4 новеллы о любви
Шрифт:
Кот тронул своим мокрым носом ее руку, что он делал всегда, чтобы разбудить хозяйку после привычных для него семи часов утра. До семи он обычно терпеливо ждал, гипнотизируя ее своим прищуренным взглядом. Но после – его терпению приходил конец, и он мягко тянул свой нос или лапы, чтобы прикоснуться к ней. Свет пробивался сквозь жалюзи. Она не чувствовала ничего необычного вокруг своего тела. Ничьих объятий. Она медленно повернула голову и увидела спину мужа, спящего на самой кромке их большой кровати, далеко от нее.
Она мысленно пыталась сложить кубики сказочной башенки, что рухнула вместе с пробуждением, но кот звал ее всеми изгибами своего тела в кухню, утренние мини-заботы лихо вышли на передовую, и она сдалась, согласившись, что это был только сон.
Она вошла в ванную комнату и посмотрела на себя в большое зеркало. Что-то изменилось в ее лице и особенно глазах. Они
Она направилась в кухню сварить кофе в турке, что делала изо дня в день, замерла с кофемолкой в руках, но передумала. Взяла сумочку, надела черные туфли на каблуке-столбике, которые любила за удобство, тихо закрыла за собой входную дверь и с радостью выплыла в теплый весенний воздух. Подставила лицо солнцу и закрыла в ласковом упоении глаза… И ночной запах вернулся! Она стояла, не шелохнувшись, боясь потерять его, как она потеряла его утром. Что-то мягкое коснулось ее правого локтя и слегка подтолкнуло его вперед. Она послушно повела все тело вслед этому движению. Шаг, за ним другой, еще один. Ее вели, она чувствовала это, но вели так бережно и нежно, словно она была облаком, готовым растаять в прозрачном воздухе. Ее каблуки мелодично цокали, шерсть платья обволакивала ее бедра, волосы ворошил маленький ветер. Ее сердце стучало, словно танцевало вальс или танго. Ей было так хорошо, как никогда. Будто река несла ее на плоту своим неторопливым течением.
Она чувствовала сквозь подошву туфель, что асфальт сменился камнем, потому что ее каблуки то и дело соскальзывали с неровной поверхности и попадали в щели. Но ее поддерживали и вели, и она продолжала шагать, словно парила. Любопытство все же взяло верх, она чуть приоткрыла глаза и сквозь сетку ресниц увидела вокруг другие дома, другие улицы, другие вывески, каких не замечала в своем городе: дома с огромными длинными окнами, всего лишь в три-четыре этажа, но по высоте современных многоэтажек, узкие улицы с метровыми по ширине тротуарами, вымощенными брусчаткой, кукольные машины, бесшумно проскальзывающие мимо, элегантно одетые редкие прохожие с собаками или просто со своими мыслями. Ей кивали с едва заметной улыбкой в знак приветствия, останавливались, шагнув в сторону, чтобы освободить ей больше места для прохода, словно она шла не одна, и она действительно чувствовала это, хотя и не видела своего компаньона. Тот волшебный запах ночи двигался вместе с нею, будто кокон, теплый, летний, напоминающий непередаваемый словами аромат свежего морского загара. Она наслаждалась своим состоянием пленницы этого кокона. Все, что ей было нужно делать, это дышать и шагать.
Город очаровывал ее своей старинной эстетикой и задумчивостью. Она проходила мимо окон мастерских, где чинили книжные переплеты, музыкальные инструменты, картинные рамы или мебель. “Удивительно! В моем городе ничего не чинят. Все сломанное выбрасывается и покупается новое. А тут…” Каждая витрина удивляла ее своим бездонным магическим маленьким миром, начинающимся от высоченных резных деревянных дверей и исчезающим в глубине комнат и коридоров, где трудились мастера. Восхищение от красоты, заполонившей каждый уголочек на ее пути, совсем опьянило ее. Храмы ремесленников перемежались с художественными студиями и галереями, изобилующими картинами, скульптурами или фотографиями. Меж ними тут и там выныривали ресторанчики и кофейни, готовые своими ароматами украсть у нее мистический запах, преследующий ее с ночи. Она почувствовала голод, когда ее любимые миндальные пирожные в крутящемся стенде в витрине кафе приковали ее взгляд. Ее желание словно услышали, и она оказалась в крошечном заведении, пахнущем жареным миндалем, корицей, темным шоколадом и кофе, с единственным круглым столиком и двумя плетеными стульями возле окна. Она села, подперла щеки кистями рук и стала любоваться той же улицей, но уже с другого угла. Те же редкие, элегантно одетые прохожие с собаками или без, те же архитектурно продуманные и эстетически выстроенные здания, по каждому из которых можно написать искусствоведческую диссертацию, те же миниатюрные машины, казавшиеся ей мультяшными после тотального преимущества грузовиков и
Запах кофе, темного шоколада, корицы и жареного миндаля усилился. Она очнулась от лицезрения мира за окном и увидела перед собой дымящийся капучино, миндальное пирожное, обсыпанное корицей, и кусочек темного шоколада. Она огляделась по сторонам, но никого не увидела. Пожала плечами, улыбнулась и поднесла чашечку к губам. В этот момент заиграла музыка. Душевная, милая, добродушная как в старых фильмах о любви. Она таяла над дымящимся кофе, как сосулька. “Господи, как же хорошо! Что это, как не сон? А вкуснятинки какие… и все, что я люблю… эта пироженка… Как же я люблю миндальное пирожное да еще обсыпанное моей любимой корррррицей! А кофе! – она сделала глоточек. – Это невероятно. Так хорошо, как не бывает… А шоколад… кто бы это ни заказал, откуда они знают, что это именно то, что я люблю? Странно… и так хорошо…”
Музыка лилась, наполняя клеточки ее мозга счастьем. “Наверное, счастье – это момент, короткий или длинный, но именно момент в данности. Оно подобно бабочке: села на цветок или травинку – и любуйся ею, пока не улетит. Вот это и есть моя бабочка – эта музыка, вкусности, окно с видом на прекрасный город.” Она стала плавно раскачивать телом из стороны в сторону в такт музыке, и в следующее мгновенье кто-то легко потянул ее за локоть, она встала со стула и начала танцевать, спрятавшись в объятиях невидимого партнера. Она чувствовала его теплые руки на своей спине. Его запах, тот ночной запах был снова так близко. Она слилась с ним, как летнее поле с туманом.
Потом она оказалась на пересечении трех улиц, встретившихся у ажурного фонтана. Не успела ахнуть, как ее подхватили на руки и понесли над водой. Ее короткие волосы не ниспадали роскошной волной, как это обычно показывают в романтичном кино, но все же она ощущала себя принцессой, оказавшейся в мягком течении реки желаний. Ее кружили, брызги фонтана орошали ее счастливое лицо, поблизости играли уличные музыканты мелодии давних лет, наивные, добрые, теплые и вызывающие в душе лишь одно чувство – любить и быть любимой. Она любила своего невидимого партнера, как можно любить родного и очень близкого душевно и духовно человека, потому что ей было так хорошо, как никогда за все годы ее жизни. “Боже мой, – смеялась она. – Я как героиня “Сладкой Жизни” Феллини! Даже фонтан похож на римский “Треви”, хоть сейчас и не ночь, а день!” Она смеялась. Ее голос звучал заливисто, по-детски. Черепичные крыши домов кружились вместе с нею, образуя голубое озерцо неба в середине. Затем ее поставили в воду, и ей было все равно, что прямо в туфлях и вязаном платье, подол которого мгновенно намок и отяжелел.
Тут она услышала свисток, увидела машущего ей полицейского и, все еще смеясь, вышла из фонтана. Черные туфли блестели и хлюпали, платье стало ярко зеленым там, где намокло, а она была готова лететь к следующим приключениям. Никто не бросился ее порицать. Редкие прохожие продолжали свой путь, приветствуя ее слабым кивком головы, страж порядка испарился, ее день раскручивал свою пружинку, засидевшуюся в коробочке ее жизни в скрученном виде.
Тот волшебный запах любви потянул ее в парк на холме. От главных ворот начинались две перпендикулярные аллеи исторических гениев – их бюстов с именами. У части носы были обломаны и заменены более серым материалом, что придавало им комичное выражение любителей горячительного. Она припрыгивала, как девочка при игре в классики, бегала витиевато меж бюстов и деревьев, пока не наткнулась на небольшое деревянное здание с вывеской “Театр Буратино”. Она обожала Буратино с детства за его простоту, прямолинейность, веселость и неунываемость. “Иногда деревянность, – игриво думала она, – это то, что нужно, чтобы относиться ко всем жизненным перипетиям просто, прямолинейно, весело и неунываемо!” Она обходила здание и с удовольствием разглядывала большие фотографии сцен из театральных постановок этого кукольного театра. “Как там должно быть чудесно во время представления!” Сегодня на вечер был объявлен “Три поросенка”, а спектакль “Буратино” – только через неделю. “Как жаль… Но! Я обязательно вернусь сюда на следующей неделе!” – в ней уже звучал Буратино, неугомонный и неугасаемый.
Рядом с театром она увидела удивительные старинные часы посередине маленького прудика, в котором плавали уточка и селезень. Механизм работал от воды, падающей на чаши весов под циферблатом, что и приводило его в движение. “Все такое сказочное… Это город сказок… Они тут живут в каждом булыжнике, каждом камешке, каждой песчинке, каждой капельке… Я влюблена в этот город… Я бы хотела здесь жить… Ваш город прекрасен…” – обратилась она к своему невидимому спутнику.
В этот момент часы начали бить.