666. Рождение зверя
Шрифт:
– Надо поменять номер, – решил Потемкин и подошел к бару, который тут же открылся.
Кирилл налил рюмку абсента, опрокинул ее и полез в холодильник, чтобы запить холодной минералкой. Никакой воды в холодильнике не было – только пиво. Преодолевая жжение и першение в горле, он ухватил со стола лимон и откусил вместе с кожурой. «Еще воды надо заказать, – подумал он, выплевывая в вазу ошметки цитрусовых. – Но это потом. Первым делом девушки, самолеты подождут». Он поправил бабочку и направился к выходу.
Потемкин быстро спустился на нулевой этаж «Вавилона» и оказался в фойе у входа в «Оргазм». Туда уже стягивались, словно глухари на токовище, посетители – по лестнице сверху и из лифтов выходили небрежно
– Дружище, вы отлично выглядите!
Потемкин развернулся: перед ним стоял Михаил. Гения было совершенно не узнать. Из пьяной рухляди он превратился в элегантного, подтянутого джентльмена. Писатель был одет в черный смокинг с атласными лацканами, идеально выглаженные тонкие брюки и лаковые туфли. Картину дополняла трость с набалдашником из слоновой кости. Впрочем, во внешности классика была одна экстравагантная деталь – его волосы оказались бережно заплетены в косу и уложены вокруг головы, на манер Юлии Тимошенко. «Накладная, – экспертно заключил Кирилл. – Свои бы он так быстро не накрутил».
– Идем, а то сейчас все кареты расхватают. – Левинсон жестом пригласил Потемкина к выходу.
Густой жаркий воздух вышиб из Потемкина пот. Он вдруг понял, что подобный дресс-код в здешней атмосфере больше смахивает на экзекуцию. Однако Михаила это ничуть не смущало, равно как и остальную публику, одетую аналогичным образом. На освещенной площадке у входа стояло несколько клаб-каров. Они сели в ближайший, которым управлял уже знакомый Потемкину Орхан.
– Трогай, любезный. – Михаил слегка коснулся тростью плеча Орхана.
Машинка плавно покатилась по сумрачной аллее, похожей на ту, что вела к «Фениксу». Проехав сквозь отходящие ко сну заросли, они выскочили на открытое пространство. Несколько десятков электромобилей стояли на приколе вокруг огромной воронки, окруженной невысокой мраморной стеной, в которой было несколько входов. Внутрь воронки светили установленные на стене разноцветные прожекторы. Над воронкой, как дымка, висела светящаяся аура.
– Поезд дальше не пойдет, просьба освободить вагоны. – Левинсон вылез из тележки. – Орхан, ты ведь нас здесь подождешь, ладно?
Орхан понимающе кивнул. Они пошли вперед по освещаемой вмонтированными в землю лампочками бетонной дорожке и зашли через один из проемов. Взору Кирилла открылась фантастическая картина. Это был тот самый вогнутый глаз, освещаемый сверху прожекторами и поджариваемый изнутри сотнями огней. При этом внутри амфитеатра было совсем не жарко, даже, скорее, прохладно – видимо, хорошо работали кондиционеры. На дне воронки была сцена – такая же, как в «Фениксе», голубая радужка с черной дырой по центру. Поднимавшиеся вверх ярусы были испещрены уютными ложами с белыми столами и креслами. На столах стояли свечи, которые дополняли электрическое освещение зала рукотворным огнем. Михаил достал из кармана бумажку с каким-то номером и двинулся вниз, увлекая за собой Потемкина. Он заправски раздвигал тростью толпившихся в проходе гостей. Наконец на седьмом этаже старый гей нашел забронированный им закуток. Левинсон прошмыгнул туда и уселся, приглашая своего нового приятеля.
– Ну вот! – выдохнул он. – Кажется, приземлились.
Зал гудел. Мужчины пафосно раскланивались друг перед другом, женщины обмахивались веерами. Через некоторое время перед их столиком вырос уже знакомый по пляжу халдей Франк.
– Текилу я не буду, – крякнул Левинсон. – Обстановка неподобающая.
– Я от виски тоже, пожалуй, откажусь, – сказал Потемкин. – Херес у вас хороший есть?
– Есть испанский семьдесят третьего года и португальский семьдесят восьмого.
– Давайте гишпанский, – выбрал Михаил. – И фруктовую корзину принесите.
– Сей момент.
Франк бесшумно растворился. Зрители уже почти все расселись. На сцене началось какое-то движение. Прожекторы заполыхали еще ярче, из черного отверстия, словно в цирке, поднялась платформа. Там стоял рояль, за которым сидел Элтон Джон в перламутровом костюме и фиолетовой шляпе с павлиньим пером. Одновременно радужка глаза раздвинулась, и показалась вторая платформа, на которой сидел оркестр. Запиликали скрипки, Элтон ударил по клавишам и запел Madman Across the Water [98] 1970 года. Зал начал подпевать ему, хлопая в ладоши:
98
Безумец на другой стороне реки (англ.).
Вскоре появился Франк с хересом. Он аккуратно разлил содержимое бутылки по бокалам. Кирилл вытащил из кармана пачку папирос и закурил от свечи. Левинсон, слегка притопывая, искоса посматривал на него. Судя по всему, в нем затеплилась надежда на более тесное общение с новым знакомым. Старенький Джон распалялся все больше и больше:
99
Мы придём опять днём в следующий четверг
Родня надеется, что увидит тебя очень скоро
Но это в своём сознании ты гонишься
За очередным видением
Безумцем на другой стороне реки (англ.).
Зал взорвался аплодисментами. Кирилл затушил бычок. Во всем происходящем было что-то не так.
– Миша, мне опять кажется, что ты меня разводишь по поводу Беатриче, – заявил он Левинсону. – Ты не знаешь, где она.
100
Долгий путь вниз по земле, но мне нужно ещё
Это темнота кошмара
Или закрашены окна?
Если они придут снова на следующей неделе
Способен ли будет вообще мой рассудок вынести это? (англ.)