А потом - убийство!
Шрифт:
— Уже нет, — ответила Тилли. — Вы сказали, меня только что уволили. Над чем мне работать? Ха-ха-ха!
На сей раз их гостья все-таки встала. Она улыбнулась, но одними губами. В голосе зазвучала та намеренная, подчеркнутая сладость, которую она обычно приберегала для начала любовных сцен.
— Моника, я говорила, что должна передать вам две вещи, — заметила она. — Если не возражаете, Тилли, вторую новость я бы хотела сообщить Монике наедине.
Напряжение достигло предела.
Тилли некоторое время молча смотрела на актрису.
— Намек понят, —
— Спасибо вам большое.
— Не за что, — отрывисто бросила Тилли.
Но только когда она оставила Монику с мисс Флер наедине, она до конца осознала, что происходит у нее в голове. Тилли вернулась в свой кабинет спокойной, пританцовывающей, семенящей походкой. Переступив порог, она оглянулась, смерив оставшихся долгим задумчивым взглядом, а потом хлопнула дверью с грохотом, который, должно быть, услышали в главном корпусе на вершине холма; не будь дом таким прочным, с потолка посыпалась бы штукатурка.
— Слушайте внимательно, — зашептала Фрэнсис Флер, чье поведение немедленно снова изменилось. Трудно было поверить, что в ней может быть столько живости. — Второе сообщение от Билла Картрайта. Он едет сюда в такси.
— В такси?
— Да. Он был в Лондоне. Позвонил в кабинет Тома и попросил меня. Он сказал, я здесь единственная, кому он может доверять. Заставил меня пообещать не говорить ничего ни Тому, ни Говарду, но они, конечно, все из меня вытянули.
Мисс Флер скорчила гримаску.
— Вот что Билл велит вам сделать. Он говорит, что вы в… Та женщина подслушивает у двери, — вдруг заявила она.
Ручка двери дрогнула; Моника готова была поклясться: сейчас Тилли распахнет дверь и с жаром заявит, что и не думала подслушивать.
Мисс Флер встала с дивана. На покрытом линолеумом кирпичном полу шаги ее не были слышны. Подойдя к столу, она повернулась к Монике спиной, положив одну руку на столешницу, а другую — на кожаную шкатулку: ногти, крашенные красным лаком, на красной коже. Некоторое время они с Моникой наблюдали за дверью, ведущей в смежный кабинет. Но дверь больше не подавала признаков жизни.
Потом Фрэнсис Флер обернулась; свет падал на синий костюм и серебристый мех. Она тихо прошла назад, взяла Монику за руку и усадила ее на диван.
— Послушайте, Моника, — сказала она (Моника с трудом преодолела дрожь, услышав, как ее кумир называет ее запросто, по имени). — Билл сказал, что, если вы вернетесь, когда уже стемнеет, вам ни в коем случае нельзя уходить отсюда домой. Ш-ш-ш!
— Да?
— Он просил передать: ни в коем случае не покидайте этого здания или своей комнаты до тех пор, пока он не приедет. Сказал, что велел привратнику, О'Брайену или как его там, посидеть с вами, пока он (то есть Билл) не приедет.
— Но…
— Ш-ш-ш! Но самое главное. — Мисс Флер наклонилась ближе и зашептала: — Что бы вы ни предприняли, ни на минуту не оставайтесь наедине с… — она многозначительно кивнула в сторону двери, — с той женщиной. Понимаете?
— Не уверена.
Мисс Флер выпустила ее руку и встала. В шепоте зазвучало еле заметное раздражение.
— Понятия не имею, что тут у вас творится. Да и не желаю я ничего знать! Если половина того, что я услышала, правда, должно быть, вы вели очень странную жизнь. Но признаюсь честно, я сама очень испугалась. А теперь обещайте мне сделать все так, как велел Билл Картрайт!
Еще не так давно Моника ответила бы решительным отказом. Слово «нет» первым пришло ей в голову; она даже открыла рот, но остановила себя. Она вдруг ясно поняла: больше всего на свете ей сейчас хочется увидеть Билла Картрайта, который врывается к ней в кабинет.
Она облизала пересохшие губы.
— Хорошо, — сказала она, — так я и сделаю.
— Обещаете?
— Обещаю.
Мисс Флер расслабилась. Она снова как будто засияла внутренним светом; ее глаза цвета темного янтаря были точно такого же оттенка, что и (Монике пришло в голову совсем неромантичное сравнение) одна из трубок Билла. Она рассмеялась. Она разгладила перчатки. Голос ее снова стал ласковым.
— Я ведь зашла только так, выразить соболезнования, — объяснила она погромче, чтобы было слышно в соседней комнате. — С удовольствием посидела бы еще, но надо ехать в Лондон за Куртом. Том! Как ты меня напугал! Неужели надо так красться?
Было бы неправдой заявить, что Томас Хаккетт прокрался в кабинет, ведь голос его был слышен еще из коридора. Но лицо его было очень печально, когда он кивнул Монике, а потом жестом пригласил войти Говарда Фиска.
— Я… м-м-м… вот решил зайти, — начал мистер Хаккетт. Он бросил взгляд на часы, потом посмотрел на них снова. — Ведь Фрэнсис вам объяснила… все?
— О том, что вы не могли прийти? Конечно, мистер Хаккетт. Я все понимаю.
— Нет, нет, — торопливо возразил продюсер. — То есть да, да. Но у нас произошло кое-что еще. Из главного корпуса вернулся О'Брайен, и он принес новости. Мисс Стэнтон, позвольте задать вам вопрос. Вы ведь не сообщали в полицию о том, что здесь происходит?
Моника широко раскрыла глаза:
— В полицию? Нет, конечно! А что?
— К нам приехал полицейский, — мрачно объяснил продюсер. — Он сейчас в главном здании с мистером Маршлейком.
— Том, ты всегда так расстраиваешься по пустякам, — ласково попеняла ему мисс Флер. — Допустим, здесь полицейский, и что? Мне кажется, они вечно у нас торчат. Возможно, кто-то опять оставил машину на дороге.
— Нет, — возразил мистер Хаккетт. — Его фамилия Мастерс. Он старший инспектор из Скотленд-Ярда.
Просто поразительно, какой эффект оказывает упоминание определенной фамилии. Если бы все они были мальчишками, которых поймали на краже яблок в саду, причем с одной стороны на них надвигается рассерженный фермер, а с другой стороны ограды стоит разъяренный бык, они бы, наверное, выглядели так же. Даже Говард Фиск казался потрясенным. Качая головой, он подошел к столу Моники и сел.