50 знаменитых любовниц

Иовлева Татьяна Васильевна

Камилла, решившись быть независимой в творчестве, сняла собственную мастерскую и первые годы успешно работала, воплотив в мрамор задуманные еще при Родене «Вальс» и «Клито». Представленные в Салоне 1893 г., они были признаны настоящими шедеврами. Нехватка средств вынудила ее обратиться к малой пластике. «Болтушки», «Глубокая задумчивость» (или «Камни»), «Поющий слепой старик» стали новым словом в искусстве скульптуры. Портретные бюсты Л. Лермитта и его сына, графа Мегре, «Поль Клодель в 43 года», пять заказных работ на античные сюжеты свидетельствовали, что Клодель сумела выработать собственную классическую манеру, отличную от роденовской.

Все годы Огюст пытался анонимно помочь Камилле, хотя особой щедростью никогда не отличался, договаривался об организации выставок, статьях о ее творчестве. Роден безоговорочно признавал гениальность

Клодель. Он продолжал беспокоиться о ней и в письме к писателю Октаву Мирбо с болью говорил: «Что до мадмуазель Клодель, чей талант достоин Марсова поля… Все как будто считают, что она моя протеже, когда это непризнанный талант… я уверен, в конце концов ее ждет успех, но бедная художница будет несчастна, еще несчастнее потом, узнав жизнь, сожалея и плача, осознав, может быть, слишком поздно, что она стала жертвой собственной гордыни; она художник, честно работающий, но, может быть, ей придется пожалеть о силах, растраченных на эту борьбу и запоздалую славу, раз за них приходится расплачиваться болезнью». Но стоило Камилле узнать о его участии, как она все решительно отвергала. Она даже отказывалась экспонировать свои работы, если на выставке будут представлены скульптуры Родена, который стал для нее символом неудач. И если Дебюсси говорил о ее неуязвимом сердце, то психика Камиллы сильно пострадала в результате разрыва. Она по-прежнему пользовалась признанием в художественных кругах, но успеха у широкой публики не имела. Клодель не давала покоя слава Родена, но свою удачу и успех она отпугивала сама. Камилла всегда была довольно замкнутым человеком, а теперь и вовсе стала избегать общества. К 1905 г. она превратилась в абсолютную затворницу. Заказчики покинули ее. Переписка Клодель этих лет полна просьб о помощи. И только от Родена она ничего не принимала, обвиняя его во всех своих бедах. Это стало ее навязчивой идеей, толкающей разум в темную пропасть. Во всех остальных вопросах она оставалась абсолютно адекватной. Понимала, что из-за суровой нищеты выглядит совсем неприглядно. Так, в ответ на приглашение очередного Осеннего салона Камилла пишет с достаточной долей юмора, что не может появляться на публике в тех туалетах, которыми располагает: «Я как Ослиная Шкура или Золушка, обреченная стеречь золу у очага, но не надеюсь на появление феи или прекрасного принца, которые бы превратили мою одежку из шкуры или золы в платье цвета времени».

Все чаще Клодель влезает в долги и преследуется кредиторами вплоть до суда. Отец и брат втайне от двух Луиз помогали ей деньгами. Да и сама она зарабатывала, создавая прекрасные предметы прикладного искусства в стиле модерн (пепельницы, лампы). На жизнь этих средств хватило бы с лихвой, но на дорогостоящую скульптуру — никак.

С 1905 г. затворничество Камиллы приобретает маниакальный характер. В каждом посетителе она видела роденовского шпиона и вора ее идей. Клодель никак не могла смириться с тем, что духовная и творческая общность принесла славу только Огюсту, в то время как она оказалась в нищете. Это было непосильным испытанием для гордой и одинокой души. Рассудок Клодель не выдержал. Она очень нуждалась в дружественном родственном участии и боялась его принять, видя во всем происки Родена, наживающего на ее идеях миллионы. Своим внешним видом и поведением она отталкивала от себя не только заказчиков, но и друзей. Один из них, Анри Аслен, рассказывал: «Однажды утром, когда я пришел позировать, дверь мне открыли лишь после долгих переговоров: наконец передо мной предстала Камилла, мрачная, растрепанная, дрожащая от страха и вооруженная палкой от метлы, утыканной гвоздями. Она сказала мне: „Сегодня ночью двое мужчин пытались взломать ставни. Я их узнала: это итальянские натурщики Родена. Он приказал им меня убить. Я ему мешаю: он хочет избавиться от меня“».

Мания преследования и слепая ненависть к Родену медленно убивали разум Клодель. С 1905 г. она стала каждое лето уничтожать все созданные за год работы. Ее мастерская — двухкомнатная квартира — была похожа на мусорную свалку. Иногда Камилла исчезала из дома и где-то бродила месяцами. Единственный человек, от которого она могла бы принять помощь, — ее брат, но он был далеко: Поль с 1895 по 1909 гг. постоянно находился за границей. Вернувшись, он был потрясен состоянием сестры: «Безумная Камилла… огромная, чумазая, без умолку говорящая монотонным металлическим голосом». Соседи непрестанно жаловались на нее, а она, ничего не замечая, заживо сжигала себя, разорвав все дружеские

связи, отгородив себя от мира и творчества. В редкие минуты просветления она создала два варианта «Зрелого возраста» (1895, 1898 гг.) и «Необиду» (1908 г.), принадлежащие к числу самых выразительных композиций, а затем все, что выходило из-под ее пальцев, было ею же уничтожено.

В марте 1913 г., через неделю после смерти отца, мать, никогда не понимавшая свою дочь-бунтарку, и брат, в котором она зажгла искру веры в его высокое предназначение, были вынуждены принять трагическое для Камиллы решение и подвергнуть ее принудительной госпитализации.

Тридцать долгих лет провела Клодель в приюте для душевнобольных Мондеверг близ Авиньона. Она взывала к родным о помощи все эти годы: «Если бы я снова могла вернуться к нормальной жизни, то счастье мое было бы слишком велико, чтобы посметь хоть в чем-то вас ослушаться. Я так настрадалась, что не решилась бы и шага лишнего сделать…» Казалось, абсолютно ясная речь и полное понимание окружающей обстановки. Но это было так, пока она не вспоминала о Родене. Камилла боялась, что он подошлет к ней людей и отравит, и поэтому сама варила себе картошку и яйца. Она отказалась перейти в палаты с более мягким режимом, потому что туда был свободный доступ посетителей. Ей приносили глину, но та засыхала бесформенными глыбами. Страх, что ее работы будут украдены и послужат для обогащения «проклятого художника» — «мерзавца Родена», так и не оставил ее.

В этих страшных условиях Камилла пережила мать, сестру и Родена. Он умер в ноябре 1917 г. и был с почестями похоронен в своем имении рядом с Розой Бере, которая была вознаграждена за долготерпение и за две недели до своей кончины стала законной супругой великого скульптора. Но он, умирая, в бреду звал свою другую жену — Камиллу.

Камилла Розали Клодель скончалась в своем печальном приюте 19 октября 1943 г. Могила ее не сохранилась. А все работы гениальной женщины-скульптора были размещены в отдельном зале музея Родена. Так они воссоединились в бессмертии.

Коллонтай Александра Михайловна

(род. в 1872 г. — ум. в 1952 г.)

Журналист, публицист, революционный, партийный и государственный деятель. Первая в мире женщина-дипломат в ранге чрезвычайного и полномочного посла. Вся ее жизнь — истинно мужская попытка примирить врожденную полигамность с вынужденной моногамией. Оправдывала себя литературным талантом и организаторскими способностями.

Весной 1903 г. в одно из петербургских издательств вошла изящная, нарядно одетая дама и попросила дать ей прочитать гранки выходящей в свет книги «Жизнь финляндских рабочих». На титульном листе этой книги стояло имя «А. Коллонтай». Редактор, с удивлением взглянув на посетительницу, заявил: «Я хотел бы, чтобы гранки прочитал сам автор исследования». Опытный работник издательства не мог поверить, что книга на такую серьезную и скучную тему могла быть написана столь молодой и с виду несерьезной женщиной.

Александра Коллонтай родилась 19 марта 1872 г. в Петербурге в семье полковника Генерального штаба (позже генерал-майора) Михаила Алексеевича Домонтовича, принадлежавшего к старинному дворянскому роду. В своих мемуарах А. Коллонтай написала так: «Маленькая девочка, две косички, голубые глаза. Ей пять лет. Девочка как девочка, но если внимательно вглядеться в ее лицо, то замечаешь настойчивость и волю. Старшие сестры говорят про нее: „Что она захочет, того всегда сумеет добиться“. Девочку зовут Шура Домонтович. Эта девочка — я».

Ее мать, дочь финского торговца лесом, Александра Александровна Масалина была замужем за военным инженером Мравинским, от которого у нее были две дочери и сын. Однажды на балу она встретила сорокалетнего полковника М. Домонтовича. «Мои родители… — вспоминала А. Коллонтай, — с первого взгляда страстно влюбились друг в друга, и мама настояла на разводе, что в то время было крайне трудным делом. Развод мог тянуться много лет, если не было так называемой „руки“ в священном синоде. То, что моя мать, имея троих детей от первого мужа, решилась на развод, было в то время актом большого мужества. Многие с интересом и симпатией следили за их „романом“. Другие их осуждали. Роман кончился удачно: мать и отец поженились и любили друг друга до своих последних дней».