34-Ежки для Кощея

Калитка тихонько скрипнула несмазанными петлями, предупреждая хозяек о незваном госте. Послеобеденное солнышко приятно пригревало. Над клумбами порхали бабочки. Яблони, усыпанные наливными яблоками, радовали глаз голодного путника. Забыв, к кому, собственно, пожаловал в гости, Петруха прокрался к дереву и сорвал парочку сладких плодов. Вкусив медовых яблок и избавившись от огрызков перекинув их через соседский забор, домовой вспомнил о своей важной миссии. Он было пружинистой походкой направился к крыльцу,

как выяснилось, что хозяйки сами вышли его встречать. Три милые старушки в ситцевых платочках да длинных расшитых по подолу яркой нитью сарафанах приветливо улыбались ему.

— Чаво добрый молодец к нам пожаловал? Чай заплутал, миленький? — Из уст старосты клана Ветров слова текли сладкой патокой. У неё и угощенье для гостя нашлось.

Откинув с тарелки салфетку, она протянула ему румяные пирожки.

— Перекуси с дороги миленький, — льстивыми речами уговаривала Петруху Евпраксинья.

Вспомнив наставления Мирославы, домовой выпучил глаза и замахал руками:

— Сгинь нечистая! Ничего мне от тебя не надобно! — От изумительно пахнущих пирогов у него снова засосало в животе от голода. — Разве что отведаю я ваших яблочек.

Протянув руку, он по-свойски сорвал, висящий прямо у него над головой плод.

— Кушай, милок, кушай, — ехидно протянула Евдокия и получала от старосты Акулины тычок в бок.

— Я говорила улыбаться. Улыбаться! А не скалиться, — негромко пробормотала предводительница клана Ветров.

— Ты нам всех женихов распугаешь, — пробурчала Евпраксинья, в кои-то веки полностью согласная со старшей сестрой.

И сделалось Евдокии так обидно, что она громко прошипела:

— Шо-о-о?

— Не шо, а приглашай нежданного гостя к столу, — велела ей Акулина, кося одним глазом на домового.

Приглашение к столу застыло на языке Евдокии. Она вместе с сёстрами уставилась на Петруху, удивляясь тому, как быстро он сгрыз яблоко. Прямо настоящий хомяк. Раз-два и нет его, один огрызок в руке виднеется. А после и от того ничего осталось — домовой посмотрел-посмотрел на огрызок да слопал.

— Вы обо мне говорите? — с набитым ртом, сам того не желая, напомнил о себе Петруха.

— О тебе, касатик. Там чай в самоваре подоспел.

От навязчивой заботы старосты проглоченный совсем недавно огрызок встал у домового поперёк горла.

— Ничего не надо! Ни чая вашего, ни пирогов! — закричал Петруха, плюнув на данное Мирославе обещание. — Не подходите! Живым не дамся!

Сначала нужно было ноги унести, а потом думать, как Кощея вызволять. Эти бабули, дабы было по-ихнему, в раскалённую печь засунут и не пожалеют. Вон как улыбаются, так и норовят втереться в доверия, а сами авось и огонь уже развели.

Петруха отступил к забору, а Ёжки с укоризной во взглядах двинулись к нему.

— Шо энто с ним? — задумчиво протянула Евпраксинья.

— От радости обезумел, — мудро изрекла Акулина. — Яблочки ему больно наши понравились.

— Яблоки и впрямь наливные уродились, — поддакнула Евпраксия, радуясь, что, если уж от солений ничего не останется, дык хоть яблоками запасутся. Эх, Кощеюга, почти все их заготовки на зиму извёл.

С опаской покосившись на бабуль, Петруха резвым козликом закинул ногу на деревянную перекладину забора, да и повис на нём мешком. Волшебный молоточек, что давненько хранился в закромах у старушек, пришелся домовому прямиком по темечку.

— Придётся соседа звать, чтобы ирода залётного треклятого в погреб затащить, — посетовала Евдокия, досадливо помахивая обычным на вид молотком.

— Ты Иванычу яблок предложи, он согласится, — посоветовала ей староста, заботливо накрывая полотенчиком остывшие пироги.

Сердце Евпраксии тоскливо сжалось — останутся они и без яблок.

В сад я возвратилась в радужном настроении, но прогуляться по аллеям и полюбоваться красивыми цветниками, перемолвиться парой слов с друзьями не довелось. Как и предвидел Драгомир, Колобок сам меня разыскал и напомнил о награде, ожидающей меня по случаю великой победы в состязании. С «великой» он сильно переборщил, но было приятно.

Увидев пронзившую воздух тёмную воронку портала, я вспомнила о замке Драгомира, и моё сердце учащённо забилось в предвкушении увлекательной прогулки по нему.

Мои ожидания рухнули с открытием портала — старейшина притащил нас в сущую глухомань. На ближайшие сотни вёрст ничего отдалённо напоминающего замок в помине не было видно. По обеим сторонам пропылённой дороги колосились бескрайние поля пшеницы. Шелест колосьев на ветру сливался с криком ворон, круживших над полями. Лязг жестянок, висевших на груди соломенных чучел, распугивал птиц, и воронья стая чёрными смазанными пятнами металась в синеве неба. Воздух был пропитан запахом хлеба и солнца.

— Где мы? — недоумённо спросила я, с сомнением рассматривая мужчин, сидевших на обочине дороги. За их спинами стояла телега, запряжённая каурой лошадкой, мирно пощипывавшей траву.

— Ваша милость! — вскочили на ноги широкоплечие молодцы.

Они проворно достали из телеги длинные гладкие палки и охапку мелких черенков для игры в городки.

— Мирослава, Вам выпала честь посетить княжеские угодья, — довольно пригладил рубаху на округлом животе Колобок и приказал мужикам: — Расставляйте!

Высыпав прямо на дорогу сгруженные деревяшки, слуги принялись с похвальным усердием расставлять фигуры и делать разметку. Попавшие под остриё перочинного ножичка камешки и веточки безжалостно отбрасывались в сторону.

Раздав приказы — поставить сложенную из рюх фигуру ровнее и чётче прорисовать линии кона и полукона, Колобок предложил мне руку и повёл вдоль дороги.

— Какие просторы! — удивительно вдохновенно произнёс он. Раньше я не замечала за ним сентиментальности, и подозрительно покосилась на него. Довольно щурясь, старейшина остановился и обвёл рукой золотистый ковёр, простиравшийся у его ног: