А может?..
Шрифт:
Мое тело, моя душа, моя кровь, я сам — все принадлежит тебе.
Эти слова Нина узнала сразу: они были сказаны одним из героев её любимого романа Гюго, Фебом де Шатопером. Прочитав их, Нина улыбнулась. В „Соборе Парижской Богоматери“ они были произнесены подлецом и обманщиком и не значили ровным счётом ничего: Феб предал обеих своих возлюбленных. Но, когда их говорил Йен, они приобретали совершенно иное, светлое и очень искреннее звучание, от которого на душе у Нины становилось так тепло.
Взяв книгу, Добрев отправилась на кассу. Сказав продавцу „пароль“, Нина подтвердила, что книга была подготовлена именно для неё, и получила новый конверт, в котором она, по традиции, нашла новую записку и ещё две буквы — J
Ну что ж, котёнок, могу тебя поздравить: ты почти у цели! Я нахожусь в предвкушении встречи с тобой, но она случится чуть позже: если ты сейчас отправишься туда, где мы с тобой так часто целовались, и найдёшь оставшиеся две буквы». — именно такой текст прочитала Нина, вернувшись обратно в машину.
Последнее задание Йена на какое-то время поставило Нину в тупик: где и сколько они с Сомерхолдером целовались, она не помнила. Она начала перебирать в памяти самые романтичные места Парижа, в которых им с Йеном посчастливилось побывать: сад Тюильри, бар на крыше отеля Terrass на вершине Монмартра, конечно, Эйфелева башня… Они целовались везде, не обращая внимание на прохожих и капризы погоды, не думая о вездесущих папарацци и растворяясь друг в друге, останавливая вокруг себя время. Нина была бы счастлива повторить каждое мгновение этого чуда… И в этот момент у неё в сознании возник образ знаменитого моста влюблённых, где пары из разных стран часто оставляют замки со своими именами. Нина не была уверена в том, что Йен имел в виду именно это место, но она точно помнила, что по вечерам они очень любили ходить на этот мост. И, конечно, целовались. Именно поэтому Добрев попросила Жерома отправиться именно туда. Однако, когда ребята добрались до пункта назначения, водитель почему-то попросил Нину не выходить из автомобиля и немного его подождать. Болгарке ничего не оставалось сделать, кроме как согласиться, и вскоре она поняла, зачем это было нужно. Минут через десять к Мосту Искусств (именно так называется на самом деле мост влюблённых), подъехал чёрный Lexus. Увидев его, Жером улыбнулся и поспешил выйти из машины. События следующей минуты напомнили Нине голливудские фильмы про шпионов: из Lexus вышел высокий широкоплечий мужчина в солнцезащитных очках и с такой же гарнитурой hands-free, как у Жерома. С водителем Нины они сначала о чём-то недолго поговорили, а затем парень протянул Жерому какой-то белый конверт, о предназначении которого болгарка догадалась сразу. Наблюдая из окна автомобиля эту картину, она не могла не улыбнуться: ей казалось, что и сама она оказалась участницей какой-то секретной шпионской операции, и это ощущение ей невероятно нравилось.
Вскоре Жером вернулся и отдал конверт Добрев. В него были вложены буквы e и t, и сомнений по поводу фразы, которая получалась, у Нины уже не было: она ловко прикрепила к цепочке все найденные символы, сложившиеся в слова, которые мечтает услышать любая девушка: Je t’aime — я тебя люблю. Браслет болгарка надела на правую руку и, не переставая улыбаться, достала последнюю на сегодня записку.
«Ну, вот и всё — ты нашла все необходимые буквы и, я уверен, уже составила из них нужные слова. Больше гоняться за конвертами не придётся, НО — это не последняя твоя поездка на сегодня. Я буду ждать тебя в семь вечера в ресторане Tour Eiffel, что в Эйфелевой башне. С Жеромом не прощайся: он заберёт тебя из отеля в 18:30 и проведёт прямо к ресторану. А пока — отдохни и досмотри все сны, которые, может быть, не успела посмотреть сегодня ночью:)»
Нина снова взглянула на браслет и на письмо и, поджав губы, улыбнулась. Невозможно передать словами, какой восторг она испытывала, раз за разом проходя маленькие испытания, подготовленные для неё Йеном, и вспоминая их историю. Конечно, ей поскорее хотелось с ним увидеться, но на часах
Немного отдохнув после того, как Жером отвёз её в отель, Нина отправилась в салон красоты: она всегда ухаживала за собой и в этом плане любила себя и свою внешность, но рядом с Йеном быть привлекательной ей хотелось особенно сильно.
Soundtrack: Joe Dassin — Salut
Подари мне Париж,
кабаре Moulin Rouge,
На затерянных улочках
свет фонарей…
И в кафе Сен-Луи
романтический ужин,
На котором меня
назовешь ты своей.
Как Сомерхолдер и обещал, водитель заехал за Ниной в назначенное время. Весь Париж, кажется, стоял в пробках: водители громко сигналили друг другу, движение тормозили большие туристические автобусы, а у местных достопримечательностей, несмотря на вечернее время, были огромные очереди.
На часах было 18:45, и Нина понимала, что, возможно, не успеет к Сомерхолдеру вовремя. Вероятно, Йен вряд ли бы обиделся, если бы она пришла даже на час позже назначенного времени, но в этот день всё было настолько волшебным, что Нине совершенно не хотелось портить эту атмосферу чуда такими бытовыми мелочами, как опоздания. Она чувствовала себя Золушкой, которая была сильно ограничена временем. Конечно, Jaguar не превратился бы в 19:00 в тыкву, а Жером вроде бы не был похож на заколдованного мыша в роли лакея, но, тем не менее, Добрев чувствовала себя очень некомфортно. Волновался и француз, который по натуре своей был педантом, а потому опоздания совершенно не любил, тем более если они имели место на его работе. Продвигаясь в час по чайной ложке и останавливаясь на каждом новом метре своего пути, Жером нервно отстукивал пальцами по рулю незамысловатый ритм.
— А надолго обычно такие коллапсы? — спросила Нина.
— Часа на три, не меньше, — разочарованно произнёс водитель. — Сейчас, нам бы выехать на проспект Пьер Лоти, оттуда до Эйфелевой башни рукой подать, и движение посвободнее…
Минута шла за минутой, и в 18:55 Жерому наконец-то удалось выехать на Пьер Лоти. Водитель едва сдерживался, чтобы не превысить установленное ограничение в 70 километров в час, но Нине после пробки и такая скорость казалась очень быстрой. Обгоняя неспешных французских водителей, срываясь с места уже на жёлтый сигнал светофора, Жером за рулём выглядел как никогда сосредоточенно и снова заставил Нину почувствовать себя героиней фильма о Джеймсе Бонде. Она не знала, специально ли Йен устроил это всё, умело включая «шпионские» моменты, или так просто совпало, но была ему очень благодарна.
Оказавшись, наконец, у Эйфелевой башни, Жером, припарковав машину, поспешно открыл Нине дверь, и вместе с ней сквозь толпы туристов, удивительно быстро, отправился к ресторану. Едва Нина переступила порог уютного ресторана с большими окнами, из которых весь Париж был виден, как на ладони, она увидела Сомерхолдера: он стоял у столика у окна в строгом чёрном костюме, белоснежной рубашке с галстуком и начищенных до блеска лакированных туфлях. Йен не очень любил классические костюмы, но стоит ли говорить, что они очень ему шли и Нина обожала, когда он их надевал. В руках брюнет держал букет красных тюльпанов. Увидев Сомерхолдера, болгарка почувствовала, как сердце начало биться сильнее.
— Хорошего вечера, — шепнул ей Жером, собираясь уходить.
— А… — встрепенулась Нина, обернувшись. — Спасибо большое, Жером. Приятно было познакомиться!
— Это взаимно, — с улыбкой ответил француз и, кивнув Йену, поспешил к выходу.
Нина подошла к столику и посмотрела Йену в глаза.
— Привет, — робко сказала она.
— Здравствуй, — едва слышно произнёс Йен, протягивая болгарке цветы. — Ты обворожительна.
Сомерхолдер взял Нину за руку, на которой был надет браслет с заветной фразой.