47-й самурай
Шрифт:
— Не уверен, что я смогу вынести все это. Однажды, можешь ли поверить, мне пришлось присутствовать при эксгумации собственного отца, и я это выдержал. Не уверен…
Боб умолк. Ему нестерпимо хотелось выпить. Глоток саке пришелся бы очень кстати. Это бы его как раз успокоило. Эл Ино был не дурак насчет выпивки — Боб уже давно обратил внимание на бар в противоположном углу кабинета, полный бутылок. В каждой из них прятался рай.
— Ну да, это действительно тяжело, — согласился Эл. — Может быть, ганни, мне лучше подготовить для тебя выжимки. А ты ознакомишься с ними, когда будет настроение.
— Нет,
— Есть один момент, о котором, готов спорить, ты не знаешь. Кем бы ни был тот убитый в доме, ему удалось прикончить одного из нападавших.
— Вот как?
— Ага, была кровь, и очень много. Она пропитала насквозь его брюки, и они не сгорели, потому что были очень мокрыми и были прикрыты телом. Так вот, группа крови и анализ ДНК не подходит ни одному члену семьи. Итак, хотя неизвестный доктор никак это не комментирует, похоже, объект кого-то хорошенько распотрошил, и, когда он сам упал, кровь пропитала его брюки. Тебе от этого стало хоть немного легче?
Боб удивился: да, стало.
«Молодец, Филипп Яно. Ты держался до конца. Ты защищал свою семью. Ты погиб, сражаясь. И забрал одного с собой».
— Ты удивлен?
— Нет. Нет. Он был настоящий самурай. Иначе и быть не могло.
Некоторое время в кабинете царило молчание. Боб подумал: «Господи, как же мне хочется выпить! Выпить за Филиппа Яно, за воина по имени Яно-сан, который погиб, как и подобает всем Тосиро Мифуне. Он был настоящим Тосиро с головы до пят».
— Ну а теперь давай за дело. Со мной все в порядке.
— Есть хорошие новости и плохие новости, — сказал Эл Ино. — Начнем с хороших новостей. Точнее, наверное, относительно хороших. В ту жестокую ночь было хоть какое-то милосердие. Члены семьи были застрелены. Пули калибра девять миллиметров, выстрел в голову, один или два. Кто-то бесшумно поднялся по лестнице и ходил с пистолетом из спальни в спальню, расправляясь по очереди со всеми. Так что, по крайней мере, не было ни боли, ни истязаний, ни изнасилований.
— Только убийства, — угрюмо заметил Боб.
— В жертву, обозначенную как «молодая женщина», стреляли дважды: первая пуля попала в подбородок, вторая — в голову. Судя по всему, убийца выстрелил в нее как раз в тот момент, когда она вставала, затем подошел к ней, еще живой, и выстрелил снова. В остальных случаях — мальчики и мать — все было чисто.
Боб обхватил голову руками. Господи, ну как же сильно ему хочется выпить! Боже, ему просто необходимо выпить. Он подумал о серьезной девушке Томоэ, о том, что она могла бы дать миру в качестве врача — заботливая, дотошная, обязательная, любящая отца и мать. Получила пулю сначала в подбородок, затем в голову. Она лежала в постели, увидела вошедшего убийцу, вероятно, успела понять, что происходит, что произошло с остальными…
— Есть еще что-нибудь?
— К несчастью. Ганни, с тобой все в порядке?
— Давай поскорее со всем покончим.
— Дальше — плохое.
— Если быть застреленным в постели — это хорошее, тогда… продолжай.
— Все жертвы были порезаны.
Боб недоуменно заморгал.
— Извини, не понял.
— Не в том смысле, в каком понимаем мы. Не «порезался бритвой». Не «черт, я порезал палец». Нет. Они были разрезаны.
— Господи…
— Я переведу. — Эл выбрал одну страницу, на которой были сделаны пометки желтым маркером, и начал читать: — «Все конечности и шеи рассечены. Туловища разрезаны наискосок и горизонтально. В двух случаях разрублены кости таза, судя по всему, одним рубящим ударом. Еще в одном случае ребра перерублены пополам приблизительно под углом сорок пять градусов к позвоночнику. Все позвоночники перерублены. Сделано это, по-видимому, тяжелым и необычайно острым мечом. Чистота среза в месте разделения костей позволяет предположить, что оружие двигалось со значительной скоростью; удар наносил очень сильный мужчина-правша. Кроме того, отмечены менее сильные удары; в некоторых случаях кости были не разделены полностью, а только проломлены, что позволяет предположить людей с менее развитой мускулатурой».
— Его ученики.
— Да. Гм, дай-ка посмотрю.
Эл подошел к книжной полке и достал книгу «Японский меч: душа самурая» Грегори Ирвина. Он пролистал страницы.
— Да, в бойне, совершенной в ту ночь, не было ничего случайного. Все было сделано строго в соответствии с четко прописанной методологией тысяча семьсот девяносто второго года. Вот, взгляни на рисунок. Это может быть любой из семьи Яно.
Боб посмотрел на раскрытую страницу, стараясь сдержать ярость. От ярости никакого толка не будет. Ярость лишь поможет быстрее отправиться на тот свет.
— Это метод разрезания, предложенный Ямадой, — объяснил Эл. — Здесь проиллюстрированы различные удары, которые необходимо выполнить, чтобы опробовать остроту лезвия на трупе.
На рисунке был схематично изображен завернутый в покрывало человек, исчерченный многочисленными пунктирными линиями, обозначающими места разрезов через центр масс. Тело было без головы, и линии услужливо подсказывали, под каким именно углом следует рассекать плечи по обе стороны от перерубленной шеи, перерубать локти и запястья, расчленять поперек торс ниже подмышек и до самого пупка.
— Хорошо, — сказал Боб. — Этого достаточно.
Ему нужно было выпить.
Глава 18
СЁГУН
Сёгун любил назначать встречи в храме Ясукуни. Только там, где нашли покой души многих миллионов японцев, погибших во время войны, там, среди лесов и полей, где лишь изредка можно увидеть гайдзина (и то без фотоаппарата: не охотника до японской экзотики), он чувствовал себя дома.
Он шел в окружении телохранителей, ибо, разумеется, у него было много врагов.
Но здесь, как правило, царили тишина и покой, вдали от шума и суеты многочисленных организаций Сёгуна, от его обязанностей, от его подданных и вассалов, ждущих приказов и указаний, от обязанностей, удовольствий, планов, замыслов, надежд. Поэтому он мог гулять и получать удовольствие — от стальных ворот тории, вознесшихся высоко над двухсотъярдовой дорожкой, до самого святилища, одновременно строгого и красивого классического буддистского храма из дерева и белёного камня.
Кондо присоединился к нему ровно в три часа дня.