90-е: Шоу должно продолжаться 10

Фишер Саша

— Тут тебя какой-то Зиновьев ищет уже третий день, — задыхаясь от волнения вещал из трубки Бельфегор. — Твоей маме звонил, она моей потом сказала. Говорит, очень такой сердитый у него тон, может ты натворил что-то. Все на ушах стоят!

— Зиновьев? — я мысленно пролистал свою записную книжечку. — Да вроде ничего я не совершал. Разве что…

— Ты когда приезжаешь? — перебил меня Бельфегор. Было слышно, что Астарот на заднем плане тоже что-то говорит, но неразборчиво.

— К вечеру буду уже, — сказал я.

Лицо «почтовой феи» стало чуточку расстроенным.

Она надула накрашенные губы и повернулась к своему окошечку.

— Что тебе, Фигин?

— Так я это… посылочку хотел проверить, пришла или нет?

— Не было посылки никакой, Фигин! Следующий!

— Даже проверять не будете?

— Да что тут проверять-то? Никаких посылок не было. Ни одной. Понятно? Следующий!

— Я хотел… это… заказное письмо отправить. Племяшке в Новокиневск. Только у меня денежек нету, можно я потом занесу?

— Вот когда будут, тогда и приходи. Следующий!

— Спасибо огромное, — шепотом сказал я, склонившись над плечом «почтовой феи» и положил перед ней шоколадку. — Вы очень меня выручили.

— Ой, да что вы… — круглые щеки «почтовой феи» порозовели, она стрельнула глазами и повернула ко мне свой «главный калибр», чем вызвала недовольное бухтение очереди.

«Пора покидать это гостеприимное место, — мысленно усмехнувшись, подумал я. — А то местные гаврики нам темную устроят за грубое вмешательство в культурную программу».

Я вернулся в наше временное пристанище как раз к завтраку. Уже ко второму, хозяйка решила, что перед дальней дорогой нам непременно нужно хорошо пожрать. И возражения на этот счет принимать категорически отказывалась.

* * *

— Зиновьев, ты сказал? — переспросил Жан. — Я буквально на той неделе общался с одним Зиновьевым. Но может это другой, фамилия-то распространенная.

— У отца есть знакомый Зиновьев, — сказала Ева. — И со мной на курсе один Зиновьев учится.

— Приедем — узнаем, — философски заключил я. Представления не имею, кому я мог настолько сильно понадобиться, что он даже у родителей меня взялся искать. До мамы мне с почты дозвониться не удалось.

По дороге обратно нам предстояло заехать еще в два населенных пункта. Один из них оказался пустышкой, собственно, первый такой. Тамошний председатель сельсовета был нервным, боялся, кажется, даже собственной тени. Пытался переложить на кого-то ответственность, мычал про собрание и мы подумаем. Клуб оказался закрыт на клюшку, а заведующий изволил пребывать в глубоком запое уже неделю. Зато второй и последний пункт, куда я даже думал сначала не заезжать из-за этого Зиновьева, неожиданно порадовал. Это было то самое Мухортино, где жил дядька Жана. Он заныл, что давно его не видел, что, в общем-то, и в дорогу-то напросился в частности из-за того, что повидаться может. Потому что рейсовые автобусы до Мухортино сейчас ходят всего-то два раза в неделю.

Дядька Жана оказался мировым мужиком. Собственно, он уже все сделал — договорился о концерте, правда, выступать там придется на открытой площадке, клуб в Мухортино уже год как в аварийном состоянии. Еще и какая-то свадьба там в день

нашего концерта планируется… В общем, даже если сильно по деньгам ничего там не соберем, то накормят, обогреют, в общем, предоставят нормальный такой чилаут после гастролей.

Финальным отрезком пути был самый для меня непривычный въезд в Новокиневск. Через, так сказать, «заднюю дверь», невнятной извилистой дорогой, по которой на всем протяжении нам не встретилось ни единого поста ГАИ. Причем, эта дорога, насколько мне известно, с течением времени так и не изменится. Мое прошлое знакомство с этим местом произошло где-то в начале двухтысячных, когда друзья уволокли меня на какую-то базу отдыха в глушь. Как раз по этой самой дороге. А ночью мы попали в какую-то малопонятную ситуацию, когда нас то ли приняли за кого-то другого, то ли пытались втянуть в какие-то непонятные и темные дела, хрен знает. Но финальный отрезок пути я проделал, внимательно оглядываясь по сторонам.

— Козлиная тропа, — как бы в воздух сказала Ева, когда мы проезжали мимо странной постройки-нагромождения контейнеров и бытовок. На первый взгляд заброшенного.

— Что? — спросил я, не отвлекаясь от дороги.

— Да место это так называют в народе, — усмехнулась Ева. — Отец рассказывал. Вроде как была на окраине тюрьма когда-то. Особая. Туда отправляли, если знать, кому взятку дать. Вроде как, оттуда можно было сбежать легко. И там дальше по дороге — дружественные и понимающие люди живут.

— А козлиная почему? — спросил я.

— Ну, типа шутка такая, — Ева пожала плечами. — Если бежал не тот, кто должен, то по нему стреляли. И он козлом прыгать должен, чтобы уйти.

— Да ну, вроде как, по тюремным понятиям называть козлом — это какое-то совершенно запредельное оскорбление, — сказал Жан.

— За что купила, за то и продаю, — засмеялась Ева. — Мне было лет семь, мы с папой ехали на свадьбу его троюродной сестры в деревню. И он мне вот такую историю рассказал.

— Хорошие детские сказки у твоего папы, — хмыкнул я.

— Мой папа тот еще затейник, точно, — усмехнулась Ева. — Но насчет 'козлиной тропы’он не придумал, я потом еще несколько раз слышала, что ее так называли.

— А тюрьма-то тут есть? — спросил я.

— Ну… была когда-то раньше, — неуверенно сказал Жан. — Вроде сейчас там психушка. Или туберкулезная больница, точно не знаю.

— А может все как-то проще объясняется, — задумчиво сказала Ева. — Увидел какой-то мужик козла на выезде, сказал так другому мужику, а тот — третьему, ну и покатилось.

— Сколько я всего в Новокиневске не знаю, оказывается, — вздохнул Жан. — А я вроде как журналист, мне вообще полагается быть в курсе.

— Или, может, вообще не в козле дело, а в фамилии «Козлов», — Ева проводила взглядом одинокий частный дом, на котором был крупными буквами написан адрес — улица Козлова, дом четыре.

— Нет, пусть уж лучше будет про тюрьму! — воскликнул Жан. — Так ведь интереснее.

— Путешествовать — это вообще интересно, — сказал я. — Мне кажется, мы историй наслушались на целый новый альбом «ангелочков».