4ЕТЫРЕ

Миров А. Я.

– Но, Мирон Эрнестович, в химчистке говорят, что они не боги. И такие пятна им за полдня не вывести, – развела маникюром стройная Веточка.

– От ушлёпки²! – издатель покачал головой в знак смирения с обстоятельствами и притянул к себе чашку в знак свыкания с неизбежным.

2. Ушлёпок – сомнительный человек.

Этак ему до самой ночи, что ли, своё нижнее бельё в массиве дуба прятать? Вы не поймите неправильно, основатель «КаДэЧе» совсем не относится к осовремененным представителям сильного пола, изрядно робеющим по таким пустякам, как, например, отсутствие

брюк. Наш Таранов – человек конкретный! Это вам кто угодно подтвердить может. Вон, возьмите хотя бы Лёньку Шестова или Колю Фишкина. Ну или любого другого уважаемого на воле гражданина. Всяк подпишется под тем, что Мирон, весомую часть своей жизни вынужденный пользоваться общим душем тюремных застенок, комплексами неполноценности не страдает. И сомнений по поводу своих внешних данных не испытывает. Ибо чего тут сомневаться и испытывать, если бог не обидел да не обделил?!

И это вам даже Веточка завизировать готова. Ну а чего тут такого? Секретарь, это всем известно, профессия круглосуточная. Да и «правая рука» нужна человеку не только в периметре делового поля. Поэтому оставим ханжеские брызги во имя течения истины. А истина в данном конкретном случае ни сколько в вине, сколько в той же самой Веточке. Хотя, будем откровенны, без алкоголя тогда тоже не обошлось. Всё-таки целый один год исполнялся издательству «Книга – друг человека».

Гуляли, как положено: с тяжёлыми салатами и лёгкой музыкой, вторую половину дня в ресторане, а на сдачу от суток разбрелись наспех сотворёнными парами по «к тебе или ко мне».

Уродуя темноту вспышками фар, наёмные машины разъезжались с довольными пассажирами. Переполненный градусами чувств Таранов, будучи джентльменом до самого кончика развязанного шнурка, уступил последнее такси своему секретарю Виолетте Груздевой. Охваченная благодарностью Веточка, надо признать, только того и ждала. Или вы думаете она, будучи женщиной до самых кончиков наращенных ресниц, могла не найти себе провожатого в тот вечер? А, может, вам кажется, что Виолетта Игоревна, будучи секретарём до последнего листа А4, наказала бы себе снизойти до какого-то там пиараста³ Кудрявцева?

3. Пиараст – сотрудник PR отдела.

Усадив покачивающегося на корпоративной волне начальника рядом, Веточка продиктовала немому водителю свой адрес и, смахнув предвкушение с накрашенного лица, уставилась в испещрённое бегающими декорациями окно.

– Надо бы его поцеловать, – решила Груздева и, собравшись с мыслями, повернулась к спутнику.

Провалившийся в сладкий сон Таранов, словно уловив инициативу Виолетты, зычно всхрапнул и испустил слюну.

– Ладно, ещё успеется, – подбодрила себя Веточка и достала из кармашка пачку клубничных салфеток.

Расплатившись с водителем наличностью Мирона Эрнестовича, секретарь одной конечностью подхватила расшитую каменьями сумочку, другой слабо ориентирующегося в пространстве издателя и с полными руками направилась домой. С горем переступив порог арендуемого жилья, Груздева наказала шефу открыть вон ту бутылочку, сама тем временем поспешила в ванную. Таранов послушно обхватил оговоренную тару и откинулся на волю обстоятельствам, утопив свою персону в её мягком диване.

Что было дальше? Да ничего особенного: всё, как у людей. Правда, удовольствия от того самого проспиртованного вечера удалось получить разве что щедро осыпанному чаевыми

официанту. Но об этом Мирон Эрнестович предпочитает не вспоминать. В отличие от Веточки, для которой постельная сцена с шефом была и всё тут! Даже несмотря на то, что один из героев не справился с выданной ему ролью. Это, извините, не её проблемы. Лично она сделала всё от неё зависящее. Посему имеет полное право дарить своему начальнику по всяким государственным праздникам не только носки и бритву, но ещё и, простите, трусы. Вот, например, эти, белые в красное сердечко. Да, те самые, что вынуждают Таранова, подобно горьковскому пингвину, прятаться промеж стола и кресла.

А вот Мирон Эрнестович отвечать взаимностью на секретарские поползновения не планировал не только в ту злополучную ночь, так нелепо венчавшую их корпоративный кутёж, но и вообще, что называется, по жизни. Коли б не его приятель, ну тот, с вытатуированными погонами на плечах, присутствующий на празднестве ещё и в качестве финансового вдохновителя «КаДэЧе», ничего этого и не случилось бы. А то заладил: каждый уважающий себя мужик должен отдавать распоряжения своему секретарю не только в рабочем периметре.

Это в переводе на язык, пригодный дамам и дитяткам младшего возраста. А для Мирона оригинальная фраза звучала ни больше ни меньше как дело чести. И вот Таранов на душу принял, потом принял и сам вызов, а уже после был вынужден принимать и все последствия. И ежели похмелье и самокопания прошли довольно-таки быстро и относительно безболезненно, то знаки Веточкиного внимания отступать не хотели решительно.

– Ну носки и бритву ещё можно отнести к ништякам⁴, – рассуждал обвитый заботой Таранов. – Но вот это вот что за петушиные⁵ понты⁶?

4. Ништяк – относящееся к чему-то хорошему.

5. Петушиный – принадлежащий пассивному гомосексуалисту.

6. Понт – желаемое выдаётся за действительное.

Искоса поглядывая на кричащий сердечками подарок, Мирон Эрнестович заключил, что сие «не по понятиям» и носить это, с позволения сказать, нижнее белье он не намерен «даже по приколу». Однако никогда не говори «никогда» или от тюрьмы да от сумы, что Таранову значительно ближе и понятнее… В общем, непоправимое свершилось. И именно сегодня!

С трудом продрав глаза, сфугованные сладким сном и вчерашними рюмками коньяка, Мирон понял, что на работу он уже опаздывает. Завистливо поглядывая на сопящую Анаконду, Таранов замылил уподобиться выгулянному и накормленному силами проходящей домработницы бультерьеру, но вовремя опомнился. Директор он, в конце концов, или «хрен с горы» (с)? Условился на первом варианте, не открывая вещих зениц, собрался с мыслями, потом кое-как собрал себя в первое попавшееся и вознамерился двинуть на выход.

– А где труба? – Мирон Эрнестович допросил себя на предмет наличия мобильного телефона.

Вернувшись в комнату, дремавший на ходу Таранов невольно отметил, что пол больно уж скользкий. Неумышленно приближаясь к окну, а это совсем не то направление, просыпающийся Мирон на полном серьёзе начал подозревать что-то неладное.

Белоснежная Анаконда весело махала хвостом проезжающему мимо хозяину, радуясь во всю розоватую мордочку, что тот передумал уходить.

– Твою ж мать! – окончательно прозревшему Тирану пришла на ум чья-то родительница.