33 принципа Черчилля

Медведев Дмитрий Александрович

Настал момент, когда в доме № 10 на Даунинг-стрит должен был появиться новый хозяин. Король и высокопоставленные члены Консервативной партии в качестве преемника склонялись в сторону лорда Галифакса. Но страна требовала другую кандидатуру, способную вдохновить народ на борьбу, а не убедить в необходимости капитуляции. На тот момент в британском истеблишменте был только один человек, который удовлетворял этим требованиям. Вновь события оказались сильнее желаний и возможностей отдельных личностей, подводя к штурвалу персоналию, которая олицетворяла собой героическую политику с решимостью сражаться или погибнуть за суверенитет своей родины.

Посвящая себя решению любого важного вопроса или становясь во главе популярного движения, нельзя забывать, что у этих действий есть и обратная сторона. Отстаиваемая точка зрения может оказаться ошибочной, а выбранный курс – проигрышным. В этом

случае личных качеств также может оказаться недостаточно, чтобы остаться на плаву. В жизни Черчилля было два эпизода, которые показывают, насколько опасно для карьеры оказаться в поезде, несущемся на полных парах к остановке под названием «Поражение».

Оба этих эпизода пришлись на 1930-е годы. Первый – связан с предоставлением Индии самоуправления. Черчилль, который не возражал в принципе против подобных изменений, считал их реализацию преждевременной. Именно с этого вопроса начались его разногласия с Болдуином и другими влиятельными тори (включая лорда Галифакса, занимавшего на тот момент пост вице-короля Индии). Черчилль надеялся, что его взгляды позволят найти новых сторонников и укрепят его положение, но вместо этого политика исключили из теневого кабинета и отдалили от власти. Также он потерял связь с молодыми и перспективными членами партии, за которыми было будущее. Именно из-за этого отчуждения и падения авторитета в глазах набирающих силу депутатов Дафф Купер, в 1930-х игравший заметную роль в политике Великобритании, спустя годы назовет казус с Черчиллем в отношении Индии «самым неподходящим событием, произошедшим между двумя мировыми войнами». Выбрав ошибочный курс в отношении Индии, наш герой подорвал веру коллег в собственное здравомыслие. Отчасти именно поэтому, когда он начнет предупреждать об опасности прихода Гитлера к власти, ему не станут внимать.

Второй эпизод усугубил ситуацию. Во второй половине 1936 года обострился конфликт короля Эдуарда VIII с премьер-министром (Стэнли Болдуином) и архиепископом Кентерберийским. Причиной противостояния стала борьба за расширение королевских полномочий, а местом битвы – возможный брак венценосной особы с дважды разведенной американкой Уоллис Симпсон. Черчилль принял сторону монарха. Возможно, ему бы удалось возглавить партию короля и стать премьер-министром, но Эдуард предпочел отречение и любовь. А Черчилль вновь проиграл, достигнув на этот раз надира. «Мое политическое положение сильно пошатнулось от занимаемой позиции», – сообщит он американскому финансисту Бернарду Баруху, скрывая истинный масштаб поражения за эвфемизмом. «Моя политическая карьера окончена», – признается он в более откровенной форме лорду Бивербруку. Если бы не Вторая мировая война, политическая карьера Черчилля действительно подошла бы к концу. Что лишний раз показывает не только зависимость даже таких сильных и самодостаточных личностей, как наш герой, от внешних обстоятельств, но и важность выбора темы, ассоциация с которой определяет персональное будущее⁸⁹.

Принцип № 4

Самопиар

В сентябре 1943 года во время визита в США Черчилль выступил в Гарвардском университете с призывом укрепления англо-американских отношений. Учитывая курс британского премьера на сближение с Вашингтоном, это послание было вполне закономерным. Необычным было другое – спустя несколько дней Черчилль попросил министра информации подготовить в виде таблицы отчет о реакции «всех важных американских газет» на эту речь. После того как информация была собрана, он направил ее членам Военного кабинета в виде отдельного меморандума. И подобные случаи были не единичны. По воспоминаниям близкого окружения, «Уинстон всегда хотел знать, что говорят о нем газеты»¹.

Для чего самодостаточному и уверенному в себе политику тратить время, эмоции и энергию на мнение СМИ? Черчилль считал, что публичные фигуры зависят от своей репутации и того мнения в массах, которое складывается относительно их решений и поступков. «Его власть и безопасность зависели от престижа», – говорил он о Муссолини. Аналогичные слова применимы и к самому Черчиллю. Особенно в годы войны, когда «многое определялось нашим престижем» и поражение на поле боя «вызывало ущерб, превосходивший его стратегические масштабы»².

Признавая власть общественного мнения, Черчилль был против подчинения этой силе. Он нещадно критиковал в 1930-е годы Стэнли Болдуина за потворство и стремление идти на поводу электората, панически опасавшегося противостояния с Германией. В отличие от Болдуина Черчилль полагал, что лидер должен не подчиняться, а формировать общественное мнение, и использовал

для осуществления этой стратегии несколько подходов.

Зная, что публика характеризуется кратковременной памятью, не владеет, как правило, достаточной информацией и не тратит много времени на изучение каждого политического субъекта, первое, на чем Черчилль предлагал сосредоточить усилия, – это на умении выделяться. При прочих равных условиях человеку свойственно отдавать предпочтение знакомому и близкому. Понимая, как сложно попасть в эту категорию, а также учитывая риски, что тебя банально забудут или не заметят, Черчилль осознанно старался при каждом удобном случае привлекать к себе внимание. Стремление выделяться проявлялось по-разному. Например, в незначительном нарушении принятых норм. Черчилль был мастером опозданий, и очевидцы еще долго вспоминали, как, явившись в Вестминстерское аббатство на свадьбу будущей королевы Елизаветы II позже назначенного времени, он окажется в самом центре бурных оваций. Весь свет британского истеблишмента стоя будет рукоплескать пожилому джентльмену, как будто бы он был женихом, а не лидером оппозиции.

Самым же эффективным средством привлечения внимания Черчилль считал наличие отличительного знака. «Одним из самых обязательных атрибутов каждого публичного человека должен стать некий отличительный знак, по которому его всегда будут узнавать, как, например, завиток Дизраэли, усы лорда Рандольфа Черчилля, монокль мистера Чемберлена или трубка мистера Болдуина», – объяснял он. К таким «отличительным знакам» можно отнести знак победы V, который он изображал при помощи указательного и среднего пальцев, поднятых вверх. Его нисколько не смущало, что у этого жеста было и другое значение. Однако, пожалуй, самым известным имиджевым аксессуаром политика были сигары. В начале карьеры Черчилль тайком вставлял в сигару английскую булавку и по мере курения привлекал к своей персоне изрядное внимание – все смотрели на пепел, повторяющий форму сигары, ожидая, когда он осыплется. «Ах, Уинстон! Он всегда был гениальным шоуменом», – восхищался Энтони Иден. Так, подъезжая 5 марта 1946 года к месту произнесения знаменитой речи о «железном занавесе», Черчилль обратится к президенту Вестминстерского колледжа Фрэнку Льюису Макклюру с просьбой остановить автомобиль, чтобы зажечь сигару: «Публика ждет от меня фирменного знака, и я не могу их разочаровать».

В начале карьеры при выборе отличительного признака для Черчилля было важным обратить на себя внимание. «Если представление обещает быть успешным, нужно класть голову в пасть льва», – говорил он в годы бурной и амбициозной молодости. Однако позже он отдавал предпочтение тем символам, которые помогали ему не только выделиться, но и создать определенный образ – волевого лидера, борца за свои идеалы и защитника нации. Отсюда ношение военной формы в годы войны и бульдожий взгляд, запечатленный на знаменитой фотографии Юсуфа Карша. Эту же роль выполняли и сигары, подчеркивая, что их обладатель уверен в решениях, спокоен в поступках, настойчив в стремлениях³.

Вторым направлением Черчилля в управлении имиджем и пропаганде своих взглядов стало активное сотрудничество с массмедиа. Как правило, при упоминании имени британского политика на ум приходит его деятельность в годы Второй мировой войны. Однако на принимаемые им в этот период решения влиял опыт многолетней деятельности, в том числе в предшествующем военном конфликте. В пятитомном «Мировом кризисе» Черчилль подробно описывает проблемы, с которыми британское руководство столкнулось в отношении прессы. До Первой мировой войны британская пресса была поляризована в зависимости от той партии, которую представляла, что проявлялось в открытой поддержке сторонников и жесткой критике оппонентов. Учитывая, что у каждой политической силы были свои органы печати, в целом система находилась в состоянии равновесия. С началом войны гомеостаз был нарушен. Теперь все были на одной стороне, воюя против общего врага. Проникнувшись народным патриотизмом, первые полгода журналисты закрывали глаза на недочеты в управлении и провалы в ведении боевых действий, оставляя право информировать население официальным правительственным органам. Но по мере эскалации конфликта с места боевых действий стало доходить все больше разрозненных фактов, перемежающихся со слухами и небылицами. По словам Черчилля, такие публикации сделали «позицию каждой руководящей фигуры в высшей степени шаткой». Не имея возможности оправдаться, политики и военные стали заложниками газетных баронов, которые могли любого подвергнуть народной хуле и подвести к отставке. Наиболее колоритному представителю этих джентльменов – владельцу The Times

Конец ознакомительного фрагмента.