56-я ОДШБ уходит в горы. Боевой формуляр в/ч 44585

Бикбаев Равиль Нагимович

Вот так, значит, служили, по-всякому.

Весной 1980 года подкатил дембель и приказ об увольнении для весеннего призыва 1978 года. А в Афгане барахла, что в Союзе в страшном дефиците, было немерено. Бытовая электроника, джинсы, кожаные изделия, крестики – все было, чего только душа пожелает. Вот душа дембельская и возжаждала добра хапнуть да дома родных подарками побаловать, перед девчонками и знакомыми повыделываться. Пошло семеро ухарей из третьей роты через посты боевого охранения в самоволку. Раз в ближнее селение афганское заходят и в лавочку – дукан. А там товара мало, да и качества он невысокого. Дембеля-самоволыцики автоматиками поигрывают, торговцу грозят и матерно повелевают ему к завтрашнему дню все приготовить, а то помрет он, торгаш, смертью лютой. Тот все обещает сделать: жизнь-то дороже.

На следующий денек ухари забили косяк, курнули джарса [25] и опять через пост охранения проходят, а на том посту мой земляк Цукер стоял. Он их не пускать, ему в лоб кулаком заехали и дальше пошли. Ну не стрелять же в них, правда? А бежать закладывать товарищей своих, то есть доложить по команде об их самовольной отлучке, так это же «западло», он же не стукач. Промолчал Цукер, только лоб потер.

А в селении обкуренных интернационалистов уже засада поджидает. В минуту их всех холодным оружием положили, головы им отрубили, оружие забрали – и ищите ветра в поле.

25

Джарс – марихуана.

Пока хватились, пока дежурная рота вниз пошла, времени много прошло. Три трупа безголовых нашли. Вот потому-то их стали звать «всадники без головы». А остальных? Искали остальных, искали… и местность прочесывали, и дома в кишлаках вверх дном ставили, и местных допрашивали. До декабря 1980 года искали, я как раз эти операции уже застал и принимал в них участие.

Вот только ничего и никого не нашли.

Слушок ходил, что этим делом «духи» долго похвалялись и якобы успели заснять на видеокамеру, как нашим ребяткам головы отрубали.

Дело «всадников без головы» нашу бригаду на весь Афган «прославило». Комбриг, комбат, командир третьей роты такой втык из штаба армии получили, что потом долго враскоряку ходили. У комбрига погоны затряслись и чуть не полетели. Командиру третьей роты очередное звание придержали и личное дело строгачом [26] подпортили капитально.

Цукеру, которого к тому времени представили к медали «За отвагу», наградной лист в штабе «зарубили».

Вроде как повезло «духам» наших порезать, среди своих прославиться, премии денежные за убитых десантников получить. Вот только… В августе 1981 года, работая по наводке армейской разведки, на одной из операций взяли мы отряд душманов, без боя взяли, из засады, неожиданно для них.

26

Строгач – жаргонное наименование строгого выговора с занесением в личное дело.

«Духи» и «ах» сказать не успели, как им стволы во лбы смотрят, умирать они не захотели, вот и сдались по-хорошему. Ну раз так… то их не били, только обыскали. Затем усадили кучей, а сами стали оружие их складывать. В основном давно устаревшие английские винтовки «БУР», советские автоматы ППШ, несколько пулеметов РПД, парочка китайских АК-47 и один АКС-74. И вот видит один солдатик, его из третьей роты к нам перевели, а на трофейном автомате АКС-74 – а такие только у десантников были – номер, ему хорошо знакомый. Он ротного зовет, еще раз номер сличили, тот автомат, тот самый, что у одного из наших «всадников без головы» был. Что тут началось… Я-то этих ребят погибших не знал, а мои сослуживцы с ними вместе первые месяцы в Афгане горюшко хлебали. Такое началось… Меня стошнило, а потом я отошел и больше в ту сторону, где пленные были, не смотрел, даже уши заткнул. А ведь к тому времени уже успел всякого насмотреться. Вот так закончилась история о «всадниках без головы».

Под бражку и спиртик мне земляки основные вехи славного пути нашей бригады и рассказывают. Я слушаю, мотаю на несуществующий ус и запоминаю. И после конца каждого рассказа кружку с брагой поднимал и пил с ребятами. Все выпито, все съедено и голова уже кружится. Я вопросительно посмотрел на земляков, мол, пора и честь знать, выдвигаться в расположение роты, спать. Но мое воспитание еще не было закончено.

Забью косяк я в трубку тугоИ сразу угощу я друга…

Забили косячок мои наставники в сигаретку, пустили по кругу, пыхнули и мне показали, как дурь курить. Раньше, хоть у нас в городе издревле коноплей балуются, я наркотики не употреблял. А тут… ну не отказываться же! Пыхнул раз, второй и… улетел. Помню только, распевали ребята песенку:

Горит косяк, и у тебя глаза горят,И это все той конопле благодаря.И этот запах коноплиНас отрывает от земли,Нас отрывает от земли…

Да, было дело. Пыхали бойцы и командиры сороковой армии пыхали. Не только наша бригада этим отличалась. У Кандагарской мотострелковой бригады [27] даже прозвище было «раскумарочная». А что вы хотели? Дури этой валом было, стоила она копейки, купить не проблема, где хочешь, тебе ее продадут или обменяют. Водка дорогая, браги не напасешься, вот и приловчились наши интернационалисты скрашивать свои суровые будни косяками. Лично мне это дело не нравилось исключительно по физиологическим ощущениям (долбит сушняк, ржешь, как дебил, жрешь, как свинья), поэтому я, что называется, не злоупотреблял. Иногда пыхал, как говорится, за компанию, и все. Но многие на наркоту плотно сели. Ну что еще? Промедолом кололись, опием, но редко, разбавленным одеколоном иной раз баловались, спиртик технический (авиационный) употребляли. Но в основном все-таки пыхали. Все об этом знали, все без исключения, но помалкивали. Помню, стоит на вечерней поверке рота, как раз накануне очередного великого государственного праздника. В такие дни по традиции командир роты сам осуществляет вечернюю поверку. Зачитывается поименный список личного состава.

27

70-я Отдельная мотострелковая бригада.

– Такой-то… – зовет ротный своего солдата.

– Ха-ха, – в ответ заливается воин.

Морщится офицер, но продолжает:

– Имярек … – зачитывается следующая по списку фамилия.

– О, хо-хо, ха-ха, – откликается солдат, комсомолец-интернационалист.

Хохочет рота, корчатся от смеха десантники, анекдоты офицер роте рассказывает, а не поверку осуществляет.

– Ха-ха, хо-хо, – громко радуются празднику и вечерней поверке бойцы.

Плюет ротный на список личного состава и уходит. Закончена поверка. А утром все как огурчики. Похмелья от косяков не было, вот только жрали или, как говорится, хавали, как… ну понятно как. Вот только не подумайте, что у нас в бригаде анархия была, знали, знали отцы-командиры, когда надо гайки закрутить и как это сделать, а когда лучше глаза закрыть – ничего не вижу, ничего не слышу. Да и мы, солдатня, тоже знали, когда можно и нужно, а когда лучше о дисциплине и воинской субординации вспомнить.

Вы уж нас не судите, только представьте: кинули бригаду – полторы тысячи молодых здоровенных парней – в чужую страну, в голое поле. Холод, голод, грязь, война, а в перерывах между операциями попытки хоть как-то подсобными средствами обустроить быт. Отдых? Развлечения? Даже и не мечтай, солдат. Твое развлечение – это марш-бросок по горам, твой отдых – это строительные работы. Скучно, тоскливо, тяжко. А так хочется отдохнуть, так хочется расслабиться, забыть обо всем, забыть… Эх, братишка, давай косяк, что ли, забьем?

На следующий после знакомства с историей бригады день я очухался на кровати, раскрыл сонные глазки и удивился: «Мамочка ты моя родная! А где же: „Рота подъем! Выходи строиться!“? И почему меня, хотя уже полдень, никто пинками с кровати не скинул?» Пока валялся на кровати, осматривался. Большая палатка, ткань двойная, влагу не пропускает такая ткань и в холод долго тепло в помещении сохраняет. По обе стороны палатки установлены два ряда двухъярусных железных коек, рядом тумбочки.

На земле деревянный настил из сколоченных досок, две чугунных печки-«буржуйки». У обоих выходов из палатки самодельные ящики для хранения оружия и боеприпасов. Вот и весь мой дом на полтора года.