А может?..
Шрифт:
— Это же бред, — проговорил он.
— Не знаю, может быть, — словно в забытьи, сказала Нина. — Только факт остаётся фактом, ребёнка подбросили почему-то именно нам.
Николина взглянула на Йена: он стоял, не шелохнувшись, жадно вглядываясь в листок и стиснув зубы. В душе у Сомерхолдера всё оборвалось. В этот момент в его сознании, словно яркая вспышка в темноте, мелькнуло имя давней знакомой, которую он уже давно не вспоминал: Эмили. Сентябрь 2013 года. Беременна.
«Это невозможно», — твердил голос его подсознания. Если считать 8 декабря 2014 датой рождения девочки, то сроки явно не сходились. Умом Йен это прекрасно понимал,
— Где ты нашла ребёнка? — едва слышно спросил он.
— Я возвращалась с площадки и обнаружила коляску прямо у нашей двери, — отозвалась Добрев. — Думаю, тебе несложно представить, в каком шоковом состоянии я была. В коляске я нашла эту записку. Знаю, в таких случаях нужно обращаться в полицию или в органы опеки, но… Не знаю, Йен, мне стало страшно за ребёнка. В глубине души я почувствовала, что пока, хотя бы до твоего прихода, малышку нужно оставить здесь. Я обошла всех соседей, но никто из них даже не видел, как коляска появилась около нашего дома.
Сомерхолдер озабоченно потёр глаза.
— Этого не может быть, — мотнул головой он. — Не может быть, чтобы это была моя дочь… Это было в 2013 году, ребёнку Эмили сейчас не меньше полутора лет… — шептал он.
— Какой Эмили? О чём ты? — непонимающе спросила Нина.
Йен не хотел вдаваться в подробности, его знакомство с Эмили для него было давно в прошлом, но с Ниной он хотел быть предельно откровенным, поэтому решил рассказать ей обо всём.
— Эмили — моя… Знакомая, — сказал Йен. — Я познакомился с ней два года назад, после того, как мы с тобой расстались. Я тогда был сам не свой — много пил, все вечера напролёт проводил в барах, постоянно находился в поисках досуга, который мог бы помочь мне забыться хотя бы на время. Обычная история: мы понравились друг другу, в ту же ночь переспали. Об отношениях не шло и речи, это даже был не секс по дружбе, это ещё меньшее.
Сомерхолдер потёр руками виски и продолжил.
— Мы просто хорошо друг с другом проводили время. Но вскоре мне это надоело, эта девушка не была интересна мне в силу некоторых особенностей своего характера. Спустя четыре месяца я решил порвать с ней все связи, хотя было видно, что она испытывает ко мне симпатию: очень часто инициатором встреч была она, она часто звонила мне, пыталась всеми возможными способами меня как-то удержать рядом с собой. Мы перестали общаться почти на месяц, но затем она появилась в моей жизни вновь. И сообщила, что беременна.
Нина слушая Йена, почувствовала в глубине души какой-то непонятный укол — возможно, это была ревность, хоть и всё рассказанное Сомерхолдером уже давно осталось в прошлом. Однако Нина понимала, что всё, о чём он рассказал, не было для него нетипичным: Йен никогда не был «пай-мальчиком» и старался брать от жизни всё — и в особенности это касалось отношений с противоположным полом.
— Естественно, такие новости меня насторожили, — продолжил Йен. — Я видел Эмили насквозь и понимал: её единственной целью является только одно — женить меня на себе. Банально прозвучит, но я прекрасно знал, что ко мне этот ребёнок никакого отношения не имеет. И всё же на всякий случай оставлял малую вероятность
— И ты поверил? — с некоторым недоумением, но осторожно спросила Нина.
— Нина, я не буду вдаваться в подробности этих бессмысленных отношений, скажу лишь одно: в том, что её ребёнок не был моим, я уверен на 100 процентов. Это подтвердила и сама Эмили своим поведением. Если бы она была беременна действительно от меня, она бы меня ни за что так просто не отпустила, — с усмешкой ответил Йен.
— Больше вы общались?
— Нет, — мотнул головой Сомерхолдер.
— Когда это было? — переспросила Нина.
По мере того, как Йен вспоминал подробности этой истории двухлетней давности, он начинал успокаиваться, понимая, что Амели его дочерью быть никак не может.
— Эмили сказала мне, что беременна, в сентябре 2013. Значит, предположительно, родить она должна была в июне 2014. Конечно, услышав про ребёнка, я сразу вспомнил об этом всём… Но этого не может быть при любом раскладе.
— Йен, прости за настойчивость, глупый вопрос, но всё же… Ты больше ни с кем не имел подобных отношений?
— В мае прошлого года я начал встречаться с Никки, — ответил Йен. — И я не изменял ей.
— Какая-то чертовщина, — пробормотала Нина. — Я думала, то, что случилось сегодня, бывает только в кино… Йен, я не знаю, может быть, я дура, наивная, ещё что-то… Но в записке фигурируют именно наши имена. Ну не могли же их написать от балды…
— Посуди сама: в записке указаны оба наших имени, но твоё при этом стоит на первом месте. Я не знаю, может быть, она обращена в первую очередь к тебе?
— Как, по-твоему, это возможно? Я сама родила ребёнка и себе подкинула? — раздражённо усмехнулась Нина.
— Ты же прекрасно понимаешь, что я не это имел в виду.
— Йен, у меня даже нет знакомых и родственников с детьми такого возраста, — сказала болгарка. — И в последний год, насколько я знаю, в моём окружении никто не рожал.
— Думаю, нужно позвонить Джозефу, — сказал Йен, имея в виду своего адвоката. — Помимо всего прочего, существует и юридическая сторона вопроса. Если не разобраться с полицией и органами опеки сейчас, то впоследствии это может обернуться большими неприятностями: из «родственников» ребёнка мы можем превратиться в его похитителей.
— Да, ты прав, — проговорила Нина.
Йен достал из кармана мобильный и набрал номер своего адвоката, однако из телефонной трубки слышались лишь протяжные гудки. Сомерхолдер, подождав секунд тридцать, положил трубку, а затем повторил нехитрую процедуру ещё два раза спустя несколько минут, но ответа от Джозефа так и не дождался.
— Превосходно, — сказал Сомерхолдер. — Джозеф не снимает трубку. Ну что, в полицию, что ли, идти прямо сейчас…
В этот момент Йен и Нина услышали недовольное хныканье, которое уже через несколько мгновений перешло в плач. Йен метнулся к коляске и аккуратно взял малышку на руки, прижав руку к её затылку.