А единороги будут?
Шрифт:
– Слушай, а содержимое ночных горшков… - начала я и вспомнила, что тут уже существует канализация. А то создается четкое ощущение средневекового города, а там ведь, по рассказам историков, все отходы выливали прямо на улицы.
Рикиши вопросительно изогнул бровь:
– Каких горшков, леди?
– Не важно, это я наши города вспомнила. А мы пойдем потом на ярмарку?
– Как пожелаете, леди, - судя по промелькнувшей улыбке, мой нетопырь был совсем не против. Значит, пойдем.
– Заодно шпагу тебе купим, - вспомнила я.
– Нет, леди, пока мне оружие не положено, - в голосе Рикиши прозвучала легкая печаль. – Разве что нож.
– Почему? – мы снова свернули, в какой-то узенький пустой переулочек. Нет, сначала он был очень даже широким, пока еще шли дома богатой улицы. А потом стал потихоньку сужаться. Окна в окна, двери в двери. Тут не то, что телега, конь не проскачет… Мы вдвоем еле протиснулись.
– Потому что статус благородной леди определяется по ее мужу, а вы пока не замужем.
– Хм, - воспользовавшись тем, что мы едва могли протиснуться между стенами, я прижалась к Рикиши всем телом и тут же почувствовала его руки у себя на талии. – Ты столько потерял, став моим…
– Ну что вы, леди, приобрел я гораздо больше, - губы Рикиши оказались так близко, что я чувствовала его теплое дыхание, и меня начало привычно познабливать. – Насыщаться только через секс у меня не получалось последние лет двести, точно.
Вкрадчивый голос, низкий тембр, пробуждающий во мне все темные желания скопом, и, одновременно, зарождающееся внизу живота маленькое сладкое пушистое солнце, готовое согреть весь мир… И вдруг где-то на очень-очень заднем плане подсознания появилось серенькое пятнышко с плакатом «Дура, твои эмоции нагло жрут!». Я потрясла головой, пятнышко исчезло, осадочек остался.
– А для чего же тебя обычно использовали? – я положила свои ладони сверху на Рикишины, погладила, давая понять, что вопрос без скрытого подтекста. Хотя, на самом деле, это было не так, – маленькое серое пятнышко испортило мне настроение, а я неосознанно желала передать эстафету дальше.
– О, леди, меня можно использовать очень разнообразно, - кривая ухмылка на лице Рики означала, что он ничуть не обиделся, и наш разговор его развлекает.
– Тогда почему же от тебя избавились, подарив неопытной девчонке?
Рикиши посмотрел на меня своим особенным взглядом, который я для себя переводила так: «Леди, я вами разочарован». Обычно, так на меня смотрели, когда я грубо выражалась, долго не понимала что-то очень простое, по мнению моего не нетопыря, или задавала тупейшие вопросы. Наверное, по его мнению, я должна была удовлетвориться ответом, что он мне вручен, как антистресс, потому что мне вновь повторили эту же версию.
– Чтобы предотвратить риск нервного срыва, когда вы узнаете, что умрете, если завалите тестовый опрос. Чтобы вы точно не отказались от подарка, леди Сонола выкачала из меня почти всю энергию. А ведь это была ее энергия, и через нее она какое-то время могла чувствовать мои эмоции, быть в курсе наших отношений.
– То есть тебя подарили в качестве компенсации за обман, что ли? – нахмурившись, я попыталась перевести для себя поведение Сонолы. И, судя по промелькнувшим смешинкам в глазах Рики, ляпнула очередную глупость.
Он прижал меня к себе, крепко-крепко, так что я не только слышала стук его сердца, но чувствовала, как он дышит, как поднимается и опускается его грудь, ощущала себя с ним единым целым.
– Я зачем-то так нужна Соноле в этой академии, вместо Алисы, что она решилась пожертвовать даже тобой, так? – уточнила я, не поднимая головы.
– Вы совершенно правы, леди, - прошептал Рикиши мне в макушку, целуя в волосы. Шляпка с меня уже давно свалилась и держалась на шее за завязки-ленточки.
– Из-за брака с принцем, да? – обреченно уточнила я, даже не надеясь на ответ.
– Да… Но вы не переживайте заранее, леди, - утешил меня Рики, вновь целуя и обнимая еще крепче.
Мы постояли так где-то минуты две, не больше, потом я глубоко вздохнула, с трудом заставила себя оторваться и прекратить подпитываться уверенностью от того, кого сама должна питать энергией. Рикиши выглядел отлично, так что я, приведя себя в порядок, махнула рукой вперед:
– Нам пора в банк!
Банк, кстати, мало чем отличался от наших – три окошечка, улыбчивые девушки в платочках, небольшая очередь… Вместо паспорта предъявляются пальцы правой руки. Радостное «узнавание» любимого, то есть богатого клиента, загадочный вопрос: «Какую сумму вы бы желали получить наличными?», подсказка Рикиши и мешочек с деньгами у меня… ну, и почти сразу у него в руках.
– Простите, леди! У вас настоящий истейл? – вопрос застал меня врасплох. Мы уже вышли из банка, когда нас догнал мужчина с виду где-то между сорока и пятидесятью (слегка потрепан жизнью, но еще вполне себе бодр, и морщины на лице скорее намекают об опыте, чем о старости).
Я сначала посмотрела на Рикиши, и тот незаметно кивнул, давая согласие сливать инфу. У меня, благодаря официально утвержденному склерозу, уже вошло в привычку после любого вопроса, ставящего в тупик, отлавливать подсказки-намеки своего нетопыря.
– Да, - Рики моргнул, подтверждая, что церемониться с титулами не стоит, и передо мной обычный горожанин, а значит «не-господин».
Мужчина, очень эмоционально всплеснув руками, восхищенно зацокал и умоляюще посмотрел на меня:
– У меня есть истейла… настоящая, чистокровная истейла! Я заплатил за нее огромные деньги… Не мог бы ваш истейл оплодотворить… Я заплачу!
Пришлось очень постараться, чтобы выражение моего лица сохранило полную невозмутимость. Это было очень сложно, но я тренировалась уже две недели обучения в академии, так что… надеюсь…. хоть что-то похожее на отсутствие эмоций у меня получилось.
Ухмылка, промелькнувшая на лице Рикиши, была из серии: «Ну, давайте, режьте меня тупым ножиком!». Пока наши отношения были ограниченны рамками «Учитель-ученица», такой богатой гаммы разнообразных улыбок, усмешек, взглядов и других невербальных знаков не наблюдалось. За две недели балансирования, пусть даже и с диагнозом о полной потере памяти, я научилась считывать целые фразы буквально по одному движению бровей. Правда ухмылки являлись самыми информационно несущими.