7 побед Берии. Во славу СССР!
Шрифт:
1 марта 1936 года Сталин дал интервью председателю американского газетного объединения «Скриппс-Говард Ньюспейперс» Рою Говарду, владельцу и редактору ежедневной газеты «New-York World's Telegram and Sun» и главе крупнейшего газетно-журнального концерна, которому принадлежало большинство акций агентства «United Press». 5 марта 1936 года это интервью опубликовала «Правда».
Среди прочих Говард задал тогда и такой вопрос:
— В СССР разрабатывается новая конституция, предусматривающая новую избирательную систему. В какой мере эта новая система может изменить положение в СССР, поскольку на выборах по-прежнему
Сталин отвечал так:
— Мы примем нашу новую конституцию, должно быть, в конце года. Как уже было объявлено, по новой конституции выборы будут всеобщими, равными, прямыми и тайными. Вас смущает, что на этих выборах будет выступать только одна партия. Вы не видите, какая в этих условиях может быть избирательная борьба. Очевидно, избирательные списки на выборах будет выставлять не только Коммунистическая партия, но и всевозможные общественные беспартийные организации. А таких у нас сотни.
А далее, пояснив, как он понимает всеобщие, равные, прямые и тайные выборы, Сталин сказал главное:
— Вам кажется, что не будет избирательной борьбы. Но она будет, и я предвижу весьма оживлённую избирательную борьбу. У нас немало учреждений, которые работают плохо. Бывает, что тот или иной местный орган власти не умеет удовлетворить те или иные из многосторонних и все возрастающих потребностей трудящихся города и деревни. Построил ты или не построил хорошую школу? Улучшил ли ты жилищные условия? Не бюрократ ли ты? Помог ли ты сделать наш труд более эффективным, нашу жизнь более культурной? Таковы будут критерии, с которыми миллионы избирателей будут подходить к кандидатам, отбрасывая негодных, вычеркивая их из списков, выдвигая лучших и выставляя их кандидатуры…
Это было сказано и подсказано Вождём народу — прямо, внятно, в главной газете страны.
5 декабря 1936 года сталинская Конституция 1936 года была принята, и началась подготовка к первым прямым (ранее они были не прямыми и неравными для рабочих и крестьян) выборам в новый высший орган государственной власти — Верховный Совет СССР.
Летом 1937 года проходил Пленум ЦК ВКП(б), где член образованной 26 мая 1937 года Комиссии Политбюро по подготовке нового избирательного закона Яков Яковлев (Эпштейн), напомнив о том, что выборы будут всеобщими, равными, прямыми и тайными, подчеркнул, что выборы — в полном соответствии с уже действующей Конституцией должны быть ещё и альтернативными!
Альтернативными!
Позднее стало нормой наличие в избирательных бюллетенях только одного кандидата, хотя Конституция допускала их несколько. Тогда же всё начиналось — первые выборы лишь предстояли, а по Конституции 1936 года правом выдвигать кандидатов в депутаты любого Совета пользовались «все общественные организации и общества трудящихся: коммунистические партийные организации, профессиональные союзы рабочих и служащих (а их, если считать отраслевые профсоюзы, был не один десяток! — С.К.), кооперативные организации, молодежные организации, культурные общества.», а также — общие собрания на предприятиях, в колхозах, совхозах и воинских частях!
Яковлев говорил:
— Конституция СССР предоставляет каждой общественной организации и обществу право выставлять кандидатов в Верховный
И дальше Яковлев конкретизировал общий тезис:
— На окружные избирательные комиссии возлагается обязанность зарегистрировать и внести в избирательный бюллетень по соответствующему округу всех без исключения кандидатов в Верховный Совет, которые выставлены общественными организациями и обществами трудящихся.
При этом уже готовились образцы избирательных бюллетеней с несколькими фамилиями.
РЯД современных исследователей считает, что именно последний факт всполошил влиятельных региональных партийных «лидеров» типа Хрущёва, Постышева и Эйхе, и они-де спровоцировали Сталина на репрессивную операцию 1937 года, которая захватила и 1938 год. В итоге выборы в 1937 году прошли не на альтернативной основе.
При всей правомочности такого вывода его нельзя признать единственным, объясняющим причины массовых репрессий 1937–1938 годов. Он верен, но — неполон, и его надо дополнить, во-первых, в той части, что возможность выдвинуть альтернативного кандидата(ов) не только испугала партийных шкурников, но и активизировала весь спектр антигосударственных и антиобщественных сил — от церковников и бывших кулаков до троцкистов и «правых».
Сталин не мог этого, естественно, не предвидеть, но угроза оказывалась более значимой, чем это казалось вначале, да и разного рода эйхе её, надо признать, раздували.
Конечно, антисоветский Верховный Совет СССР от этой угрозы не становился возможным — абсолютное большинство народа было искренне за Сталина, за социализм и Советскую власть. Но крикливая «оппозиция» новой стране тоже не была нужна — приходило время не дискуссий, а согласованной работы, тем более что уже пахло мировой войной.
Свою роль сыграло, во-вторых, и раскрытие достаточно обширного военного заговора Тухачевского в мае 1937 года. А от этого заговора потянулись нити к троцкистам и «правым», и круг этот всё ширился и ширился — не в вымыслах НКВД, а в реальности.
Думаю, ошеломлённый открывающейся картиной неожиданного предательства вроде бы своих же, Сталин и решился на проведение превентивной репрессивной операции, а она стала вскрывать гнойник за гнойником как в «верхах», так и в «низах».
То есть подлинным «спуском» сжатой «пружины» явились прежде всего военные и штатские Тухачевские, якиры и уборевичи.
А ошибки и перегибы?
Что ж, пусть за меня ответит Молотов. В 1964 году, после снятия Хрущёва, он направил в ЦК КПСС несколько интереснейших и обширных писем, в одном из которых писал прямо:
«Мы рубили лес, и летели щепки.
Были ли ошибки? Ещё раз повторяю, что были. И главнейшей из ошибок Сталина и всего Политбюро того времени я считаю тот непреложный для меня факт, что они переоценили в какой-то мере качество нашего и государственного и партийного аппарата, переоценили нашу собственную революционную сознательность и совесть. Они полагались на нас, а мы, и в немалом числе, оказались заражёнными элементами карьеризма, сведения личных счётов, и, зачастую, самой обыкновенной политической близорукости».