50 оттенков серого кардинала: кто правит миром
Шрифт:
Бжезинский отмечает, что попытки России создать единое экономическое пространство в пределах экс-СССР вызывают беспокойство среди некоторых его членов. «Доминирующие элементы её власти по-прежнему совершают манёвры с целью расстроить трансатлантические связи, их по-прежнему возмущает желание Центральной Европы произвести более глубокую интеграцию в рамках ЕС и оборонительного членства НАТО, они по-прежнему также демонстрируют беспокойство в отношении своего богатого минеральными ресурсами, но слабо населённого Дальнего Востока в связи с растущей мощью Китая. В то же самое время российский средний класс, стремительно набирающий политический вес, очевидно предпочитает западный стиль жизни, а представители растущего численно интеллектуального сообщества более открыто говорят о своём желании того, чтобы Россия стала частью современного Запада».
«Все большее число россиян начинает осознавать, что фундаментальное изменение характера отношений с Западом может являться для их страны долгосрочным жизненно важным интересом». Вхождение России в западное пространство, по мнению Бжезинского, важно не только само по себе. Оно приобретает важность и в контексте идеи, согласно которой азиатский регион в XXI веке рискует повторить политическую историю Европы XX века. «Возвышающийся новый Восток может стать таким же турбулентным, каким в своё время являлся Запад». В данном контексте интересно введение термина «новые Балканы». Под этим термином Бжезинский понимает регион, где граничат между собой Иран, Афганистан и Пакистан. Он отмечает, что конфликт, зародившийся здесь, может распространиться в Центральную Азию и на российский Северный Кавказ.
И здесь начинается самый любопытный пассаж этой книги. Бжезинский вспоминает геополитическую теорию «срединной земли» («Хартлэнд»). Маккиндер назвал Евразию «островом мира» («глобальным островом») и заявил, что «тот, кто владеет островом мира, владеет всем миром». По мнению Бжезинского, в истории нашлось три человека, которые пытались проверить эту теорию в действии и покорить «глобальный остров»: Чингисхан, Гитлер и Сталин.
Чингисхан практически сделал это, опираясь на своё выдающееся мастерство полководца, но его поход завершился на границах Центральной Европы. Но он не смог удержать в руках гигантскую территорию. «Как следствие, численно тонкая прослойка монголов в его “империи” оказалась в скором времени ассимилирована населением, которое он завоевал».
Гитлер, покоривший Европу, потерпел неудачу в России, но «мог победить, если бы к нацистскому вторжению в Россию добавилось японское наступление с востока».
Сталин, по мнению Бжезинского, подошёл ближе всех к покорению «глобального острова», «когда его трансевразийский китайско-советский блок, появившийся в результате победы коммунистов в Китае, попытался выбить американцев из Кореи. Однако вероятность установления коммунистического контроля на всём пространстве “мирового острова” существенно снизилась после того, как на Западе образовалось НАТО, а китайско-советский блок на Востоке после смерти Сталина постигли раскол и вражда».
Бжезинский считает, что теория Маккиндера более чем актуальна. Но при этом отмечает, что сейчас, в эпоху «пробуждения» Азии, нужно смотреть на неё под другим углом. «Ситуация, когда “мировой остров” может контролировать лишь одна держава, невозможна, особенно с учётом появления новых региональных игроков. Соответственно, задача, диктуемая временем, для решения которой Америка должна приложить в долгосрочной перспективе все силы, заключается в распространении геополитической трансазиатской стабильности, которая должна основываться на набирающей силу аккомодации старых держав Запада и новых держав Востока».
Это – новая модель геополитического контроля над ситуацией, которая придёт на смену однополярному миру – контроль наиболее «западных» и «демократизированных» государств над молодыми, растущими, амбициозными, нестабильными и конфликтными.
Участвуя в формировании более устойчивого и широкого Запада, США должны при этом оставаться и в другой части Евразии, чтобы «сбалансировать возникающие противоборства на возвышающемся и беспокойном Востоке».
Стратегическое участие Америки в Азии должно происходить в форме тщательно выверенного усилия, направленного на развитие сотрудничества и партнёрства с Китаем и на сознательное содействие примирению между Китаем и являющейся американским союзником Японией, в сочетании с расширением дружеских отношений с такими ключевыми государствами, как Индия и Индонезия. В противном случае азиатское соперничество в целом или страх перед доминирующим Китаем, в частности, может подорвать и потенциал для обретения Азией новой роли в мире, и её региональную стабильность».
Широкий и более энергичный запад
«Разделительная линия между Европой – с одной стороны и Россией и Турцией – с другой – является геополитической абстракцией» – с такого заявления Бжезинский начинает одну из глав. «Ни река Буг (разделяющая Польшу и Белоруссию), ни Нарва (разделяющая Эстонию и Россию) не определяют внешние границы европейского востока. Если на то пошло, это относится и к расположенным глубоко в России Уральским горам, которые часто называют в географических пособиях границей между Европой и Азией. Ещё менее значимым в этом отношении является пролив Босфор, соединяющий Чёрное и Средиземное моря…»
Интересно, ведь Бжезинский закладывает ценностную теоретическую основу геополитическому сближению России и Турции с Западом. «Природных границ между Европой и Евразией на самом деле нет!» – скрытым текстом говорит американский стратег. «Ещё в большее заблуждение нас вводит понятие “культурные границы Европы”. Если рассматривать с точки зрения образа жизни, архитектуры и социальных привычек, то Владивосток, расположенный на российском Дальнем Востоке, является более европейским городом, чем Казань – столица Татарстана, расположенная несколько тысяч километров ближе к Западу, в “европейской” части Российской Федерации. Анкара, столица Турции, расположенная на Анатолийском плато и, следовательно, географически находящаяся в Азии, является настолько же европейским городом, насколько им является Ереван, столица Армении, расположенная более чем полутысячами миль восточнее, но про которую говорят, что она – в Европе».
«В конечном итоге, современная Россия и Турция, хотя и в меньшей степени, не отделены от Европы ни географически, ни образом жизни», – считает Бжезинский. Русские стремятся разделять западные ценности, но политическая система, в которой они живут, не реагирует на эти стремления. Турки в большинстве своём уже придерживаются, и, вдобавок уже категорически утверждают, что в культурном и социальном смысле уже являются «европейцами». Обе эти нации сводят к минимуму остаточное влияние своих, в своё время очень отличных друг от друга, «восточных деспотий». Турки указывают на институционализированное разделение религии и государства в модернизированной и более демократической Турции. Русские подчёркивают, что ещё при Петре Великом Россия подверглась сознательной европеизации, что коммунистическая эпоха недавнего прошлого в действительности являлась аберрацией и что традиции российского православия являются неотъемлемой частью европейского христианского мира».
По мнению Бжезинского, объединяет две страны и то, что у них присутствуют традиции имперского прошлого, причём «обе страны достигли величия вне зависимости от Европы, а иногда и вопреки Европе». Но обе страны потерпели и крах. Для Турции он произошёл после Первой мировой войны, при том, что уже в XIX веке её называли «больным человеком Европы». Россия испытала моменты национального падения дважды – в ходе «большевистской революции» и при падении коммунизма. Объединяет Россию и Турцию ещё кое-что. «Обе страны отвергли собственное имперское прошлое, но они не могут полностью стереть его из своих геополитических амбиций или из исторического сознания при сознательном и настойчивом переопределении самих себя».