66 градусов северной широты
Шрифт:
Ее коттедж располагался поблизости от Нордурстрёнд, дороги, шедшей вдоль северо-восточной окраины Селтьярнарнес, весьма благоустроенного пригорода, занимавшего весь выступающий в бухту мыс. Дом был дорогим, во многом из-за этого вида, но Харпа смогла получить большой кредит на его покупку, который она могла легко погасить из своего жалованья в банке. Ей бы следовало взять закладную, но, подобно многим другим исландцам, она выбрала схему, рассчитанную на снижение инфляции. Ее преимущество заключалось в том, что ежемесячные
Недостаток заключался в том, что при высокой инфляции, например при массивном обесценивании валюты, величина подлежащей возврату суммы вскоре превысила стоимость дома.
Теперь же она, лишившись банковского жалованья, не могла вносить платежи. Стоимость самого дома стала к тому же меньше взятого ею кредита. Ей неизбежно предстояло его лишиться. Этого до сих пор не случилось только потому, что правительство издало указ, требующий от банков отложить лишение права пользования до ноября.
А что потом? Возможно, банк проявит снисходительность. Или ей с Маркусом придется жить вместе с ее родителями, словно только что окончившей школу несовершеннолетней матери-одиночке. При условии, что ее родителям удастся сохранить свой дом. Харпа знала, что у них тоже возникли финансовые трудности. Она чувствовала ответственность за них, но просто боялась спросить, как у них обстоят дела.
Зачем только она брала этот треклятый кредит? Она получила в Рейкьявикском университете степень магистра в сфере управления частными предприятиями и компаниями. Знала, что существует теоретический риск, но поддалась бездумному оптимизму, охватившему всю Исландию.
Харпа включила «Новости». Говорили что-то об угрозе министров подать в отставку из-за намерения правительства выплатить четыре миллиарда евро, занятых у британского правительства, вкладчикам «Айссейв», лондонского отделения одного из исландских банков.
Потом услышала хорошо знакомое имя.
— Исландский банкир Оскар Гуннарссон, бывший председатель «Одинсбанка», убит в своем доме в Лондоне. Его застрелили.
Харпа замерла, горячая вода струилась по тарелке, которую она ополаскивала.
— Оскар Гуннарссон находился в Исландии под следствием в связи с предполагаемым мошенничеством в «Одинсбанке» до его национализации около года назад. Пока неясно, связано ли это убийство с предполагаемым мошенничеством.
Харпа бросилась к своему ноутбуку, чтобы найти дополнительные сведения. Ожидая, пока он загрузится, думала об этом харизматичном банкире, И о Габриэле Орне. Об убитом банкире. Еще одном убитом банкире.
Придет ли время, когда она не будет думать о Габриэле Орне?
Харпа открыла сайт Би-би-си. Там было еще несколько подробностей. Дом Гуннарссона находился в Кенсингтоне, в районе Онслоу-Гарденз. Примечательно, что Оскар купил его перед тем, как она закончила работу по двухгодичному контракту в Лондоне в две
— Привет! — Со стуком открылась парадная дверь. — Харпа?
— Папа, я на кухне!
Сразу после того, как появился ее отец, послышался частый топот, в комнату вбежал Маркус и бросился к дедушке:
— Дедушка!
Эйнар Бьярнарсон прокрутил мальчика, будто перышко, смеясь при этом.
— Привет, Маркус! Как дела? Рад видеть своего старого дедушку?
— Афи, я смотрел «Город лентяев». Хочешь, пойдем посмотрим вместе?
— Минутку, Маркус, минутку.
Суровое, загрубелое лицо старого рыбака расплылось в улыбке. В те годы, когда Эйнар еще выводил свое видавшее виды суденышко в море, он был известен как один из самых строгих капитанов. Однако ни с внуком, ни с дочерью он не проявлял строгости.
Он развел руки для объятий. Харпа оторвалась наконец от компьютера и подошла к нему. Отец и дочь были одного роста, но он был широкогрудым, сильным, и, ощущая его большие плотные ладони на своей спине, она успокаивалась.
Эйнар всегда был нежен с Харпой, но никогда не обнимал ее так сильно, как в последние месяцы.
Он знал, что ей это нужно.
К своему удивлению, на этот раз, оказавшись в его надежных объятиях, она заплакала.
Эйнар отстранился и взглянул на нее.
— В чем дело? Что случилось?
— Убили председателя «Одинсбанка» Оскара Гуннарссона.
— Видимо, он получил по заслугам.
— Папа!
Харпа знала, что отец страстно ненавидит банкиров, особенно тех, кто уволил с работы его любимую дочь, но даже от него она не ожидала такой бессердечности.
— Извини, голубка, ты знала его?
— Очень мало, — ответила Харпа.
Эйнар взглянул на нее: его голубые глаза смотрели ей прямо в душу. «Он знает, что я лгу, — подумала в панике Харпа. — Как знал, что лгу во время разговора с полицейскими о Габриэле Орне».
И, почувствовав, что краснеет, она отступила на шаг, рухнула на кухонный стул и зарыдала.
Эйнар налил обоим по чашке кофе и сел напротив нее.
— Хочешь поговорить об этом?
Харпа покачала головой. С трудом перестала плакать. Отец ждал.
— Как улов? — спросила она.
Харпа имела в виду ужение на муху. Эйнар перестал выходить в море за сельдью на своей «Хельге» пятнадцать лет назад, после того как во время шторма его швырнуло на лебедку, в результате чего он получил тяжелую травму колена. Он провел несколько лет, приводя судно в порядок, потом продал его и свою квоту за сотни миллионов крон. С тех пор вел жизнь вполне состоятельного рыбака на покое, пока не послушал свою дочь.