А.....а
Шрифт:
Заминка случилась с тем, что доллары у них отказались принимать к оплате. Тогда я проводил Стива в маленькое отделение банка, на первом этаже магазина. Он ворчал, не хотел, как он говорил, заниматься глупостями и терять время. Стив с большим недоверием отдал в банковское окошко несколько долларовых банкнот и с ещё большим недоверием получил в руки много цветных наших купюр разного достоинства. Он взял наши деньги в руку, поднёс к глазам, повертел их, разглядывая, с нескрываемым высокомерным любопытством.
– А они работают? – спросил он, глянув на меня, и подмигнул.
– Обычно работают, – попытался пошутить я. Стив, сминая деньги, сунул их в карман куртки, и мы пошли покупать шапки.
Потом мы все вместе прошлись по всему магазину. Американцы всё трогали, много смеялись, фотографировали старые манекены в серых пальто и смеялись опять. Ничего они больше не купили.
Пока мы изучали магазин, постоянно улыбающаяся Джессика, так звали худенькую загорелую жену Стива, успела сообщить мне, что они из штата Айдахо (я впервые услышал тогда это название), что Стив очень много работает, их сыновья, которые, кстати сказать, оказались близнецами, учатся в каком-то местном университете, не помню на кого, а их дочь ещё школьница. Этот факт меня удивил. Потому что молодая пышнотелая женщина оказалась девочкой младше меня. Кем работает Стив, Джессика говорила, но я не понял, мне удалось уловить только то, что ему постоянно приходится много ездить на машине по штату Айдахо по делам.
Попали они в наш город весьма случайно. По словам Джессики, их семейство много путешествовало по миру, а в этот раз Стив решил посетить Китай, а из Китая уже, поездом, проехать по России до Москвы и уже из Москвы улететь к себе в Соединённые Штаты. И ещё она сказала, что в штате Айдахо есть город Москва.
– Москва в Айдахо совсем небольшая, – сказала Джессика, широко улыбаясь.
После магазина Стив попросил меня показать всё самое интересное в городе, а потом отвести их в хороший ресторан.
Задача была, с одной стороны, простая, потому что смотреть в городе было практически нечего, но с другой стороны – сложная, по той же самой причине. Находились мы в центре, погода была морозная, но приятная. Всё «самое интересное» можно было легко обойти за час. Я прикинул в голове маршрут и повёл шумное американское семейство по своему Родному городу. А ещё я подумал, что ко времени посещения ресторана я вспомню все самые важные для меня вопросы, которые у меня есть к американцам. «Надо будет спросить у них, какую музыку они слушают и любят, какое кино им нравится, видели ли они наши фильмы и что они думают о…». Вопросов была масса, надо было только выбрать самые животрепещущие и наболевшие.
Сначала я повёл их на набережную, которая и зимой и летом была любимым местом прогулок горожан. С набережной открывался, на мой взгляд, дивный вид на нашу реку, на скалистый противоположный берег с тёмными соснами и на мосты. Потом я хотел им показать центральную площадь города и повести их по главной улице к зданию театра и любимому, с самого детства, фонтану, который мне нравился даже засыпанный снегом. От театра было недалеко до ресторана, про который я слышал, что он самый лучший и дорогой. Сам я в том ресторане ещё не бывал, мне это было не по годам и не по карману. Но я подумал, что американцам там будет самое место, что там им должно понравиться и что тех денег, которые я не потратил в магазине, мне хватит на кофе или хотя бы на чай. Американцам же я скажу, что не голоден.
Между собой у них были довольно нежные отношения. Стив, очевидно, был капитаном их семейной команды. Он всё время балагурил, шутил, а Джессика и сыновья всегда смеялись его более чем простеньким шуткам. Как только мы вышли из магазина, Джулия, так звали дочь Стива, тут же вставила в уши наушники, натянула на голову вязаную шапочку и в разговорах не участвовала. Шагала она себе отрешённо, глядя прямо перед собой. Только когда отец подходил к ней и обнимал за плечо, она прижималась к нему, в свою очередь, обнимая, насколько дотягивалась, его широкую спину и улыбалась. А Стив любовался своей явной любимицей и очень нежно на неё глядел. Джессика же говорила со мной почти без умолку.
На набережной американское семейство дорогой моему сердцу вид не оценило. Они даже ни разу ничего из того, что мне нравилось, не сфотографировали. Поиграли немного в снежки, собирая чистый и пушистый снег с каменного ограждения, и почти сразу попросили вести их дальше.
Ни площадь, ни главная улица, ни театр, ни фонтан их не заинтересовали. Зато они много фотографировали того, за что мне было как-то неловко. Они активно фотографировали бульдозер, скребущий снег. Бульдозер был сделан из старого-престарого колёсного трактора. Они очень веселились и фотографировали засыпанные снегом старенькие и маленькие отечественные автомобили. Они радовались, глядя на разные вывески, их забавляли наши кириллические буквы. Фотографировали они зябнущих милиционеров, старуху с тяжёлой сумкой, которая шла, опираясь на клюку, в шали на голове. Стив с восторгом щёлкал фотокамерой спящих на канализационных люках бродячих собак. Один раз он попросил меня сфотографировать всё семейство на фоне афиши какого-то нашего фильма. Над этой афишей они смеялись дольше всего.
На них все глазели, проезжающие машины притормаживали, кто-то сворачивал голову, оглядываясь на них. Некоторые люди переходили улицу, чтобы ближе рассмотреть одетую в яркие цвета семейку. А они не обращали внимания на эти взгляды со всех сторон.
Два брата-близнеца постоянно тыкали пальцами то в прошедших мимо них двух солдат, то на лепные украшения фасада здания центральной почты, то на пьяненького дядьку, который уронил свою шапку, попытался её поднять, но упал сам.
А когда нас обогнала высокая стройная девушка в коротком пальто и с длинными красивыми ногами, они присвистнули ей вслед. Эти братья между собой всё увиденное обсуждали. Обсуждали громко, явно уверенные в том, что их не понимают окружающие. Я не прислушивался к их разговору, они просто очень громко говорили, и я, невольно слушая их, пожалел о том, что понимаю английский язык.
Стив много и часто благодарил меня, отбил мне плечо своими похлопываниями, Джессика бесконечно долго рассказывала про свою любимую собаку, по которой сильно скучает и беспокоится за неё. Джулия не проронила за всю нашу прогулку ни слова. Когда мы дошли до ресторана, я чувствовал себя смертельно усталым. Я и думать забыл про какие-то вопросы, и мне всё время хотелось попросить Стива говорить хоть немного потише. Его голос и смех были уже невыносимы.
В ресторане мне досталось труднее и тяжелее всего. У меня и без того кружилась голова от тяжести первого в жизни настоящего опыта общения на английском языке. Перевод же меню и объяснение того, что из себя представляет то или иное блюдо, оказались просто архисложной, а иногда буквально невыполнимой задачей.
От супов они категорически отказались, от закусок тоже. Джессика изобразила рвоту и закатила к потолку глаза, когда я сказал, что холодный говяжий язык с острым соусом (я не знал, как сказать слово «хрен») – это очень вкусно. Мы прочитали всё меню и ни к чему не пришли. В итоге пришлось просто попросить, чтобы повар поджарил Стиву картошки и кусок мяса. Джессика захотела омлет, детям родители заказали курицу. Стив попросил меня посоветовать что-то настоящее, исконное, наше, то есть то, что мы сами здесь едим и любим. Я порекомендовал борщ и солёные грибы со сметаной.