А.....а
Шрифт:
Я поверить не мог, что Великая Американская Мечта – это просто сильное желание разбогатеть и всё. Желание это, конечно, было окружено и оформлено сложными кружевами индивидуальных мотивов и поступков, но, в конце концов, оно было простым и ясным желанием богатства или, если сказать ещё проще, желанием иметь много денег.
Я полагаю, что это нормальное желание. Я тоже очень хочу иметь много денег, а лучше – очень много. Точнее, я хотел бы, чтобы мне за то, что я и без того делаю, за мою теперешнюю работу, платили намного больше, чем платят. Я не всерьёз, но всё-таки думаю, что был бы сильно рад выиграть большую сумму в лотерею или сорвать некий джек-пот. Вот только я не играю в лотерею. Я как-то совсем не верю в такую удачу. Не в удачу вообще,
Я понимаю и признаюсь себе в том, что вопрос денег меня волнует. Мне часто очень интересно, кто, сколько и каким образом зарабатывает деньги. И если бы вопрос об этом был бы не столь неприличным, то я задавал бы его.
Я чувствую, что мне трудно порадоваться за своих бывших приятелей по школе или знакомых с детства, которые зарабатывают много больше меня или, как говорится, сколотили состояния. Я обращаю внимание на то, какие автомобили у соседей. И если сосед купил себе новую дорогую машину, мне удаётся сказать комплименты его новой покупке и выразить радость за него, но искренность этой радости даётся не без труда.
В мире есть много всего, чего я хотел бы иметь, испытать или хотя бы попробовать, но на это у меня нет денег, при этом я знаю, что таких денег нет и не будет никогда. Им просто неоткуда взяться. Однако отсутствие достаточного количества денег не отменяет моих желаний, а также не отменяет желания иметь те самые деньги, которым в моей жизни неоткуда взяться. Это желание бывает едва ощутимым, бывает чрезвычайно сильным, а бывает, что оно доходит до отчаяния. Но я никогда не смог бы назвать это желание своей «великой мечтой».
Богатство и всё то, что с ним связано, никогда не было моей мечтой. Желанием было, а мечтой – нет. Как-то меня так воспитывали, и я так привык, что об этом стыдно мечтать. Стыдно иметь такую по сути простую, ясную и слишком понятную мечту. Меня воспитывали и учили, что мечтать можно о чём-то тонком, лучше всего иметь какую-нибудь весьма специальную мечту, например, открытие в области какой-нибудь науки. Или мечту высокую, связанную не с личными благами, а с благом вообще, с благом для человечества. В желании, не в мечте, а именно в желании обогащения было бы как-то даже неудобно признаться.
Думаю, что во всём мире все люди хотят богатства. Это нормально! В каких-то странах хотят более открыто, в каких-то менее. Но почему-то именно в Америке этому желанию присвоили столь красивое название. И тем самым сделали его фундаментальным, правильным, хорошим, достойным всяческого почтения, уважения и подвели под него культурно-эстетическую базу.
Я не слышал никогда про великую английскую мечту, великую индийскую, австралийскую, японскую или русскую. Если же кто-то в этих странах или у нас одержим сильнейшим желанием обогащения, делает для этого много, энергично борется за богатство и добивается своего, а также добивается признания своей значимости и успеха, то мы нет-нет, да и скажем про него: «Вот, полюбуйтесь, а человек-то достиг великой американской мечты». И не важно, что он добился этого достижения в Мельбурне, Стамбуле или Хабаровске.
В Японии, я это знаю, есть много богатых и очень богатых людей. А ещё больше людей там хотят быть богатыми. Но в первую очередь в связи с Японией вспоминаются некие кодексы самурайского поведения и чести. В наших представлениях об англичанах доминирует некое английское стремление к соблюдению вековых традиций. О немцах мы знаем, что для них важно быть аккуратными, эффективными, а некий незыблемый порядок – это их как национальное, так и личное желание. Я не могу представить, какие мечты есть у представителя старинного самурайского клана, который владеет, к примеру, огромным автомобильным концерном, у потомка древнего английского рода и члена Палаты лордов или владельца
А вот суть Великой Американской Мечты мне слишком понятна, понятна настолько, что мне сложно согласиться с её простотой.
Сколько раз я видел, слышал и даже наблюдал в развитии осуществление каких-то невнятных, сумбурных и даже судорожных желаний моих знакомых, приятелей или просто известных мне людей. Они с нуля или имея совсем незначительные стартовые возможности, сколачивали целые состояния, разорялись, опять обогащались, очень рисковали, не спали ночами, ввязывались в дикие авантюры или, наоборот, медленно, упорно и последовательно двигались к богатству. На своём пути они теряли семьи, друзей, здоровье, человеческий облик, менялись до неузнаваемости, но никогда никому, а главное – самим себе не признавались, что ими движет простая, прямолинейная и единственная цель – деньги, большие деньги. Они постоянно выдумывали невнятные, сумбурные и даже судорожные цели. Эти выдуманные цели всегда звучали как созидательные, благородные, а главное – похожие – на мечту. Придумывали они себе эти цели и сразу начинали в них верить, обрекая себя на сложные морально-этические переживания и поиски.
Правда, первые ощутимые деньги их сильно радовали и возбуждали непреодолимое желание эти деньги продемонстрировать. Причём они старались продемонстрировать, что денег у них больше, чем на самом деле. Тогда они покупали себе автомобили, дорогие часы и одежды, по их мнению, более красивые и дорогие, чем видели в американском кино. И женщин тоже находили себе соответствующих. И бриллианты покупали этим женщинам по той же причине.
Помню, как хвастался один мой приятель, буквально зубами вырвавший у жизни то, что, по его мнению, было ему положено по праву, и убеждённый в том, что если бы ему не мешали, то у него было бы всего намного больше, а также уверенный в том, что он прекрасно знает, как надо жить не только ему самому, но и всей стране. Да что там стране?! Всему человечеству.
Так вот, он хвастался, вернувшись из какой-то поездки, а ездил он, точнее, летал, отдыхать на какой-то далёкий остров, в самом сердце какого-то тёплого океана. Отдыхал он там с очередной молодой женой. Вернувшись, позвал он меня к себе, налил привезённого из дальних далей рому… Ром оказался превосходным.
– Понимаешь?! – говорил он, выпив изрядно. – Там же на этом острове отдыхают только американцы. Американцы и больше никого. Это их привычное место. А я же там взял самый большой номер в гостинице. Эти американцы сразу узнали, откуда мы. Поинтересовались. Они там все у нас с Анькой за спиной шептались и пальцем в нас тыкали. А когда Анька в первый раз к бассейну вышла, халат сняла. Ты бы видел эти рожи американские. Вечером я за ужином заказал шампанское, так пока нам нашу бутылку в ведре со льдом несли, её все взглядом провожали, чуть головы не посворачивали. Ну а когда вторую заказал, они на меня пялились уже просто как на врага. Хотя в той гостинице ценник немаленький, должен тебе сказать. Там на этом острове вообще бедолаги не отдыхают. А всё равно нам завидовали. Я даже думал, может, им всем по бутылке шампанского поставить, чтобы они так не смотрели. Не поеду больше туда. Не хочу. Они же там так и смотрят, какие у меня часы, какое я шампанское пью, какие у Аньки сиськи…
Он говорил, и было ясно, что обязательно он туда поедет, что ему там понравилось, что получил он то, чего хотел. А тот факт, что отдыхал он не среди японцев, французов или наших сограждан, а среди американцев, так это и оказалось самым сладким.
Давно я уже не видал того своего приятеля. Не знаю, как он, что он. Помнится, кто-то говорил, что уехал он в столицу и что у него всего ещё больше и лучше, чем было. Возможно, он насытился и перестал носить огромные золотые запонки и зажимы для галстука с бриллиантами, а может быть, запонки теперь у него ещё больше.