А кто убил тебя?
Шрифт:
– Я видела, как ты смотришь на неё. Видела любовь в твоих глазах.
– Не понимаю о чём ты.
– Конечно, не понимаешь! Ты же никогда не любил меня, – её голос начинал переходить грань спокойствия.
– Мы же были друзьями, – удивлённо проговорил парень, до сих пор не понимая на каком этапе Клермон почувствовала к нему что-то большее.
– Я влюбилась в тебя после нескольких месяцев нашей дружбы. Ты казался мне сначала неприятным, а твои шутки на редкость банальными.
– Я могу идти? Думаю, наша дружба закончилась.
Николь крепче сжала руку парня и продолжила говорить:
– Я понимаю, что это неинтересная история. Что твоя жизнь в армии выглядела абсолютно иначе. Но моя жизнь в армии – это моя любовь к тебе. Всё, что меня волновало последние три года – это ты. Неужели ты не замечал этого?
– Нет, – честно признался Артём и скривил лицо. Сейчас ему было неприятно находиться вместе с ней в одной комнате, хотя буквально пару дней назад ни за чтобы не отказался от такого удовольствия.
– Я хочу, чтобы ты сказал мне правду. Скажи, что на самом деле ты ко мне чувствуешь?
Парень взял её за плечи, приблизил к себе и прошипел сквозь зубы:
– Ничего.
– Значит дело в Алине?
– Никогда не смей приплетать Эфрон в мою безразличность к тебе.
Николь неожиданно заплакала, не веря словам бывшего друга. Тот в ярости стукнул стену и встал.
– Тебе легко, ведь не испытывал того, что сейчас у меня на душе, – девушка пыталась успокоиться, но вместо этого всхлипывала и нервно вытирала со щёк слёзы.
– Ты права. Я никогда не стал бы так унижаться.
Шнайдер посмотрел на дверь, потом на окно, вспомнив про грозного Филипа.
– Если ты не возражаешь, то я выйду в окно?
Ника сначала кивнула, но потом воскликнула:
– Кажется, нам стоит начать сначала этот разговор. В моей голове это выглядело иначе.
Шнайдер уселся на старый пыльный подоконник, еле как вытолкнул железную сетку, хотел было выскочить и забыть про существование этой безумной семейки, но всё-таки частичка, которая дорожила дружбой с Николь, остановила его.
– Хорошо, – сопротивляясь самому себе, процедил он, – завтра перед рынком, где выход в пустыню, возле остановки, чуть раньше обеда.
Ему настолько не хотелось слышать ответ, что выпрыгнул он раньше, чем девушка успела отреагировать на его предложение.
Дороги были маленькие и узкие. Они часто изгибались. Артём знал, что недалеко живёт Алина, которая планировала эту ночь провести перед своим окном. Она уже пообедала со своей семьей, поблагодарила отчима за советы по выживанию, обняла мать и поделилась интересными моментами. Но Эфрон никогда не говорила про Лиутбера.
Лилия Эфрон, мать Лины, разложила постель дочери в комнате, которую старалась избегать все три года. Она настолько любила своего ангела, что единственным спасением видела избегать всё, что напоминало ей об Алине. Все говорили с рождения, что у Алины нос матери, её глаза и губы. А сейчас, когда они сидели вместе в детской, можно было спутать, кто из них, кто. Мать видела в ней своё отражение и желала только лучшего, но родная кровь выбрала тёмный путь, по её мнению. Карл Берг старался поддерживать свою возлюбленную, хотя сам спустя столько лет совместной жизни не осмелился сделать ей даже предложения руки и сердца. Возможно, его сердце принадлежало другой женщине, а, возможно, он был застенчив и жаден. В этом даже не разобрался пока сам Берг. Но он точно знал, что женщина с испанскими чертами лица вскружила ему голову не на шутку.
– Как поживает Артём? – спросила Лилия, расправляя одеяло.
– О, этот парень чувствует себя прекрасно!
Женщина засмеялась, вспомнив, как она раньше мечтала отдать свою дочь в жёны этого прекрасного юноши. Ей до сих пор казалось, что в конечном итоге долгая дружба приведёт к осознанию и влюблённости, а в дальнейшем крепкой и счастливой семье. В душе она молилась о том, чтобы это произошло раньше, чем кончится неделя обучения в ночном патруле, и они вернуться, держась за руку.
– Вы всё также общаетесь и дружите?
– Даже больше.
За окном уже темнело, поэтому Эфрон делала сонный вид, чтобы мать поскорей покинула её комнату и оставила наедине с окном и детскими мечтами.
– Вы влюблены в друг друга? – с энтузиазмом произнесла женщина.
– Мам, что ты такое говоришь? Я имела ввиду, что мы стали очень близки! Наша дружба наполнилась настоящим и приобрела взрослые краски. Теперь мы не разлей вода!
Но даже после этих слов Лили подумала, что ещё не всё потеряно, а дочь всего лишь заблудилась и запуталась в своих чувствах.
– Спокойной ночи, дорогая. Ночной патруль в последнее время невероятно работает, пропавших людей нет уже несколько недель!
– Сладких снов, мамуль.
Алина поцеловала щёку мамы и укрылась одеялом, закрыв глаза. И эта уловка сработала. Она всегда срабатывала. Через пару минут прозвенела сирена, свидетельствующая о выходе ночного патруля. Людям запрещалось бродить по улице, нарушая тем самым работу солдат, но всегда находились хулиганы или заблудившиеся личности. Обычно их отводили по домам, желая хорошей ночи, но иногда закрывали глаза на такие случаи.
Алина убедилась, что в доме наступила тишина прежде, чем подойти к окну. Ностальгия накрыла её с головой. Тот же обшарпанный подоконник, грязное окно и зелёные шторы, больше напоминавшие тряпки для мытья пола. Она провела пальцем по своим старым отпечаткам и усмехнулась, когда поняла, что отчим так и не поставил ей железную защиту.
Девушка не заметила, как командир появился на крыше напротив, всё в том же положении и всё так же всматриваясь в окно. Эфрон покраснела, когда встретилась с Лиу взглядами. Ей сразу вспомнился последний день перед уходом в армию, когда она пыталась насладиться ночью, полностью позабыв о том, что представляет из себя обычную девочку, не обладающую ни опытом, ни смелостью. Лина тогда отдалась своим фантазиям, воображая совместное будущее с солдатом, хотя она даже и не знала его имя, да и внешность не могла отчётливо разглядеть. Три года в армии ослабили хватку любви, и девушка уже была готова отказаться от навязчивого полёта в запредельную Вселенную, но когда снова он стоял напротив, а их взгляды снова встретились…