А кто убил тебя?
Шрифт:
– Скоро вечер, нам стоит поспать и завести новобранцев в корпус, чтобы они хорошенько выспались перед поездкой домой.
– Да, ты прав. Обнимешь меня перед сном?
Он кивнул и взял её руку. По дороге Линник пыталась рукавом стереть остатки глины с лица, но всё было тщетно, поэтому она покинула Вольфа перед входом в корпус новобранцев и отправилась в душ. Тот ещё минут пять стоял у входа, наблюдая за тем, как его рука дрожит от неизвестности чувств, которые могут нахлынуть на него в любой момент после того, как он увидит свой лучик.
Алина размахивала руками, рассказывая Камилле о себе и о своём детстве, ей это было будто жизненно необходимо. Артём с восхищением наблюдал это и исчезал в пелене недосягаемого ощущения, которое преследовало его последние годы и подталкивало на необдуманные и порой постыдные вещи. Он выпрямил спину и с облегчением выдохнул, когда Эфрон рассказала историю их знакомства, показав парня только в хорошем свете, хотя он так боялся, что её язык свернёт на другую тропинку и расскажет грустные детские воспоминания. Камилла сидела рядом с Шнайдер и тоже любовалась жестикуляцией и манерой подачи информации Алины. Каждое сказанное слово оставалось в памяти Полнской и перестало в важное и, на удивление, прекрасное мнение об Эфрон.
Но всё внезапно прекратилось: Лина застыла, словно уснула на ходу, а Артём, услышав тихий скрип двери, развернулся и, не сдерживая эмоций, цокнул.
– Сколько ещё раз он сегодня появится перед нами? – Шнайдер посмотрел на Бутби, чтобы получить одобрение на своё возмущение, тот в ответ кивнул ему и оскалился.
– Понятно, – протянула Камилла, глядя то на Лину, то на командира. Её до глубины души забавляла реакция Эфрон на Лиутбера и еле заметная реакция командира на Алину. Камилла не отрицала возможность додуманности и романтизации происходящего, но всё это было так неважно, когда они смотрели друг на друга и пытались подобрать слова, хотя между ними и было почти десять метров.
– Завтра утром после окончания смены, вы отправляетесь домой. В случае отказа от возвращения обратно, вы не сможете забрать оставшиеся вещи.
Лиутбер тяжело вздохнул, видя, как новобранцы с любопытством впитывают каждое его слово.
– И ещё. В течение десяти секунд сядьте на свои кровати, чтобы я убедился, что никто не сбежал и не остался в столовой, – добавил Лиу и опёрся о стену напротив кровати Лины.
Все стали медленно усаживаться на свои спальные места. Эфрон сначала замешкалась, но, взяв себя в руки, двинулась в сторону командира. Лиутбер старался не переводить взгляд на девушку, закапывая дикое желание оказаться просто с ней рядом в горе безразличия и холода, которая таяла и превращалась в чувство привязанности.
Алина подошла к своей кровати и, так и не с умев совладать с чувствами, перевела взгляд на Вольфа. Его мягкие и в то же время острые черты лица провоцировали любовь Лины разрастаться до размеров Вселенной. Девушка оглядывала каждый сантиметр его тела и до сих пор не могла поверить в то, что Лиутбер стоит рядом, а не за окном.
Командир оглядел всех, игнорируя Лину, затем прошёлся до конца и перед тем, как выйти за дверь посмотрел в её сторону и на секунду позволил расслабиться тем самым, показав тёплую улыбку. Эфрон округлила глаза и счастье заполнило её детский внутренний сосуд. Она бы завизжала от радости, если бы не девятнадцать новобранцев, которым было безразлично, как на эту неведомую силу, которая связывала командира и Лину, так и на саму Эфрон.
Дверь закрылась, оставив Лиу одного в пустом и тёмном коридоре. «Мне казалось, я уже вырос», – подумал он, так и не с умев сделать шаг вперёд из. Нахлынувшие эмоции то заставляли мозг радоваться от счастья, то резко превращались в угрызение совести, затем, как волны, разбивались о мечты будущего и комом встревали в горло, дабы вырваться наружу криком свободы и одновременно таким отчаянием, которое никогда ещё не поселялось в Лиутбере после обычной улыбки. Ему показалось это таким некультурным и аморальным, что он счёл свой поступок глупым и опрометчивым. Но в то же время с этой неоправданной глупостью боролось светлое чувство, которое зародилось в Лиу ещё до встречи с Линой, будто десять лет назад их знакомство было предначертано чем-то свыше: тем, что называют судьбой. «Я поторопился?», – этот вопрос самому себе застал Лиу врасплох, он отрицательно покачал головой и решительно направился в спальню, чтобы обнять любимую девушку.
3 часть.
Новобранцы уселись на единственный существующий автобус в остаточном мире и медленно, пробираясь сквозь пыль и кочки, автобус отправился по городам. Артём смотрел в окно, сидя рядом с Алиной. Вечерний разговор удался не таким продуктивным и насыщенный, как это представлялось в голове.
– Смотри, эти рынки полностью построены из остатков машин, – Алина вспомнила уроки по истории, где война описывалась скомкано и запутанно. Но с машинами всё было предельно понятно. Каждый житель городов знал, что использование автомобилем не является выгодным и логичным. Перемещение между городами составляет менее часа, а чистка кислорода от углекислого газа после войны пошатнула и так уже почти несуществующую экономику. Если раньше количество растительности могло подарить человечеству достаточно кислорода, то взрывы и незаконная вырубка привели к тотальному уничтожению всей зелени. Правительство, представленное ночным патрулем и армией, заявили о том, что содержание личных транспортов, работающих от бензина, газа или иного топлива строго запрещено в связи с ненадобностью. Но никто не запрещал использовать велосипеды, которые, конечно, уже давно никто не выпускает, но передаются из поколения в поколения. У Алины в маленьком коридорчике стоял её грязно-красный велосипед, на помывку воды которого вечно не хватало. Иногда Эфрон пыталась урвать капельку чистой водички для того, чтобы намочить тряпку и убрать надоевшую грязь хотя бы с руля, которая постоянная липла на ладони, а потом имела свойства пачкать вещи, лицо, волосы.
В центре каждого города по приказу ночного патруля было построено очистное сооружение, которое фильтровало воду, а также небольшой купол, под которым два, но обычно три садовода тщательно и кропотливо выращивали листы салаты, огурцы, лук и другие овощи, и совсем немного непривередливых фруктов. Вода обычно выдавалась по талону на семью. Всегда это не превышало двух литров на день, но иногда не набиралось даже и пол-литра на семью из семи человек. Овощи поставлялись на рынок, где повара тщательно обрабатывали их и либо продавали в сыром виде, либо в виде соков, также могли продавать уже готовые продукты, которые обычно не разбирались, ведь стояли, как целая корзина огурцов. Деньги представляли из себя круглые алюминиевые валюты, на одной стороне которых выбит герб остаточного мира, а на другой галочка, свидетельствующая о том, что в руках не подделка. Больше всего монет лежало в сейфе ночного патруля, который активно вкладывал прибыль в развитие и расширение знаний о новой расе, а также на создание нового орудия и починку военных мопедов. Военные мопеды – единственный разрешённый транспорт, поскольку за пределами остаточного мира земля уходила из-под ног, а плиты и бывшие дороги буквально стояли вертикально, что не позволяет проехать обычным автомобилям. Если идти пешком или заменить мопед на велосипеды, которые так распространены, то дорога до города Х займёт неограниченное количество времени.
– Это Испания, – воскликнула Алина на испанском, когда автобус проехал нежилой город.
Артём вопросительно посмотрел на неё, пытаясь разобрать речь, а потом проговорил:
– Мне сложно давался Испанский, ни разу не слышал, чтобы в ночном патруле кто-то употреблял его в речи.
– Я из Испании.
– Но мы же из Швеции.
– Да, моя семья распалась, – она снова проговорила это на непонятном для Артёма языке, а потом продолжила на привычном, – семейные обстоятельства вынудили мою семью покинуть Испанию.
– Он раньше был один из самых мирных и стабильных городов. Пока…
– Да, – ответила девушка и поспешила сменить тему, чтобы не вспоминать город, охваченный огнём. – Я похожа на испанку?
Артём не знал, как выглядят испанцы, но Алина выглядела в его глазах очень изысканно. Ему нравилась как смуглая кожа подчёркивала карие глаза, а грубые черты лица сочетались с малозаметными веснушками. Прямые волосы цвета тёмного шоколада аккуратно ложились на плечи, визуально вытягивали и так тонкую и длинную шею. Её столь невысокий рост лишь умилял друга и вызывал необъяснимое чувство симпатии, которое казалось ему проявлением искренней и настоящей дружбы.