в очень плохой момент моей жизни, когда многие мои коллеги от меня отвернулись и даже требовали объявить мне бойкот, а меня самого поливали грязью буквально на всех углах. И вот именно тогда я услышал ее голос, требовательный и страстный: “Не сдавайся, не дай себя затоптать, не впадай в отчаяние. Давай я буду приходить на твои концерты, дарить тебе цветы. Пусть публика видит, что я в зале, что я рядом. Пусть они знают, что всё это клевета”. Люся буквально вытащила меня тогда из депрессии. Потом мы общались и даже вместе записали для новогоднего “Огонька” ее коронную песню “Пять минут”, только с новыми словами, – последнее ее появление на ТВ. И вдруг ее не стало. Не стало той, которая была всегда. Как с этим можно было смириться? Как впустить это в свое сознание? Как справиться с ледяной пустотой, которая поселилась в душе?
В общем, я уехал в “Элунду”. И там вместе с ее любимым фотографом и стилистом Асланом Ахмадовым мы сняли наш клип, в котором нам хотелось материализовать и свою тоску, и нежность, и нашу любовь. И чтобы на мгновенье она возникла снова. Ну, не она – это было невозможно. Но хотя бы ее тень! Все эти ее перышки, вуалетка, профиль… Я почему-то верил, что именно здесь, в “Элунде”, которую я так люблю, она обязательно пошлет мне какой-то знак: “Я здесь, я рядом, я никуда не ушла”. И в то же время я отдавал себе отчет, что нельзя ее бесконечно удерживать печалью, слезами, воспоминаниями. Мы сняли клип. И действительно что-то отпустило. Будто белый ангел улетел. И теперь, когда я думаю о Люсе, о всей нашей безумной, странной и прекрасной жизни, я закрываю глаза, запрокидываю голову вверх и представляю себе ночное небо Элунды, где, я знаю точно, есть и моя звезда.
Валерий Бочков
Звездная пыль
Номер в сутки стоил двадцать восемь долларов. Самый дешевый. Полина прикинула, оказалось, что это даже дешевле, чем снимать квартиру в том же Бронксе. Она набрала номер; бодрый, почти радостный женский голос ответил сразу:
– “Стардаст” к вашим услугам!
“«Звездная пыль», – перевела Полина и улыбнулась. – Вот именно такого оптимизма мне и не хватает”.
Мотель “Стардаст” напоминал длинный одноэтажный сарай, крашенный салатовой краской. Торцом он упирался в глухую стену склада. Все двери мотеля выходили на дорогу и были синими. На каждой по трафарету была набита лимонная звезда с номером комнаты, всего девять. За десятой дверью, со звездой и надписью “Контора”, обитала хозяйка. Полине достался седьмой номер. Из ее окна был виден кирпичный угол склада, кусок эстакады и рекламный билборд над шоссе. С выгоревшего щита драными обоями свисали клочья старых реклам. Шел дождь. Полина, упершись кулаками в подоконник, разглядывала трещины в мокром асфальте, мелкий мусор, застрявший в решетке стока.