А после они...
Шрифт:
Проезжаю чуть дальше, когда моему взгляду открывается вполне приличный ресторан. Даже с дороги видны милые беседки, прячущиеся среди буйного тропического сада.
– Фома… Пойдем, поедим. А там минут пятнадцать, и мы на границе.
Феоктистов осоловело моргает.
– Я же говорил, где надо остановиться.
– В том гадюшнике? Я не буду там есть.
– Что ж. Тогда тебе не повезло. Я не буду есть здесь.
– Да почему?!
– Потому что здесь то же самое подают в три раза дороже.
– На этот счет не беспокойся. Я угощаю, – проясняю ситуацию и,
– Это ж надо. Какая тактичность. Но знаешь, пожалуй, я откажусь.
Фома открывает дверь и реально пытается выйти из машины! Чтобы что? Добраться до той рыгаловки пешком под палящим солнцем?!
– Сядь! – цежу я. – Я тебя отвезу.
– Широта твоей души потрясает.
– Обязательно вести себя как говнюк?! Что я тебе плохого сделала, что ты… ты… со мной вот так?!
Он все же меня доводит! Я чуть не плачу. Ведь правда, если так разобраться, от меня они с Аленкой видели лишь хорошее.
– А ты не понимаешь?
– Нет. Объясни.
– Меня заебало, что ты чуть что – тычешь мне в морду папочкиными деньгами.
Фома распахивает окно, впуская в салон душную влажность. Достает и подкуривает сигарету.
– Я тычу? – растерянно моргаю. – Ты совсем?
– Сначала с барского плеча оплачиваешь Аленке лечение в Германии, теперь пытаешься оплатить мой гребаный обед…
– Если бы не это лечение, она бы умерла гораздо раньше!
– Я насобирал ей денег на операцию в Израиле! Но влезла ты со своей гребаной благотворительностью, и все пошло по пизде.
Резко жму на тормоз, глядя в одну точку перед собой. Наверное, мне надо как-то переварить сказанное. И желательно в одиночестве. Он что… Реально меня винит в Аленкиной смерти? Думает, я специально? Да мне даже в голову такое не приходило. Наверное, потому что это, блин, полный бред, который мог прийти в голову лишь такому придурку, как Феоктистов!
– Твоя забегаловка. В бардачке дезинфектор. Рекомендую протереть как следует стол и приборы, если ты все же решишься здесь отобедать, – замечаю мертвым голосом.
– Обойдусь.
На то, чтобы выбраться из машины, у Фомы уходит раз в пять больше времени, чем потребовалось бы ему здоровому. Отмечаю это краем сознания, потому что все мои мысли кружатся вокруг его слов. Отчего-то на ум приходят такие сюжеты, что хоть вешайся. Он же не думает, что я специально нашла самого херового онколога во всей Германии? Господи, там же созывались целые консилиумы. Аленка постоянно консультировалась – то у одного хирурга, то у другого. Все они сходились на том, что мы выбрали единственно правильный в ее ситуации протокол лечения. Фома не может этого не понимать. Значит, ему просто нужно найти козла отпущения… Вот и все. Как и любому среднестатистическому человеку, ему сложно признать, что в случившейся с ним беде нет ничьей вины. И потому зачастую Феоктистов сам определяет виновных. Жаль, я только сейчас узнала о роли, которую он мне отвел. Это многое бы объяснило…
Паркуюсь у ресторана, который выбрала изначально. Даже что-то заказываю. Но когда официант приносит счет, очевидным становится, что я не прикоснулась ни к одному из выбранных блюд. Бедный парнишка огорчается, решив, что мне не понравилась их кухня. Как могу в таком подавленном состоянии, убеждаю его, что дело вообще не в еде, и возвращаюсь за Фомой.
– Слушай, извини, да? Я не хотел тебя обидеть, – неприветливо замечает тот.
– Проехали. Может, у тебя сохранились ко мне еще какие-то претензии? Так давай, я их выслушаю. Обиды не рекомендуют копить.
– Нет у меня никаких претензий. Поехали уже.
– Вижу я, как их нет, – хмыкаю.
– Проехали, Женьк, – Фома вновь включает рубаху-парня.
– Я больше всего хочу проехать, – вздыхаю. – Но что-то не похоже, чтобы ты сам отпустил ситуацию. Мой тебе совет – бросай цепляться за прошлое. Его уже ничто не изменит. Заведи девушку…
– А с чего ты взяла, что ее у меня нет?
И правда. Сижу, перевариваю – дура дурой.
– О… Ну, тогда поздравляю.
– Это же Тай, Женьк. Тут на каждом углу такие девочки, что у меня наутро яйца, что те сдувшиеся шарики.
– Фу, избавь меня от подробностей, – брезгливо передергиваю плечами. Ему опять шуточки, а я ведь поверила. И чуть не захлебнулась от жгучей ревности, подкатившей к горлу. С другой стороны, с живыми, в отличие от мертвых, еще как-то можно конкурировать.
– А что так? Ты чего покраснела, как целка, а, Женьк? Как будто не в одном городе живем. И как, кстати, поживает отцовский бизнес?
– Нормально. А что? Хочешь приобрести квартирку?
– Ха-ха. Очень смешно.
– Ты бы мог. Если бы перестал страдать ерундой и вернулся к нормальной работе.
– Говоришь один в один, как моя маман.
– Наверное, потому что нам обеим на тебя не плевать.
Вот так запросто я признаюсь в том, что он мне небезразличен. И нет, я не жду от него по этому поводу каких-либо восторгов. Но его: «Вон, кажется, туалет. Притормози, а?» царапают откровенным пренебрежением.
Туалет, значит? Опять издевается. Ну почему он такой козел?! Разве сложно было… я не знаю, просто промолчать? Ведь я ему о высоком, а он…
Почему его нет так долго? Нервничая, постукиваю пальцами по рулю. Проходит еще минута, пять. А когда я уже решаюсь пойти проверить, не утонул ли Феоктистов в выгребной яме, он плюхается на сиденье рядом – бледный как смерть и дышащий так, будто он не в сортир отлучался, а на очередной этап соревнований по многоборью.
– Что случилось?
– Похоже, съел что-то не то.
– Похоже? – закатываю глаза. – Ну и что будем делать?
– Проходить границу, – стискивает зубы Фома.
Глава 3
Границу мы все же каким-то чудом пересекаем. А вот с возвращением назад намечаются серьезные трудности. Фоме буквально на глазах становится хуже. Вставать в обратную очередь, когда он через каждые две минуты убегает в кусты – не вариант. Но разве этому упрямому барану что-то докажешь?