666. Рождение зверя
Шрифт:
Потемкин представил себе эту сцену в бутике и умилился.
– А ты где училась-то?
– В РГГУ. Днем секретаршей работала.
У Потемкина опять началось дежа вю. Он подумал, что это все-таки Ева. Просто его кто-то специально так разводит. Но проверить, так это или не так, он уже не мог – телефон остался на ресепшен.
– Слушай, фея, раз ты обожаешь шоппинг, может, ты мне все купишь и принесешь прямо сюда? – предложил он.
Халдейка оживилась:
– Тогда говори, что надо.
– Ева… – Кирилл споткнулся. – Ой, прости, Беатриче… Ты же сама прекрасно знаешь, что надо. Умыться, побриться, одеколон какой-нибудь, пару шорт, джинсы, носки, майки-футболки, банданы, трусы, извиняюсь…
– Я бы тебе посоветовала еще купить смокинг, сорочки, туфли и запонки.
– А это еще зачем?
– На
– Ты же говорила, что здесь нет никаких правил, – удивился Потемкин. – Какой, к черту, дресс-код?
– Ты не понял. Я сказала «рекомендуют». Правил нет, и, если ты придешь туда в одних трусах или без них, тебе никто слова не скажет. Просто сам будешь чувствовать себя немного не в своей тарелке.
– О’кей, давай туфли и смокинг, только белый, – устало сказал Кирилл. Сам разговор о шоппинге начал его утомлять.
Беатриче задумалась.
– Давай я все узнаю, и тебе выпишут счет.
– Не говори глупости. Ручку дай, пожалуйста.
Она протянула ему свою руку. Это напомнило Кириллу его последний разговор с Машей Лукиной. Он поцеловал фее пальчики и рассмеялся:
– Да не эту ручку! Пишущий предмет!
Теперь рассмеялась Беатриче. Она достала авторучку и протянула ее Кириллу. Потемкин взял чековую книжку и написал в ней «$ 25 000».
– На вот, комиссионные оставь себе.
– Ты такой милый зайчик. – Фея провела рукой по его голове и щеке.
От этого прикосновения по всему телу Кирилла прошла приятная волна. Беатриче положила чек в кармашек и взялась за тележку с грязной посудой.
– Пардон, мадемуазель, позвольте вам этого не позволять, – остановил ее Потемкин. – У тебя есть более важное задание, а это какая-нибудь Айгюль заберет.
– Ладно, пока. – Фея помахала рукой. – Через пару часов все принесу. Если что, ты теперь знаешь, как меня найти.
Она сдула с ладошки поцелуй и ушла. Потемкин зашел в номер, залез в бар, достал портсигар и снова вышел на балкон. Раскумарив косяк, он начал оглядывать окрестности. С этой точки открывалась великолепная панорама. За счет белоснежной поверхности здания создавалась иллюзия, будто он стоит на склоне ледника, плавно спускающегося к безбрежному океану. От основания горы его отделяли два нижних этажа. Вдоль подошвы тянулась полоса травяного газона, прорезанная дорожками. За ней следовала гряда пальм, в сени которых начинался песчаный пляж. Ближе к зданию в шахматном порядке стояли своеобразные шатры, покрытые развевающимися на ветру полупрозрачными балдахинами. За ними в некоторых местах торчали душевые кабинки, ближе к полосе прибоя виднелись шезлонги с зонтичными тентами и возвышался пост спасателей. Несколько в стороне, уже за пределами пляжа, далеко в океан уходил пирс, у которого покачивались прогулочные яхты и катера. Людей на пляже было немного. Они прохаживались или катались на сигвеях по дорожке, лежали в шезлонгах, кучковались вокруг круглых строений, раскиданных вдоль берега. Стоящие по окружности строений столики и суетящиеся, как пчелы возле улья, халдеи не оставляли сомнений в том, что это пляжные бары.
Несмотря на умиротворяющий пейзаж, Потемкин внезапно ощутил тревогу, подобно Дамоклу, в разгар пиршества заметившему висящий над его головой на конском волосе меч. Беспокойство было необъяснимо. На ощупь мир вокруг него был прочен, как монолит здания отеля. Это место представлялось пристанищем обеспеченных и знающих себе цену людей, способных побеспокоиться о собственной безопасности. Однако откуда-то из окружающего этот маленький и уютный мирок пространства, из лазури океана и синевы неба исходила скрытая угроза. Кирилл вдруг почувствовал себя маленькой букашкой, занесенной чьей-то неведомой, но могучей волей на этот остров. И этот кто-то сейчас с интересом рассматривал его через лупу, думая над тем, учинить ли с букашкой очередное развлечение или просто прихлопнуть, чтоб не мучалась.
Елисейский паноптикум
Затушив папиросу, Кирилл проследовал в ванную. Шампуни, гели для душа и прочая гигиеническая дребедень с маркировкой Eden была там в избытке. Приняв горячий душ, он намазался кремом для загара, зашел в спальню и открыл платяной шкаф. Там стояло несколько пар мягких кожаных сандалий и висели белые туники с красным подбоем, по которому бежала черная отельная символика. Ткань оказалась весьма необычной текстуры – непроницаемая и прочная, она была необыкновенно тонкой на ощупь. Вероятно, это был тот самый виссон, который в древности ценился на вес золота и технология изготовления которого затерялась в глубине веков. Надев тунику, Потемкин бросил взгляд в зеркало. Оттуда на него смотрел яркий представитель древнеримского нобилитета. Это был визуальный образ молодого аристократа Вечного города в современной культуре – в эпически-порнографическом кинополотне Тинто Брасса «Калигула», например. Какой-нибудь отпрыск императорской династии Юлиев-Клавдиев, происходящей конечно же от богини Венеры.
– Rubiconem transire. – Дурачась, Кирилл выкинул правую руку в приветствии: – Ave, Ceasar! [46]
Проходя через гостиную, Потемкин усмотрел нечто, заставившее его притормозить. Один из фрагментов фрески на потолке явно не соответствовал творению Микеланджело, хотя и был мастерски стилизован под него. Он вдруг воскресил в памяти Потемкина сон трехдневной давности, в котором Кирилл видел покойного отца. Играя протуберанцами, красное солнце вставало над пустыней. Посреди барханов из пепла и щебня виднелись артефакты современной цивилизации – фонарные столбы, остовы зданий, покореженные рекламные конструкции. Подпирающий солнце огромный столб дыма вызывал ассоциации с ядерным грибом. Это придавало светилу вид устрашающий, но в то же время торжественный и даже надменный. «Видимо, какие-то новейшие вариации на тему конца времен», – подумал Кирилл и пошел дальше.
46
Рубикон перейден. Славься, Цезарь! (лат.)
Найти площадку с лестницей и лифтами оказалось совсем несложно – стрелки Exit [47] быстро вывели его к нужному месту. Спустившись вниз, он с удивлением обнаружил, что здание не имеет фундамента. Оно как бы висело в воздухе – нулевой этаж, на котором он вышел из кабины, представлял собой пустое пространство. Его пронизывали лишь лестничные спуски и шахты лифтов. Сам же корпус стоял на массивных арочных опорах, как Останкинская телебашня. В принципе это было удачное архитектурное решение: таким образом, с любой точки пляжа можно было пройти сквозь дугу здания в глубь острова. С другой стороны, сама конструкция еще раз свидетельствовала о шаткости и иллюзорности всего сущего. У лифта стояло несколько бесхозных сигвеев, но Кирилл решил совершить пешую прогулку – благо пляж был в двух шагах. Дойдя до пальмовой рощицы, он застыл, как витязь на перепутье. Прямо по курсу шумел океан, слева виднелся запримеченный еще с балкона бар, справа стояли шатры. Поразмыслив, Потемкин свернул направо, решив полежать немного перед заплывом.
47
«Выход» (англ.).
Шатер оказался весьма практичным сооружением. Он походил на круглую птичью клетку, только прутьев в ней было всего шесть, и не железных, а деревянных. Каркас сверху донизу накрывал тонкий полупрозрачный полог, который можно было легко откинуть. Раздвижная крыша и стоящие рядом пальмы обеспечивали тень. На деревянном полу располагалось несколько мягких тюфяков, низенький японский столик и полотенца. Кирилл слегка отодвинул полог, скинул одежду и опустился на лежак. Гуттаперчевое ложе приняло форму его тела. Он, наконец, совершенно расслабился. Московские ужасы остались где-то далеко позади, как сон, как другая жизнь. Мягкий бриз приносил аромат океана, в котором смешалась соль, жгучий йод и запахи обитателей глубин. Кирилл обратил внимание, что нигде, где он бывал до сих пор, этот аромат не был таким концентрированным. Шум прибоя дополняли шелестение пальм и отголоски смеха, синева тропического неба проглядывала сквозь трепещущую пелену шатра. Эта пелена как будто накрыла Потемкина. Глаза его начали слипаться, веки налились свинцом. Он бы, вероятно, так и уснул, если бы не почувствовал, что для полного счастья ему кое-чего не хватает. Кирилл нажал кнопку на браслете, и через минуту у порога шатра вырос халдей. Это был, как ни странно, Роланд.