460 дней в Четвертой Советской антарктической экспедиции
Шрифт:
Тогда капитан предлагает за судно выкуп — жбан с пуншем, а новичков отдаёт в распоряжение чертей. Нептун согласен, он разрешает нам плыть дальше и благословляет нас, желает нам счастливо вернуться. Тут же черти Нептуна и другие его приспешники быстро выпивают весь выкуп и приступают к делу. Черти вызывают по списку новичка за новичком, хватают, волокут на помост, мажут сажей и сажают на стул. Брадобрей намыливает лицо каждого малярной кистью, «бреет», доктор выслушивает их огромным стетоскопом и затем отбивающуюся жертву спиной вперёд бросают в бассейн.
Первым вызвали старпома. Он бодро вышел на помост, как на капитанский мостик. Полагается быть одетым, даже если перед этим ты был в плавках.
Часа через два все мы, новички, грязные, в саже, мокрые, уже получали «дипломы», а матросам ещё присуждалось и шуточное звание моряка дальнего плавания.
День шестнадцатый. Погода испортилась ещё вчера вечером. Небо в тучах, волна, временами дождь. Ночью было объявлено о надвигающемся шторме, но обошлось. Шторма не было. Все чувствуют себя неважно: простуда или грипп. Вдруг сразу заболела половина экипажа. Большинство членов экспедиции, в том числе и мы с Андреем, тоже чихаем, кашляем и держимся за голову. Странно: простудились при переходе через экватор!
Сегодня только днём часа два посидели на палубе за укрытием от ветра. Завтра надо быть здоровыми — с утра вахта.
Голова тяжёлая, как чугун. Не могу думать и работать, не могу спать.
За время выхода из Дакара не встретили ни одного судна, не видели ни одной чайки. Море пустынное, куда ни глянь.
День семнадцатый. Дни идут, похожие один на другой. «Только море да ветер вокруг…» Первую половину дня «стояли на вахте палубной команды», говоря проще, драили палубу. На судне культ чистоты. Мы все время в море, грязи нет и в помине, однако два раза в день палубу и стены надстроек моем сначала тёплой водой с мылом и каустиком, потом смываем водой из шлангов и немилосердно скребём швабрами.
Сегодня развлекались, как могли. Основное развлечение: подкараулить кого-нибудь более или менее хорошо одетого и окатить морской водой из брандспойта.
Сначала мы случайно облили проходившую мимо уборщицу (она здесь называется классной служительницей). Я пытался убежать по скользкой, залитой водой палубе, но упал и, растянувшись, проехал так далеко, что чуть не улетел за борт. Здорово ударился локтем. Андрей Капица так весело смеялся, извиваясь всем телом, что вонзил только что отточенный им скребок не в слой краски, которую он счищал, а в свою коленку. Андрея перевязали, после чего мы сфотографировались и пошли мыть корму. Там мы увидели отдыхающего в шезлонге одного нашего научного сотрудника-стилягу и пижона. Быстренько подготовлен и направлен шланг, но пижон пулей вылетел из шезлонга, и струя с головы до ног обдала подвернувшегося некстати гидролога Леву Смирнова. Ах, как он был разъярён! Оказывается, он только что выстирал и выгладил свои выходные голубые брюки. Он был особенно зол ещё и потому, что два дня назад, когда он пришёл посмотреть на бассейн, кто-то «нечаянно» столкнул его туда в этих же брюках.
Не долго думая, он схватил шезлонг и запустил им в меня. Я увернулся. Он замахнулся вторым, но в это время, ничего не подозревая, к нам подошёл один из помощников капитана, и предназначенный мне шезлонг угодил в него.
Сообща решили, что всему виной наш стиляга, который так быстро убежал из-под струи. Он был схвачен, втащен на помост и сброшен в бассейн. Часы мы с него сняли, чтобы не намочить, но он обнаглел до того, что попросил снять с него и сандалеты. Каков нахал?
Вот так мы здесь отводили душу, веселились. Вечером, часов в десять, первый раз увидели, как светится море. Пока, правда, слабо. Вдоль борта в чёрной воде пролетают яркие красные искры. Впечатление такое, будто наш стальной форштевень врезается не в воду, а в камни, высекая искры, разлетающиеся в разные стороны.
День девятнадцатый. Вокруг по-прежнему пустынный океан. Небо чистое, лишь облачка у горизонта. Солнце светит так, что по палубе нельзя ходить без тёмных очков — слепит глаза. И вместе с тем очень сыро. Мы все время мокрые от пота, а ночью простужаемся. Скорее бы на «курорт» Мирный.
Час назад, в 13.40, прошли точку, над которой солнце стояло в зените.
Интересно было в это время смотреть на своих товарищей. Солнце освещает лишь макушку и кончик носа, все остальное в тени, которая большой бородой ложится на живот. Для фотографирования понятие «против солнца» для съёмки вдоль горизонта не существует. Однако это солнце коварно. Ходим без головных уборов, ведь не очень жарко, ветер 30 километров в час, тем не менее через двадцать минут становишься как «варёный рак» и голова гудит.
В полдень до тропика Козерога осталось 110 миль. В семь часов вечера выйдем из тропической зоны. Кажется, никто не жалеет об этом, хотя, когда мы только попали сюда, казалось, что рай уже где-то рядом.
Все время покачивает. Когда так качало в Северном море, подташнивало и было неприятно. Сейчас такая качка совсем не ощущается, её чувствуешь лишь потому, что трудно ходить и стоять, да потому, как прыгает вверх и вниз горизонт. Начинаем «оморячиваться». Как-то будет в «сороковых ревущих»? Пока в районе Кейптауна несколько дней бушует шторм.
Вчера Андрей Капица делал доклад о ледовой обстановке в Южном океане. Капитан и штурман загрустили. Айсберги встречаются, начиная с сороковых широт. Чем дальше, тем их больше. В туман их видно лишь за сотню-другую метров. Мелкие айсберги почти не высовываются из воды, а весят пять-десять тысяч тонн, то есть больше, чем наше судёнышко.
Дело осложняется тем, что такие «льдинки» не фиксируются локаторами, а горизонтального эхолота у нас на судне нет. Так что у капитана сейчас болит голова не только от тропического солнца.
Сегодня я увидел Южный Крест. Вечером поднялся на мостик, стоял с вахтенным штурманом и курил. Темно, на небе масса звёзд, но горизонт закрыт. Постепенно тучи разошлись, и почти прямо по носу, чуть правее, штурман показал мне четыре крупные звезды и одну поменьше. Это и был. Южный Крест. Медведицу уже не видна Южное полушарие вступило в свои права. Сказать по совести, я ожидал большего. Созвездие по размерам не крупнее, чем ковш Большой Медведицы. Прямо над головой у нас Орион, Большой Пёс и громадное, в полнеба, созвездие Корабль. Почти в зените по вечерам сияет Сириус. Сеет Сириуса так ярок, что оставляет «лунную дорожку» на море, когда звезда стоит низко над горизонтом. В общем, я тут постепенно становлюсь астрономом — учусь работать с секстантом, находить мореходные звезды.
День двадцатый. Вот уже две недели, как мы последний раз стояли на твёрдой земле. Вчера вечером сильно качало: это отзвуки шторма, который кончился здесь сутки назад. Ходить по палубе грудно, бросает из стороны в сторону.
Сегодня была генеральная стирка. Я выстирал всё своё грязное бельё, так как за Кейптауном расход пресной воды будет ограничен. Впереди слишком длинный переход.
Жизнь наша на судне становится однообразной. Если появляется на горизонте судно — это событие даже на мостике. Все суетятся, радист связывается с ним по радио, включается семафор. «Кто, куда, откуда, зачем, что на борту?» Затем взаимные приветствия, радость по поводу встречи. Но такое бывает очень редко. Совсем недавно в Северном море частые встречи с судами воспринимались как неудобство. А ведь теперь мы идём по «большой дороге», но океан слишком велик, и мы здесь — иголка в стоге