460 дней в Четвертой Советской антарктической экспедиции
Шрифт:
Днём начали работать. Организовали учёный совет, в который вошли профессор Александр Михайлович Гусев — знаменитый альпинист и полярник, добродушный человек, любитель хорошей шутки; наш БАС; Павел Стефанович Воронов — уже зимовавший в Антарктиде геолог, всегда вылощенный, безукоризненно одетый педант с тонким ленинградским юмором, Андрей Капица, я, ещё один геолог из Ленинграда — самоуверенный Юрий Суппе, начальник рейса — представительный, высокий капитан дальнего плавания Факторович, капитан «Калинина», другое судовое начальство. На совете разгорелся жаркий спор между Вороновым и Савельевым. Несмотря на старания Гусева, унять их не удалось. Новый совет, казалось, грозил стать неуправляемым, однако гонг, приглашающий на обед, мгновенно примирил учёных.
Распорядок дня определился следующим образом подъем в 7, завтрак с 7.30 до 8.30, обед с 12.00 до 13.00, чай с 15.30 до 16.30, ужин с 19.30 до 20.30
Сегодня мы уже жили по времени, сдвинутому на час! позже, завтра сдвинем ещё на час. При этом сдвигается все — подъем, завтрак и т. п.
Два часа назад взглянул в окно и бросился на палубу. В темноте блестели огоньки. Гданьск! Нет, это лишь бакены прохода на рейд Гданьска. Судно почти остановилось, едва-едва двигалось по инерции. Море как зеркало, чёрная, абсолютно гладкая поверхность, и совсем рядом медленна уходит за корму большое грузовое судно, залитое светом. На трубе звезда — значит, не наше. На всех советских судах на трубе широкая красная полоса.
Погода мягкая, на небе ни облачка, яркая луна кладёт на море свою дорожку, исчезающую в лёгком тумане, слегка прикрывшем чёрный горизонт. Тишина.
День третий. Бросили якорь. Минут через двадцать подошёл лоцманский катер. Надпись на борту: «Пилот-21», Первый раз в жизни вижу, как настоящий лоцман поднимается по трапу. Наш вахтенный подаёт ему руку, но лоцман, не! опираясь на неё, сам прыгает через борт. Таков традиционный ритуал.
В Ленинграде нашему судну сменили его «родные» бронзовые винты на более прочные, стальные, однако стальные винты вызывают вибрацию всего судна. Поэтому решили снова поставить свои, бронзовые. Вот для этого мы и пришли в Гданьск, решив стать в док. Лоцман говорит, что док скоро освободится.
К ночи опустился густой туман, на рейде со всех сторон, как петухи утром, перекликаются сирены и бьют колокола. Капитаны волнуются, а нас снова зовут в столовую. Ужин ничем не отличается от обеда. Это объясняется расписанием вахт: каждая вахта должна иметь обед — горячую пищу с первым блюдом.
День пятый. Вчера по пути к Килю мою писанину прервала качка, первый раз на сравнительно малой волне наше судно начало ходить с борта на борт. Сразу стало не по себе Довольно неприятно ходить как медведь расставив ноги, и всё равно не быть уверенным, что тебя вот-вот не бросит в стену. Посидели часа два на палубе ожидая, что придётся бежать к борту, но ожидания не оправдались, и мы даже с аппетитом поужинали. Или качка уменьшилась, или мы к ней привыкли. Правда, Андрей сообщил, что в океане такая погода называется штилем, и рассказал шутку:
«Ну, как море?» — «Тихо, волнение — два балла». — «А что такое три?» — «Легко узнать: когда тебя первый раз вырвет, — это и будет три».
Во время обеда мы почувствовали, что судно остановилось. На борт приняли нового лоцмана. Все выскочили на палубу. С левого борта надвигается пирс входа в Кильский канал. Ещё минута, и швартовка закончена. Первое впечатление — идеальный порядок. Чисто вымытая, как палуба, мостовая, красный трехэтажный дом, из окон которого нам машут женщины. Вот идёт мимо мужчина с большим портфелем.
— Привет-привет! — кричит он весело. Наши ребята в ответ машут шапками. С левого борта, метров на двести, затон, заполненный судами. Рядом маленькое голландское судно. Длинные парни молча смотрят на нас с палубы, мы на них. Молчим: уж с ними-то едва ли встретимся, земной шар велик и кругом океан.
Рядом с пирсом между домами стоит большая ёлка с горящими лампами. Ведь приближается Новый год. Здесь уличные ёлки не украшают ни игрушками, ни цветными лампами. На встречном голландском судне маленькие ёлочки привязаны даже к верхушкам мачт.
Прямо по носу — вход в канал — закрытый воротами шлюз. Канал на одном уровне с морем, но шлюзы — входной и выходной — защищают его от действия приливов. Раздаётся команда с берега: проверить «мюзик-шип», то есть корабельную сирену.
Но вот шлюз открыт, и мы входим в него под приветственные возгласы стоящих на берегу. Канал неширокий, не шире канала имени Москвы. Снизу он тоже выложен камнем, только камни плоские. Такая же насыпь, наверху деревья. В середине насыпь имеет ступень, по которой идёт автострада.
Начинаются селения, состоящие из красивых двух-трехэтажных домиков из красного кирпича или оштукатуренных. Громадные зеркальные окна, нарядные машины и ёлки, залитые светом «белых» ламп. Народ очень приветлив. Обычная картина: идёт машина, поравнявшись с нами, сбавляет ход, сигналит. Через широкое стекло нам машут руками, платочками. И мы не остаёмся в долгу.
К вечеру подошли к выходному шлюзу, прошли его и остановились у пирса. Пирс как платформа электрички. Ширина метров десять, с одной стороны мы, с другой — гигантский «грузовик», собирающийся пройти канал, то есть идущий в обратную сторону.
Судно стоит здесь минут тридцать, час. Но вот гудок, и мы уходим в море. Теперь до Дакара земли уже не будет…
День шестой. Сейчас пишу в кают-компании. Через полчаса ужин, то есть второй обед. Сегодня у нас «штормовое» меню. Утром была селёдка с картошкой и чай, в обед кислые щи и запеканка, сейчас, наверное, тоже что-нибудь солёное или кислое. Это лучше идёт в волну. Полчаса назад: прошли самое узкое место проливов Па-де-Кале и Ла-Манш. Сперва были видны на берегу английские и французские, маяки, потом остались лишь английские.
Близится Новый год. По радио передают концерт для моряков и полярников. У нас и экипажа новая забота. Как встретит нас всегда бушующий зимой Бискайский залив, северные «ревущие сороковые»? Все разговоры начинаются:. «Вот проскочим Бискайский…»
Ведь если попадём в шторм, может трепать долго, а тогда прощай новогодний праздник.
Идёт усиленная подготовка к Новому году. Конечно, особенную активность проявляют наши девушки. Их в экипаже человек двадцать (вся команда — девяносто). Мы знакомы в основном с нашими официантками, приветливыми, молодыми, красивыми. На такие суда очень строгий отбор. Девушки все имеют образование не менее десяти классов плюс курсы переводчиков и школа стюардесс. Флот любят.