А если Бог это я?
Шрифт:
— И тогда ты проснулся?
— Да. А откуда вы знаете?
— Выключатель на твоем запястье сработал в соответствии с твоими настройками.
— Но ведь потом его уже и не было. По второй части сна я его уже не помню.
— Ты его выставил ранее, и какая-то часть твоего мозга продолжала его контролировать. Он сработал, как следует.
Парень вздохнул и задумался, покусывая губы. Ружицкий тоже ничего не говорил. Первый шаг. Легкая победа. Случай становился банальным. Но только лишь на первый взгляд. Что-то должно было иметься вместе с тем, что творилось с Олей, Игорем и с таинственным заключенным. Он чувствовал это, хотя еще не мог выразить словами.
— Пан доктор, — прервал молчание Игорь. — Вы этого хотели?
— Да.
— И что дальше?
Ружицкий послал ему теплую улыбку.
— Теперь, если вновь обретешь контроль над сном, попытайся очутиться в более рациональном мире. Там, где царят законы физики, где обычный кабриолет не превращается в «феррари» по первому желанию, где по твоему желанию не находятся ружья, где нет выключателей. Там, где ты будешь иметь возможность думать и чувствовать рационально.
— Что чувствовать?
— Все. Тепло, холод, вкусы, запахи, боль, усталость, радость и печаль. Попытайся очутиться в таком мире, как наш.
— А мы можем полетать? — спросила Оля, помогая Ханке накрывать на стол к обеду.
— На чем? На вертолете, самолете, параплане, планере? — Ружицкий отставил пузатую рюмку с коньяком и взял сигару.
— Нет, сами по себе. Вы же говорили, будто это возможно.
— В этом мире — нет. Здесь действуют законы физики.
— Тогда пошли в другое место. — Девочка уже закончила расставлять тарелки. — До обеда еще успеем?
Ружицкий вздохнул и отложил сигару.
— Здесь время — штука простейшая.
Громадный город сиял десятками неоновых вывесок, реклам, растекался уличными фонарями, пульсировал указателями на перекрестках. Все-таки, Вроцлав был не совсем таким; здесь, несмотря на лето, чувствовалось настроение Рождества.
— Ночь я люблю. — Оля вышла на полянке в сквере в центре города. Она разложила руки. — Так?
Тот кивнул.
— Но ведь я не лечу.
— А ты помаши руками, словно птица.
Девочка начала махать. Она поднялась на пару десятков сантиметров и тяжело опала вниз. Тогда Ружицкий показал ей, как надо делать. Подъем всегда был самым сложным делом.
— А теперь наклонись, руки перпендикулярно телу. Как крылья в самолете.
— Ой, как здорово!
Они летели на высоте метров в десять.
— Следи за электрическими проводами и фонарями.
— А разве тут можно разбиться?
— Наверное можно, но до сих пор я как-то не разбивался.
— А мы можем выше?
Ружицкий кивнул. Он показал, как можно увеличить скорость. Достаточно было приблизить руки к бокам, словно в реактивном самолете с изменяющейся геометрией крыльев.
— Но осторожнее, если выше — может быть и страшно.
— А чего бояться? — крикнула Оля, стряхивая развевающиеся волосы с лица. — Ведь это же только сон.
— Я и сам не знаю чего. Выше пятого этажа я уже испытываю легкое беспокойство.
— Да чего там. Во сне ведь ничего случиться не может.
— Тогда давай поднимем планку, — он указал Оле на крышу Польтегора [21] . — Полетели туда!
21
Польтегор (Польтегор Центр) — уже не существующее офисное здание во Вроцлаве, которое до июля 2007 года было самым высоким домом этого города, выстроенное в 1982 году по монолитной технологии. Здание располагалось в районе «Кржики» посреди жилмассива «Юг». Высота от фундамента до крыши — 92 м (25 этажей), полная высота составляла 125 м. Теперь на его месте находится офисный, коммерческий, развлекательный и жилой комплекс Sky Tower — самое высокое здание Польши в категории «высота от фундамента до крыши» и «выше всего расположенного последнего этажа» (205,82 м). — Википедия.
Девочка помотала головой, глядя на стремящийся в небо небоскреб.
— Ё-моё… Так ведь его снесли же. Его уже нет.
— Ё-моё, — передразнил ее Ружицкий. — Здесь не снесли. Сюда их власть не распространяется.
Ошеломленные шумом ветра, они высадились на самом краю крыши. Оба осторожненько глянули вниз.
— Бли-ин… Это же теперь придется слетать вниз?
— Так ведь во сне с нами ничего не может случиться, — засмеялся Ружицкий, но так, чтобы не обидеть Олю.
— Но… — прикусила она губу. — Я и вправду испытываю беспокойство. Точно так, как пан доктор говорил.
— Может, парашютик?
Оля тут же согласно закивала головой.
— Я буду лучше себя чувствовать.
Из тайника на крыше Ружицкий вынул громадный парашют и помог девочке справиться с ремешками. При этом он пояснил, что вместо запасного парашюта имеется надувной шар, который в случае опасности заполнится гелием и смягчит любое падение. Девчонка действовала храбро. Вместе они спрыгнули с крыши и искусно опустились на газон, разделявший полосы движения на улице Силезских Повстанцев.
— Классно как! — Оля еще в полете отстегнула парашют и сбросила его прямо на раскидистые кроны растущих внизу лип. — А в чужой сон мы войти можем?
— Так ведь ты же сам это уже делала и говорила потом, будто бы это довольно страшно.
— С вами я бояться не буду.
Ружицкий заметил, что девчонка чем-то заинтригована.
— И что бы ты желала увидеть?
Оля глянула на него исподлобья, после чего гладко приземлилась на тротуаре под крупной торговой галереей.
— Мне хотелось бы узнать, как оно бывает, когда находишься в чужом сне, а этот человек просыпается. Я тоже при этом проснусь?
Ружицкий отрицательно покачал головой.
— Когда человек просыпается, сон не исчезает. Он остается где-то в глубине, все менее реальный, разреженный, рвущийся, но он все еще существует. В нем можно выжить довольно долго. Возможно, даже и постоянно, этого я не знаю.
— А ты сам не пробовал такое?
— Когда человек просыпается, то для обитателя его сна это весьма неприятное переживание.
— Опасное?
— Я же сказал: неприятное. С тобой же ничего не случится.
Оля схватила Ружицкого за руку и умоляюще поглядела ему прямо в глаза.