460 дней в Четвертой Советской антарктической экспедиции
Шрифт:
Я жил реактивными двигателями, чертежами, заводом три года, пока не стало ясно, что с моими знаниями далеко не уедешь. Надо учиться дальше.
И вот кто-то сказал мне, что в Энергетическом институте имени Г. М. Кржижановского Академии наук СССР есть Лаборатория физики горения и им нужен аспирант. Я подал заявление и меня приняли.
Полтора года почти каждый день до глубокой ночи сидел я в библиотеках, изучал теоретические основы гидродинамики и теплообмена. Ну а потом в лаборатории началась гонка эксперимента. Всем вдруг стало интересно узнать, что станет с конусом из легкоплавкого материала, если его вставить
В лаборатории я и познакомился с Васей, который собирался в Антарктиду. В тот раз я рассказал ему о себе, просил помочь устроиться в антарктическую экспедицию.
— Весь штат укомплектован, — ответил просто Вася. — Попробуй сходи в Комиссию по изучению Антарктиды при Академии наук, только там, кажется, лежат два мешка заявлений.
Необещающее начало. Но я знал главное: раз Вася едет значит это возможно. И потом я вдруг почувствовал, что готов свернуть на эту дорогу, не оглядываясь, не колеблясь. Я уже чувствовал к тому времени что это главное.
Два или три раза я приезжал в Междуведомственную комиссию по изучению Антарктики Президиума Академии наук СССР. Стоял около двери и возвращался. Я знал, что учёным секретарём комиссии была молодая женщина Ирина Яковлевна Лапина. Но что я скажу ей: «Здравствуйте, я хочу в Антарктиду…»? Я представлял как с ироническим любопытством взглянут на меня из-за столов она и сослуживцы. Ведь в Антарктиду едут лишь избранные. Два мешка заявлений о чём-то говорят. Но через эту пытку необходимо было пройти.
Лапина приняла приветливо. Она все выслушала, все поняла. Никто иронически не улыбнулся. Но ответ был таков: «Ничем не можем помочь…» Я и сам сразу почувствовал это. Три девушки. Папки с бумагами. Фотографии пингвинов на стенах. Спокойная, неторопливая обстановка. Было ясно, что не отсюда готовятся и отправляются в далёкий путь огромные суда, тысячи тонн груза, сотни людей.
Визит к Ирочке (сейчас я зову её так) был всё-таки очень важным. Она не удивилась и не смерила меня презрительным взглядом. Наоборот, она сказала, что заняться изучением термического режима ледников, по её мнению было бы очень интересно. От Ирочки я узнал, что планированием научных работ будущих антарктических экспедиций и подбором в них людей занимается Главное управление Северного морского пути.
— Зайдите поговорить к начальнику управления Василию Федотовичу Бурханову. Он очень приятный человек, сам занимается наукой, интересуется Антарктидой, — посоветовала Лапина. — Я думаю, что все будет в порядке. Желаю удачи.
На улице Разина, недалеко от площади Ногина, стоит большой старинный особняк. Рядом с громадными дубовыми дверями чёрная стеклянная доска с надписью: «Главное управление Северного морского пути». В вестибюле большие панно, фотографии: О. Ю. Шмидт И. Д. Папанин, челюскинцы, дизель-электроход «Обь» во льдах с пингвином на переднем плане.
Здесь царила Арктика. И в те годы Антарктика тоже. Там работали моряки, лётчики, снабженцы, синоптики. Слышался треск телетайпов, пробивался писк морзянки Да, это то место, которое мне нужно. Здесь живут какой-то своей жизнью, но я для всех этих людей чужой, случайный человек.
Приветливая секретарша пропустила меня к начальнику управления почти сразу. Огромный кабинет. Картины с кораблями во льдах. Длинный стол для заседаний и в конце его за письменным столом сравнительно молодой адмирал, Это и был В. Ф. Бурханов. Волновался я очень, но постарался объяснить, чем я занимался, как заинтересовался гляциологией и какие работы мне казалось бы целесообразным провести для изучения термики ледников в Антарктиде. Сказал, что пришёл сюда потому, что сам хочу поехать туда, хотя даже Арктику видел только в кино. Это не смутило адмирала. Он подумал с минуту. Ещё раз взглянул на меня.
— Хорошо. То, что вы собираетесь делать, на мой взгляд, довольно интересно. Но я не специалист по ледникам. В следующей экспедиции будет, по-видимому, работать группа гляциологов. Ещё никто не знает, кто её начальник. — Василий Федотович хитро улыбнулся: — Но, по-моему, им будет профессор Савельев из Московского университета. Свяжитесь с ним. Если вы хотите поехать в Антарктиду зимовать, это не трудно сделать. Вам просто надо пролезть через несколько игольных ушек. Во-первых, надо, чтобы работы, которые вы можете там провести, понравились бы начальнику отряда гляциологов; проектов таких работ будет много, больше, чем возможно их выполнить на средства, которые ему отпустят. Во-вторых, ваша программа должна быть реальной для выполнения. Надо достать приборы, оборудование, подготовить все для работы в таких условиях, когда не будет возможностей запросить помощи или консультации с Большой земли. Это тоже не легко. Надо также, чтобы здоровье оказалось достаточно хорошим, ведь придётся выдержать долгую полярную зиму.
Адмирал остановился.
— Я дам вам один совет, — улыбнулся он. — Постарайтесь стать незаменимым в отряде.
Дело в том, — пояснил он, — что сначала, при подготовке, ваш гляциологический отряд будет большим. Но перед отъездом выяснится, что где-то что-то перерасходовали, и от части работ и ещё большей части людей придётся отказаться. Постарайтесь, чтобы ваша работа была одной из самых главных, а вы — совершенно незаменимы. Желаю Вам успеха.
Я вышел из кабинета так, будто билет до Антарктиды был у меня уже в кармане.
Старался я очень и в результате действительно 17 декабря 1958 года уже стоял на борту белоснежного лайнера «Михаил Калинин», дававшего прощальный гудок перед далёким рейсом в Антарктику. Он вёз зимовщиков четвёртой по счёту Советской экспедиции в Мирный, на смену их товарищам.
Вот, о чём я вспоминал, ожидая полёта на станцию Комсомольская. Мы мысленно уже отложили было свой отлёт, как вдруг к нам подошёл, распрямившись, приободрившийся Осипов:
— Ну, что стоите? — закричал он. — Загружайте самолёт. Тут же механики запустили моторы, и экипаж, послушный знаку своего командира, заторопился, подсаживая друг друга на стремянку.
В первый вечер нашего появления на Комсомольской в маленькой кают-компании шла вечеринка. Экипаж станции принимал гостей. Я рассказывал о новостях Мирного. Радио тоже передавало новости, но главной из них, ради которой и собралась компания, было то, что «труба» — судно, которое так ждали зимовщики, — вот-вот выйдет к нам.
— Да, ребята, — сказал, обращаясь ко всем, разомлевший механик, — а ведь столько ребят сейчас там, дома, радуются, что они наконец отправляются в Антарктиду.
Обычно подобное замечание вызывает у полярников взрыв смеха. Но в этот раз почему-то все молчали…