А завтра — весь мир!
Шрифт:
— Кноллер, оставайся здесь, с людьми. Прохазка, разве вы верите в призраков? Ведь вы, чехи, наверняка все рационалисты.
— Р-разрешите доложить, н-н-нет, герр шиффслейтенант.
— Вот молодец. Тогда следуйте за мной, пойдём разберёмся, в чём там дело.
Мы двинулись через заросли, обогнули утёс и оказались на маленьком плато. Остановившись, Залески крепко сжал мою руку. Вверху, над нашими головами, горел невидимый снизу свет. Там стояла хижина, внутри неё захлёбывалась лаем собака. Музыка замерла. Дверь перед нами распахнулась, и в свете горевшей внутри лампы, мы увидели, как на порог вышел человек с винтовкой.
— Qui va? — он потянулся за керосиновой лампой.
Мы подошли ближе, чтобы засвидетельствовать ему своё почтение.
— Тише, тише ты... — взяв пса за ошейник, хозяин подтащил его назад, к двери. — У нас гости, Милли.
Он опять обернулся к нам. Это был невысокий, крепко сложенный мужчина за пятьдесят, с окладистой бородой, в моряцкой куртке и брюках из флотского сукна.
— Мы имеем честь беседовать с сеньором Джоном Нортом?
Он метнул на нас подозрительный взгляд — явно непривычен к визитёрам.
— Возможно. А кто вы такие?
Залески ответил по-немецки:
— Линиеншиффслейтенант Залески и кадет Прохазка с императорского и королевского парового корвета «Виндишгрец». К вашим услугам.
Незнакомец заговорил по-немецки, но с заметным итальянским акцентом.
— Понятно, значит вы наконец явились за мной. Что ж, могу лишь сказать, что вы не спешили. Но уж лучше поздно, чем никогда. Прошу, входите. Жилище у нас, разумеется, скромное, но для нас оно милее всех дворцов и замков Европы.
Пригнувшись, мы вошли в низкий дверной проём. Лачуга, построенная из брёвен, старых корабельных шпангоутов и брезента, и в самом деле выглядела удручающе. Внутри были свалены разные мелочи — горы ржавых якорных цепей, кучи старых канатов, корабельные скобяные изделия, пара становых якорей, перевёрнутая шлюпка. Должно быть, кто-то помог ему притащить всё это из бухты.
— Милли? Позволь представить тебе линиеншиффслейтенанта Залески и кадета Прохазку. Герр лейтенант, герр кадет... Могу я представить вам сеньориту Милли Штюбель?
Милли, полноватая изнурённая женщина средних лет с растрёпанными сухими светлыми волосами и не особенно одухотворёнными тяжёлыми чертами лица, мрачно смотрела на нас. Национальное тирольское платье было мало ей на несколько размеров. Тяжело поднявшись на поражённых варикозом ногах, Милли недоверчиво нас изучала. Очевидно, она тоже не привыкла к посетителям.
— Шани, кто эти люди? Голос выдавал венку низшего сословия, акцент квартала Фаворитен или Оттакринга. Печально известная танцовщица и субретка Милли Штюбель, из-за которой эрцгерцог Иоганн Сальватор отказался от титула — как считалось, она утонула вместе с ним у мыса Горн. Судя по всему, он поступил глупо, отказавшись от титула, а она сглупила, что не утонула.
— Это австрийцы, любовь моя. Спустя все эти годы они отправили за нами корабль, как я всегда тебе и говорил.
Она посмотрела на нас с подозрением.
— Они из полиции? — Она повернулась к нам. — Я не сделала ничего плохого, это все его идея.
— Нет-нет, дорогая. Это морские офицеры, военный корабль ждет нас в бухте.
— Ох, Шани, я боюсь. А вдруг они...
— Тише, любимая, не бойся. Свари кофе для наших гостей.
Все еще что-то бормоча, она повернулась, чтобы поставить почерневший эмалированный кофейник на чугунную печь-тележку из тех, которые используют на полубаках торговых судов и которые обладают особенностью часто гаснуть.
Дымоходом служила железная труба, выходящая наружу сквозь крытую брезентом крышу. Хижина выглядела довольно мрачной норой: продуваемая, темная, из всей мебели только стол из капитанской каюты, парочка стульев, двухъярусная кровать с рваными одеялами и старый потрепанный аккордеон.
Повсюду валялись нотные записи, несколько гравюр в рамках украшали закопченные стены — горные пейзажи и литография «Олень на лесной поляне». Всё указывало на то, что это место — венское домохозяйство столь же явно, как прибитая над дверью мезуза [28] выделяет еврейские дома в польских деревнях. В комнате стояла сальная и затхлая атмосфера горелого жира и мокрой одежды.
— Сеньор Норт, или, скорее, герр Орт? — спросил Залески.
Бывший эрцгерцог улыбнулся.
— Пожалуйста, называйте меня герр Орт, если хотите. Новости, как я понимаю, уже просочились, и в любом случае, это теперь вряд ли имеет значение.
— Герр Орт, мы слышали, как вы играете, пока поднимались по тропинке, а фройляйн Штюбель пела. Это из «Продавца птиц» Целлера?
— О да. Вы знаете эту пьесу?
— Я был на одном из первых представлений, еще кадетом — в Вене в 1891 году, если я правильно помню. Как случилось, что...
— Я понимаю, учитывая, что мы пропали за год до этого. Ладно, герр лейтенант, мы прибыли сюда в 1890-м, как вы уже догадались. Предполагаю, что наш друг Фабрицци рассказывал об этом. Какое-то время во время своих визитов он пытался шантажировать меня, угрожая донести на нас властям. Полагаю, что и сеньор Лопес, охотник за выдрами, побывал в австрийском консульстве в Вальпараисо, как и собирался. Да, мы прибыли сюда... дайте подумать... в августе 1890 года. Наш корабль обогнул мыс Горн после трудного перехода, но сильно пострадал, и пришлось искать убежище в бухте. Там тонущий корабль сел на мель. Все сошли на берег. Фабрицци и старший помощник взяли шлюпку в попытке достичь Пунта-Аренаса. Но пока их не было, команда добралась до бутылок со спиртным и затеяла драку. Это были английские портовые крысы, которых мы набрали в Монтевидео, когда нас покинули Содич и его команда. В итоге пять человек погибли, а остальные на шлюпке последовали за Фабрицци и старшим помощником. Больше мы их не видели. Фабрицци добрался до нас спустя несколько месяцев, чуть не утонул по пути и предложил вернуться в цивилизацию. Но к тому времени мы с Милли передумали и решили остаться здесь.
— Передумали, герр Орт? Могу я спросить, каковы были ваши первоначальные намерения? Я всегда думал, что «Святая Маргарита» направлялась в Вальпараисо.
— Всё так. Мы везли груз только для того, чтобы оплатить дальнейшее плавание в Южные моря, где я надеялся найти подходящий необитаемый остров и обосноваться там. Там я намеревался ждать, пока политическая ситуация в Вене не урегулируется в нашу пользу и герр Иоганн Орт не сможет снова появиться на мировой сцене. Я придумал этот план сразу после того, как в Майерлинге застрелился кронпринц. Но если мы искали временную изоляцию от человечества, то разве могли бы найти место лучше, чем полуостров Брекнок? Вскоре я сделал местных индейцев своими подданными. Используя свои связи, я обеспечил их винтовками, а используя опыт кадрового военного научил индейцев ими пользоваться. Именно я попытался развивать это место, пригласив отъявленного прохиндея герра Поппера добывать золото. Все эти двенадцать лет маразматические идиоты в Хофбурге были уверены, что я мертв. Но теперь час пробил, и я докажу, что они неправы. Период ожидания окончен. В течение года Вена будет у наших ног.