А этот пусть живет
Шрифт:
– Так кто этот мужик в багажнике?
– решил все же взять быка за рога Сбитнев.
– Знакомый твой? Нет?
– Не-а, я вообще его в первый раз видел.
– При этом ответе Павел Семенович до предельной степени выпучил глаза из орбит, видимо демонстрируя таким образом крайнюю степень откровенности.
– Машина эта - твоя, личная?
– Угу.
– Она у тебя в гараже стоит?
Козлов слегка замялся, что отметил полковник, но никаких серьезных выводов из своего наблюдения не извлек.
– Не, во дворе... Но вообще-то у меня есть гараж, но он
– А куда ты ехал?
– Да я... это... извозом промышляю.
– Теперь Павел Семенович опустил глаза, вроде как стыдясь того, что бывший ударник комтруда вынужден заниматься таким недостойным делом.
– Ну что ж, - кивнул полковник с пониманием, - как говорится, неплохая прибавка к пенсии.
– Не жалуюсь.
– А чего строительство забросил? Или зарабатывал мало?
– Здоровье у меня уже не то - кирпичи таскать, - объявил Павел Семенович и укоризненно взглянул на полковника, так, будто старый приятель и был виноват в ухудшении его физического состояния.
– Угу, - неопределенно буркнул Сбитнев, совсем не считая, что Паша настолько ослаб, и совершенно неожиданно для Козлова спросил: - А лопаты у тебя в машине не было?
Павел Семенович сначала растерянно задергал ресницами, а когда до него дошла суть вопроса, он вдруг, закрыв лицо ладонями, зарыдал, причем, похоже, по-настоящему - хотя и не в голос, но плечи его затряслись.
– Не веришь ты мне, значит, Коля, - кое-как выдавил подозреваемый.
– А ведь мы с тобой...
– Ну-ну, успокойся.
– Полковник вышел из-за стола, похлопал Козлова по плечу, налил из чайника стакан воды и налил несчастному пенсионеру, который выпил его, стуча зубами.
– Я хочу, чтобы ты правильно меня понял, Паша, вкрадчиво, как лечащий врач, заговорил начальник РуВД.
– Если ты каким-либо образом причастен к убийству или просто что-то о нем знаешь, лучше рассказать это мне, своему старому другу. Я придумаю, как тебя выручить.
Конечно, Сбитнев нагло лгал. Если перед ним убийца или соучастник убийства, полковник "закроет" подонка, не задумываясь и несмотря ни на какие личные отношения. Но такова уж доля мента - чаще всего он не имеет права говорить правду.
Задержанный, слегка успокоившись, активно закачал головой:
– Нет! Ничего не знаю. Ведать не ведаю, как этот мужик в моем багажнике очутился.
– Ну, хорошо. А чего тебя гаишник остановил?
Полковник знал, что у постовых ГАИ со временем вырабатывается определенный нюх -они чувствуют, когда человек за рулем по какой-либо причине нервничает, поскольку это отражается на его манере вождения. Потому-то ответ на данный вопрос был для Сбитнева очень важен, но оказался весьма обыденным:
– Да он меня и раньше останавливал. Офицер этот обычно дежурит недалеко от моего дома - я все еще по старому адресу на Раздольной живу. Как бы в пояснение своих слов Козлов показал пальцем в угол кабинета.
– Он знает, что я извозом на жизнь зарабатываю. Думает, наверно, что у меня денег с товарный вагон.
– Придирается к тебе, то есть?
– Полковник вполне разделял возмущение старого приятеля.
– Ну.
– А ты ему ни разу так и не отстегнул?
– У меня, пенсионера, лишних денег нет, чтобы молодых мордоворотов подкармливать.
Николай Ильич, демонстрируя полное понимание, кивнул.
– А когда ты в последний раз в багажник заглядывал?
– Вчера утром, - не задумываясь, ответил Козлов, видимо ожидавший этого вопроса.
– Я насос доставал, шины подкачивал.
– А потом, значит, багажник не открывал?
– Нет, такого не было.
– А что ты вчера вообще делал?
– Да все то же самое - за рулем ишачил.
– Скольких пассажиров перевез, не помнишь?
– Отчего не помню? Все помню. Э... шестерых подвез.
Полковник с четверть минуты помолчал. Для него невиновность старого приятеля была очевидна, хотя он еще и не располагал заключениями криминалистов. Сбитнев практически не сомневался - оценки экспертов окажутся в пользу Паши Козлова или, по крайней мере, не ухудшат его положения. С другой стороны, он оставался главным подозреваемым в убийстве за неимением в этом деле никакого другого фигуранта и в силу единственной но зато какой!
– улики, свидетельствующей против него.
– Ну что ж, Паша, ты меня извини, но придется тебе в нашем изоляторе ненадолго погостить. Это необходимо в твоих же интересах, в рамках, так сказать, программы защиты свидетелей. Ты слышал о такой программе?
– Здесь полковник сделал значительное лицо: когда несешь полную туфту, это совершенно необходимо.
– Ну...
– неуверенно произнес задержанный.
– А ты ведь очень важный свидетель. Верно, Паша?
– Верно...
– растерянно кивнул Козлов.
– У тебя, конечно, захотят уточнить кое-какие детали мои люди. К примеру, попросят рассказать о твоих дворовых знакомцах. Отвечай без напряга, ничего не скрывай. Все это будет делаться для твоего же блага. Пытаясь смягчить факт предстоящего взятия под стражу своего друга Пашу, начальник РУВД разве что не сюсюкал.
– А сейчас тебя проведут в соседний кабинет, дадут бумагу и ручку. Напишешь, как ты провел время с того самого момента, когда в последний раз заглянул в багажник. Особо подробно опиши своих пассажиров. Где подобрал, куда отвез... Понял?
– Угу.
– Ну, иди и ни о чем не беспокойся.
Проводив задержанного, начальник РУВД пригласил в кабинет сидящего в коридоре старшего лейтенанта Фомичева и приказал дежурному по отделу:
– Вызови ко мне Митина.
– Так у него отгул.
– Немедленно!
5
Старший лейтенант Митин
Константин Митин бросил взгляд на будильник. Шел уже одиннадцатый час дня. Он давно проснулся, и лежать ему надоело, но, с другой стороны, и вставать не хотелось. Не только потому, что жалко было будить Раю, мило посапывающую на его плече, - день этот вообще не сулил Косте ничего хорошего. Хотя именно сегодня он как раз взял отгул и не надо было идти на службу, которая ему бесповоротно осточертела.