А если это был Он?
Шрифт:
— И вот доказательство, — вмешался министр внутренних дел Лонгпеппер, — в президента стреляли боевики экстремистской группировки «Христианские солдаты», а члены другой организации, «Белые американские солдаты», выпустили «стингер» по президентскому вертолету. Это крайне правое крыло нашего электората.
— Крест, появившийся в небе, может быть, убедит их, — сказал президент. — Что же касается меня самого, то я глубоко убежден, что Эммануил Джозеф — точно Иисус. И я в этом не одинок.
Многие члены кабинета, и среди них вице-президент Лакет, удивленно воззрились на Уэсли. Подобное высказывание в устах президента было по меньшей мере неожиданным.
— Когда Эммануил Джозеф появился в Аппер-Сандаски и столкнулся с моим скептицизмом,
Уэсли медлил, желая произвести театральный эффект.
— Из-за его спины появилась Дева Мария, — сказал он после долгой паузы.
— Дева Мария? — воскликнул Лакет.
— Моя жена и дворецкий тоже ее видели, — добавил Уэсли.
— И она сказала: «Всевышний послал его к вам, чтобы призвать вас к порядку. Он здесь по воле божественного милосердия. Выслушайте его, не уподобляйтесь тем, кто обвинил его в колдовстве. Чары вашего рассудка гораздо опаснее чар лукавого», — процитировал по памяти Лонгпеппер.
Дик Деверс кивнул.
Все знали Лонгпеппера: меньшее, что можно было о нем сказать, это то, что он не склонен к мистике.
— Тед, — спросил у него вице-президент, — вы хоть отдаете себе отчет, что вы — свидетель чуда?
— В последнее время мы были свидетелями многих чудес, — ответил Лонгпеппер.
Услышав такое признание, министры откинулись на спинки кресел.
— Я не желаю, чтобы появление Девы Марии в Аппер-Сандаски было разглашено, — опять взял слово Уэсли. — Не сразу, по крайней мере. Но я хотел посвятить вас в эту тайну, чтобы никто не заподозрил меня в том, будто я вступил в сговор с дьяволом или смалодушничал. Я не мог поступить иначе, я сделал это в интересах нации.
Это было торжественное заявление. За ним последовало другое:
— Я не хочу, чтобы Америка была уничтожена.
Фантастический характер недавних событий поблек.
На горизонте вновь замаячила ответственность.
— Теперь, — объявил Уэсли, — нас ждет трудная задача: мы должны осуществить требуемую реформу нашей политики.
Это было самое сложное.
41
«Пастор Джим Фулберт, — сказал голос ведущего, — ваши первые заявления о человеке по имени Эммануил Джозеф были довольно пылкими. Вы считали его марионеткой дьявола. Изменилось ли ваше мнение после воскресных событий?»
На телеэкране в углу кафе возникло опустошенное и встревоженное лицо пастора в каких-то неестественных тонах, что явно свидетельствовало об искусственной вставке.
Несколько клиентов, сидевших тут и там, смотрели в телевизор рассеянным или отстраненным взглядом.
— Пастор Фулберт — трансгенетический осел! — воскликнула женщина неопределенного возраста.
Двое мужчин в глубине кафе обменялись улыбками. Никто не обращал на них внимания. На одном был шерстяной вязаный шлем, на другом — бейсболка с наушниками, скрывавшими половину лица.
— Это в самом деле смущает — видеть, как ты улыбаешься, Господи, — сказал тот, что помоложе.
— Я знаю, — ответил другой, помешивая сахар в кофе и жуя первый кусок своей доли pecan pie. [81] — Люди делают из меня какое-то пугало. Отождествляют с потусторонним миром, а эта область внушает им, по-видимому, безграничный ужас. Хотя ведь у евангелистов сказано, что я был человеком, ел, пил вино, фарисеи называли меня даже обжорой, я был окружен женщинами, мне случалось быть усталым, впадать в гнев и бранить людей. Я даже Петра бранил. Правда, о том, что я смеялся, они забыли сообщить.
81
Пирог с орехами пекан. (Примеч. ред.)
— Приход Мессии показал, что Писания не закончены! — провозгласил пастор Фулберт. —
Эммануил Джозеф поморщился. Молодой человек, Артур Инчбот, попросивший его об этой встрече, смотрел на своего собеседника во все глаза.
— Почему ты говоришь, что ты не Мессия?
— Ты же студент-теолог. Разве ты не читал Евангелия? Ни Марк, ни Матфей, ни Лука, ни Иоанн никогда не говорили, что я — Мессия или будто бы я сам это утверждал. Слово предназначено для первосвященников и царей, неужели я мало твердил об этом? Я не был ни тем, ни другим. Это измышление тех, кто в последующие века верил, будто являются моими последователями. Как и выдумка о том, что якобы я — Сын Божий. Как бы я мог быть одновременно Сыном Божьим и Сыном Человеческим, то есть Создателем и созданием?
— Так ты опровергаешь Павла?
— Он изобретатель богословия — искусства умственных построений. Он был грек и римский гражданин. И больше читал Еврипида с Эсхилом, чем книги Моисея и пророков. Он меня никогда не слышал и даже ненавидел нас: меня с учениками. Разве не из-за него побили камнями Стефана? [82] И он не был евреем, хотя утверждал, будто происходит из колена Вениаминова. А оно тогда не существовало уже несколько веков, так что никто не мог назвать себя вениаминитом! Он предводительствовал шайкой головорезов, оказывавшей услуги храмовой страже, потому римляне его и не трогали. И он арестовывал наших. Он даже меня пытался арестовать, когда я бежал в Сирию.
82
До своего обращения Павел звался Савлом и действительно участвовал в судилище над апостолом и первомучеником Стефаном, закончившимся казнью последнего.
Инчбот вытаращил глаза.
— Но у него был вкус к власти. Он понял, что мое учение обращено не только к евреям, но ко всем людям. И, осознав это, приспособил под себя. Благодаря ему остальной мир меня и узнал.
— Кажется, ты говорил, что он исказил твои слова?
Эммануил Джозеф улыбнулся.
— Знаешь, Артур, уж я бы не переврал Осию, например!
Улыбка превратилась в смех, и Эммануил продолжил:
— Он совершенно извратил смысл обвинительных речей Осии, которые были обращены к евреям-отступникам, усвоившим в вавилонском плену тамошние верования, а он превратил это в обещание Бога призвать к себе чужеземные народы! [83] Я думаю, что на самом деле он никогда не читал Осию. Он называет меня то Мессией, то Христом, будто слово арамейское и слово греческое не означают в точности одно и то же — «помазанник» и будто я в самом деле им был!
83
Ср. у Осии: «И посею ее для Себя на земле, и помилую непомилованную, и скажу Моему народу: „Ты — Мой народ“, а он скажет: „Ты — мой Бог!“» (Ос. 2:23); у Павла: «Как и у Осии говорит: „Не Мой народ назову Моим народом, и не возлюбленную — возлюбленною; и на том месте, где сказано им: вы не Мой народ, там названы будут сынами Бога живого“» (Рим. 9:25–26).
Он покачал головой. Инчбот выглядел изумленным.
— И я никогда не говорил, что женщина — тело без головы.
— Ты хочешь сказать, что он фальсификатор?
Эммануил Джозеф пожал плечами.
— Представление, которое он распространял обо мне, вполне согласовывалось с предыдущими верованиями тех, кто его слушал. Люди обнаруживали в них Восток и Азию, мифы о молодых и прекрасных богах, принесенных в жертву жестокости мира: Озирис, Адонис, Таммуз, Митра… — Он засмеялся. — Первые статуи, которые римские христиане воздвигли в мою честь, были статуями Аполлона, на которых они просто заменили надпись.