А кому сейчас легко?
Шрифт:
Смешки прекратились, теперь им на смену пришел неясный гул. Я угрожающе придвинулась к краю сцены, отчего те, кто находился рядом с нею, шарахнулись назад в совершенно непритворном испуге. Елена Михайловна растерянно таращилась на меня, словно ребенок, которого разбудили посреди ночи. Ирина Львовна, моя бывшая начальница, которая стояла от директрисы по левую руку, что-то быстро нашептывала ей на ухо.
А меня несло дальше:
– Вы все, все еще попомните этот свой пир во время чумы! Вы еще ответите за слезы детишек! Бог правду видит и шельму метит! Вы еще пожалеете
В зале наступила зловещая тишина, лишь чей-то задумчивый голос даже не позвал, а скорее предложил:
– Охрану?..
Стало слышно, как торопливой скороговоркой частит Ирина Львовна:
– Вы, Еленочка Михайловна, не волнуйтесь, Лютикова у нас всегда была с придурью, ку-ку, можно сказать…
В этот момент сквозь толпу наконец-то начали проталкиваться трое парней с профессионально-безразличными физиономиями. В принципе я была вовсе не против пострадать за свои убеждения до конца, но похабная юбка и не менее похабная блузка грозили превратить героическое действо в стриптиз для извращенцев. Поэтому я отдала микрофон окончательно обалдевшему Баскову и погрозила охране пальцем:
– Не смейте меня трогать! Я сама.
В полной тишине я спустилась со сцены и с гордо поднятой головой прошла через зал к выходу. Люди расступались передо мной, как волны моря перед Моисеем. В полном одиночестве я вышла в вестибюль, отворила входную дверь и ушла в ночь.
Минут через десять, впрочем, я остановилась и хлопнула себя по лбу. Надо же, как сильно действует на человека адреналин! На улицу я вышла без верхней одежды, в одной лишь нелепой униформе официантки. Спохватилась только, когда зимний холод пробрал меня до костей…
Справедливо предположив, что черный ход наверняка остался открытым на случай, если нам с Оксаной что-нибудь понадобится в фургончике, я бегом вернулась по морозцу во дворик издательства. Осторожно проскользнула мимо дремавшего за рулем Сашки и протиснулась в дверь.
Напрасно я хлопала выключателем в раздевалке, очевидно, лампочка перегорела. Впрочем, свою куртку я могла снять и на ощупь. Яшагнула к вешалке – и немедленно споткнулась обо что-то мягкое. Решив, что это чья-нибудь шуба свалилась с крючка, я пошарила рукой в темноте…
Это была не шуба. Под вешалками в служебной раздевалке лежал человек. Я выпрямилась, чувствуя, как холодеет у меня в животе. На негнущихся ногах я вернулась к дверям, вышла на улицу и постучала Сашке в кабину. Он вскинулся, моргая глазами со сна.
– Ты чего, Люсь?
– Саш, ты это… У тебя спички есть?
– Покурить, что ли?
– Нет, я не курю. Мне там надо… сапоги найти в темноте!
– Тогда держи фонарик.
Я кивнула и вернулась в раздевалку. Сердце у меня колотилось так, словно хотело выпрыгнуть прямо из горла.
Луч фонарика метнулся по стенам, по вешалкам, по полу – и замер.
На полу в луже чего-то темного и густого лежала Елена Михайловна Кириллова, генеральный директор издательского холдинга. Не было сомнений в том, что она мертва. Я наклонилась и увидела, как что-то темное и густое вытекло из глубокой раны на ее виске.
Рядом
По всей видимости, Кириллову с огромной силой ударили углом этого самого подноса в висок.
Не медля больше не секунды, я схватила свою куртку с вешалки и опрометью кинулась прочь из страшного здания.
Глава 9
Я не помню, как добралась до своей коммуналки. Скорее всего, доехала на общественном транспорте, но память этого не сохранила. Странно только, что дорога до моего нового жилища заняла почти три часа, хотя мне и надо-то было всего лишь проехать по кольцевой ветке метро от «Таганской» до «Белорусской».
Очутившись в комнате Галины Егоровны, я первым делом тщательно, на два поворота закрыла замок, а для надежности еще придвинула к двери диван. Не знаю, зачем я это сделала, но так мне было спокойнее.
Не успела я забаррикадироваться, как мобильник стал разрываться от звонков. Звонили «униженные и оскорбленные» из газеты «Работа».
Первой была Галя Петренко.
– Я все уже знаю. Ты молодец! Держись! Мысленно я с тобой! – скороговоркой проговорила она и отключилась.
Я с недоумением взирала на телефон, и он затренькал опять. Это оказалась Ленка Смирнова.
– Я только что узнала! – возбужденно частила она. – Правильно ты убила эту гадину! Так ей и надо! Будет знать, как многодетных матерей на улицу выкидывать!
– Да я не…
Но Смирнова меня не слушала:
– Жаль только, что ты попалась, надо было по-тихому ее замочить. Я пойду свидетельницей, может, суд учтет, как несправедливо Кириллова с тобой обошлась, и скостит срок?
Я наконец смогла вклиниться в ее монолог:
– Да я не убивала! Это сделал кто-то другой!
– Ну, мне-то можно сказать правду, – обиделась Ленка. – Все-таки я тебе в тюрьму собираюсь передачи носить.
Ужас охватил меня. Господи, да ведь я действительно первая под подозрением! Проникла на корпоративный праздник, устроила дебош, угрожала всем – и в довершение всего убила директрису. Ведь она меня уволила? Уволила. Отличный мотив для убийства. Ох, не надо было мне убегать, когда я обнаружила труп, следовало немедленно вызвать милицию и вести себя непринужденно. А своим бегством я практически подписала себе приговор. Десять лет колонии строгого режима как минимум.
Мобильник зазвонил снова. На экране определился номер Руслана.
– Ты где? – поинтересовался мой жених или муж. Сама уже не знаю, кем он мне доводится.
– Дома, – честно ответила я, правда не уточняя, у кого именно.
– Что делаешь?
– Да так, ничего…
Я подошла к окну, раздумывая, стоит ли сообщать Руслану о сегодняшнем чрезвычайном происшествии. Мысли крутились в моей голове. Если меня упекут за решетку, без помощи капитана Супроткина мне не обойтись. А вдруг все само собой утрясется? Или Руслан решит, что от меня слишком много проблем, и найдет себе другую невесту, беспроблемную. А дражайшая Ариадна Васильевна ему в этом с радостью поможет.