9 Этажей
Шрифт:
–Да уж, чувак… Может тебе действительно стоит заняться творчеством, как советовал Минос? Книгу написать, например.
–Да кому она будет нужна? – ответил я, с безразличием в голосе, – да и не знаю, о чём написать.
–Ну не знаю… Напиши что-нибудь про саморазвитие, или может детективчик какой, они вроде сейчас хорошо продаются.
–Фу… – промолвил я, испытав лёгкий приступ тошноты от этих слов.
–Ха-ха, поняла мысль. Слушай, если хочешь поесть, я могу по-быстрому приготовить яичницу, не шик конечно, но вполне съедобно.
–Не упоминай о еде. Последнее что я хочу сейчас это запихнуть в себя пищу.
–Тогда мне скоро уходить на работу, так что спеши одеться и покинуть сие жилище, – быстро говорит она, бросая в меня белую рубашку.
–Ты работаешь по воскресеньям?
–У меня редко бывают выходные, – спешно проговаривает рыжая, надевая облегающую футболку.
–Что это за профессия, где молодая девушка работает по воскресениям?
–Я бы могла назвать любое место, где девушки вроде меня работают по воскресеньям до изнеможения в качестве обслуживающего персонала, но нет, я работаю в профессии, которая будет актуальна всегда – шлюхой, которая проститутка, которая путана.
Бзик.
*Тёплые отголоски вчерашнего вечера плавно раздаются эхом по твоим жилам. Неплохое начало. Главное – не думать о матери*
–Наверное, мне бы стоило возмутиться и осудить, но я понимаю, что у тебя были свои причины пойти на это.
–Ох, какой душка, – нежно, и как будто с сарказмом произнесла она, – ты прав, у меня были на то причины, как например, свалить подальше из этой дыры.
–Из квартиры или региона? – натужно спросил я, надев рубашку и подойдя к входной двери.
–Из двух этих дыр, квартира это так, временное пристанище, – тараторит она, надевая джинсы.
–А куда собираешься уехать?
–Уж точно не в другой регион, который будет похож на этот как две капли воды. Да и вообще, с чего вдруг тебе стало интересно?
–Действительно. Ладно, я пойду, – сказал я, положив кисть на ручку входной двери.
–Что, даже не спросишь, больна ли я ВИЧ? Или был ли у нас вчера секс с презервативом?
–Был ли у нас секс с презервативом?
–Нет, но я принимаю противозачаточные.
–Ты больна ВИЧ-инфекцией?
–Понятия не имею, надо будет провериться у врача на днях, но скорее всего не больна.
У порога квартиры, лежал розовый шерстяной коврик для обуви, рядом с которым были расположены по паре туфлей со шпильками и помятые кроссовки, а так же новые детские ботинки в пёстрой подарочной упаковке. Из угла постельной комнаты выглянула рыжая:
–Эй, я вот тут вспомнила, что представилась тебе вчера, а если забыл, меня зовут София.
–Да, я учту, спасибо – промямлил я, подняв уголки рта вверх.
–А ты собираешься сказать своё?
–Имя это просто имя, оно не имеет для меня осо…
–Пфф… окей, я поняла тебя Ницше, – закатав глаза, перебила она, – мог хотя бы вымышленное имя назвать для приличия. Увидимся ещё, надеюсь.
Выйдя из захламлённой квартиры рыжей бестии, попал в загаженный сыростью подъезд, с выбитыми лампочками и исписанными нецензурной бранью стенами, по типу «Маша шлюха!». В воздухе стоял коктейльный смрад кошачьих экскрементов, просроченного пива и палёных кнопок, исходившего со стороны лифта. Из мусоропровода, пахнущим тухлыми яйцами и прогнившим мясом, доносилось едва слышное потрескивание, как будто кто-то маленький, но безмолвный пытался подать знак и выбраться из этой металлической кишки.
Спустившись на два этажа ниже, услышал, как со скрипом отворилась одна из дверей. Обернувшись в сторону этого звука, заметил пронзительный взгляд хозяйки квартиры – старушки лет семидесяти, с высохшим, как изюм лицом, точно мумия из саркофага. Мы смотрели так друг на друга секунд пять-шесть, пока она не завопила со свистом в зубах низким, мерзким голосом: «Ты кто такой? Что здесь забыл?». Я кратко объяснил, что ночевал у подруги живущей сверху и что уже собираюсь уйти. В ответ на это, она харкнула в сторону моих ног, сказав, что ей надоели все эти сатанисты, шлюхи и наркоманы, снующиеся то тут, то там, и что будь сейчас на дворе Советский Союз, нас бы всех расстреляли у стены двора, на потеху публике. «Не веруете вы в Господа. Гореть адским пламенем вашим несчастным грешным душам», – злобно, но с толикой грусти в голосе прошептала она, с грохотом закрыв входную дверь, да так, что с потолка посыпались белые хлопья штукатурки.
Бзик.
*Рыхлый представитель прошлого, затерянный в пучине своих идеальных представлениях о несбывшемся будущем, и разочаровавшийся в настоящем. Потерянное поколение*
На улице было холоднее, чем обычно. Понял я это, потому что сверху была одна рубашка, сквозь которую проникал, как нож в масло, утренний, северный ветер. У входа в подъезд стоял бомжеватого вида мужичок, с шапкой-петушком и седой бородой. Он стоял с пакетом, наполненным стеклянными бутылками, одну из которых держал в руке, смотря на безоблачное серое небо. Я подумал, что это тот самый бомж из паба, но приглядевшись, понял, что это не он. Увидев, как я уставился на него, попросил сигаретку. Отдав бело-коричневую раковую палочку мужику, неспешно побрёл вдоль улицы к проспекту.
По пути словил себя на мысли, что всё ещё местами ощущаю наркотические грёзы от ЛСД, ведь светофор подмигнул мне, тонкие ветви дворовых деревьев протягивались в мою сторону, пытаясь схватить, жёлтые газовые трубы, растянувшиеся по серым зданиям, буквально впивались в бетон, уходя глубоко внутрь, а троллейбус жадно пожирал входящих в него людей, аки ненасытный демон. В уши доносились рваные звуки улицы: лепетание птиц, крики детей на площадке, гул и рёв многочисленных моторов, уносящих машины вдаль по дороге, гудки этих самых машин, суетливое копошение работников ресторанов и службы доставки. Люди всё так же в спешке ходили туда-сюда, погрузившись в свои мысли, и будто не замечая друг друга, словно призраки, парящие в потоке будничной скорби.
Бзик.
*Призраки, оставаться среди которых ты не желаешь. Сойди с этих рельс серости*
Поднявшись до шестого этажа десятиэтажного здания, и встав у входа в своё пристанище, я вспомнил, что за вчерашний день ничего не ел. «Просто аппетита нет», – произнёс я вслух, просовывая ключи в замочную скважину.
В пристанище было темно, вследствие закрытых шторами окон. Тишина, обволакивающая всё пристанище, наводила на мысль об успокоении и размышлении всего произошедшего вчерашним вечером. Голые, белые стены, как и всё пространство пристанища, казались полыми и свободными, в силу отсутствия какой-либо мебели и не нужных принадлежностей. Пристанище было арендованным, а не купленным, так как не хотелось тратить деньги на покупку стен, пола и потолка с балконом, где я буду тратить время на медитацию и сон, после чего снова пойду на работу. Наверное, можно даже сказать, что я копил средства, но сам не понимал на что именно.