А все могло быть по-другому...
Шрифт:
– Ничего, жди, через минут пятнадцать буду сам твою тоску разгонять.
– Жду. – Света не взвизгнула от восторга, но в одном простом слове ему послышалось облегчение.
Уже закрывая дверь, Олег внезапно остановился и, распахнув ее настежь, схватил сумку и, вывалив содержимое прямо на пол, отыскал в ворохе одежды маленькую коробочку. Повертев в руках, он запихнул ее в карман и вышел.
***
Сижу, словно приклеенная к стулу, сердце бешено колотится в груди, отдаваясь в ушах набатом. Радость, облегчение и страх туманят мысли.
У
Простила ли его? Себя? Нет. Но и не сожалела о содеянном. Из своей самонадеянной попытки доказать себе, что могу обойтись без него, я вынесла, что секс и любовь не одно и то же, и это, как ни странно, помогло мне смириться. Однако также я осознала, что не смогу пройти через подобное еще раз.
Все последние дни я мысленно постоянно проигрывала в голове предстоящий разговор, желая, чтобы он уже быстрее состоялся. И все же сейчас, когда до него осталось пятнадцать минут, поняла, что меня одолевает настоящая паника.
Пятнадцать минут!
Вскакиваю, как ужаленная, и начинаю бессмысленно хаотично носиться по квартире, по несколько раз пробегая мимо и не видя перед собой нужных мне вещей. Чертыхаюсь, ругаю себя идиоткой, когда все же нахожу их.
Наконец, свалив все необходимое в кучу на кровати, начинаю быстро краситься и переодеваться, не желая представать перед Олегом растрепанной, в домашнем халате и с красноречивыми синяками под глазами.
Ровно через пять минут, разглядывая плод своих трудов в зеркале и оставшись им почти довольна, хмыкаю.
Оказывается, при соответствующем стимуле я могу быть чертовски быстрой. Оставшееся время трачу, чтобы распихать все по углам, и все же управляюсь раньше и успеваю еще намотать с пяток кругов по квартире прежде, чем, наконец, раздается звонок в дверь.
Возникает малодушная мысль отсрочить предстоящие откровения на минуту… две… несколько, потому что боюсь его реакции - у него не будет такой роскоши, как время на осмысление, имевшееся у меня в избытке, но, сделав глубокий вдох, запинываю страх так глубоко, насколько получается, и распахиваю дверь.
Первым бросается в глаза огромный букет красных роз. Ненавижу цветы, но сейчас мне кажется, что прекрасней нет ничего на свете. Кусочек радости и света согревают душу от улыбки в любимых глазах.
– Привет, - произношу глухо, принимая букет и пропуская Олега в квартиру. – Почему не позвонил, я бы встретила?
Его губы улыбаются, но взгляд становится внимательно-цепким.
– Да, меня Димка подвез. Я хотел тебе сюрприз сделать.
Я словно врезаюсь в стену на огромной скорости, и от моей открытой улыбки остается только подрагивающий вверху уголок.
Он знал. Знал, и все же купил эти розы, любимое вино и пришел ко мне. Только
***
Сказал. Он все же сказал это. Мимоходом, как бы невзначай. И увидел, как радость потухает в ее глазах. В наступившем нервном молчании пришло четкое понимание, что ни что не ложь. Но разве у него было право винить ее. В ее взгляде не было страха, лишь признание и смирение, а еще в глубине то же самое чувство, что заставило его прийти сюда.
– Пойдем на кухню, - Света улыбнулась и ушла, на ходу утыкаясь носом в цветы и прижимая их к себе, как что-то очень ценное и дорогое.
Олег смотрел ей вслед, желая и боясь узнать почему, но не зная, имеет ли на это право.
Все казалось настолько запутанным.
***
Расставляю в вазу цветы и краем глаза наблюдаю за вошедшим Олегом. Он молчит. Я тоже. Пока достаю бокалы и штопор, чувствую на себе его неотступный взгляд, но, как ни странно, от него мне уютно.
Также в тишине разливаем вино, чокаемся и, не произнося тостов, отпиваем. Глаза в глаза мы ведем молчаливый диалог о чувствах, о любви, о боли.
Я жду, что он спросит, но в его взгляде такая теплая ласка и вина, что слезы сами наворачиваются на глаза. Миг, и я уже ничего не видя от влажной пелены, вскакиваю не в силах сдержать порыва и почти бегу к размытому родному пятну.
Плюхаюсь на колени, вжимаюсь в него и плачу не в силах остановиться.
Как много боли мы причинили друг другу.
Руки Олега крепко обнимают, дыхание гладит макушку до тех пор, пока истерика не стихает.
Не думая о том, как выгляжу, поднимаю лицо и нахожу его губы. Они соленные от его и моих слез, но у меня не было слаще поцелуя.
– Девочка, моя родная, любимая, - Шепчет он, а ласка рук дарит забвение и радость.
И только одна мысль не дает покоя, он должен знать, что я тоже знаю.
– Он, - обезличиваю, не желая называть этого человека по имени, - сказал, что ты встречаешься с красивой вдовой. Что ее зовут Юля. Что ты переехал к ней, и вы живете вместе. Что если бы не была дурой, то понимала бы, что мужику нужен уют… - Продолжать изливать все то, что, как прописные истины, мне тогда выговарил его пьяный «друг» не хочу, но основное не сказать не могу. – Олег. Я больше не хочу пережить подобное, если…
Его палец закрывает мне рот, а глаза выдают ответ раньше, чем губы.
– Ни с одной девушкой меня не связывало больше, чем с тобой. Никаких если, принцесса. Никогда. Никогда больше. – И я верю, и успокоенная прижимаюсь щекой к груди. Его сердце бьется так же надрывно, как у меня.
– Он приставал к тебе? – В голосе Олега звучит сталь, и я вздрагиваю, не в силах сдержать отвращения. – Ублюдок. – Правильно понимает он реакцию моего тела.
Но я не хочу больше думать, не хочу вспоминать. Я хочу начать все с чистого листа.