АББА или Чай с молоком

Воробей Вера и Марина

– Ну и вид, – сказала Елена Викторовна. В понедельник куплю тебе новые шорты.

Некрасивые люди с детства вынуждены заботиться о своей внешности, чтобы как-то скрыть врожденные недостатки. Евгений Николаевич не был похож на Джорджа Клуни и уже начал лысеть, однако благодаря атлетическому телосложению, всегда нравился женщинам. Кроме того, сейчас он был занят деревом. Поэтому при чем тут шорты?

– Тут что-то есть, – сказал Евгений Николаевич, воткнув лопату в землю.

Марина давно не верила в пиратов

и сокровища.

– Это пень, – С уверенностью сказала она.

– Это не пень, – уверенно констатировал Евгений Николаевич и вытащил из земли большой коричневый портфель.

Когда-то дед был капитаном. А потом его списали на берег, и он служил в министерстве. На службу дед ходил с портфелем, и Генриетта Амаровна сразу этот портфель узнала. Теперь таких портфелей нет.

У Генриетты Амаровны от удивления вытянулось лицо, а Елена Викторовна спросила:

– Что это?

– Это клад, – торжественно сказала Марина.

Ее глаза светились, а черные, остриженные до плеч волосы блестели на солнце. На небе не было ни одного облачка, и все в этом сияющем мире пело и радовалось.

Как ни странно, в портфеле ничего не было. Ничего, если не считать бутылки из-под шампанского. На бутылке лежало письмо, аккуратно свернутое трубочкой. Генриетта Амаровна побледнела, а папа откашлялся, немного подумал и сказал:

– Как это понимать?

– Это письмо, – сказала Марина. – Так делают моряки, когда корабль терпит крушение: письмо кладут в бутылку, а бутылку бросают в море.

– Письмо? – удивилась Генриетта Амаровна. – Кому?

Евгений Николаевич с размаху ударил бутылку об угол сарая, но она не разбилась. Ему пришлось повторить это несколько раз, пока Елена Викторовна не догадалась принести из сарая молоток.

Наконец Марина развернула листок – почерк был дедушкин.

– Читай, – сказал Евгений· Николаевич. Марина всегда читала громко и с выражением, но сейчас от волнения она едва могла говорить.

– «Вы, конечно, решили, что откопали клад, и расстроились, когда нашли это письмо. Так вам и надо».

Марина замолчала.

– Что же ты стоишь? – сказала Генриетта Амаровна. – Читай.

– «Но клад зарыт под раздвоенным деревом».

И снова наступила пауза.

– Ну что же ты? – не выдержала Елена Викторовна. – Марина!

– «Если идти через лес к станции и, не доходя Жуковки, повернуть направо, вы выйдете к пруду. Обогните пруд с левой стороны и идите все время прямо, пока не увидите дома. Это Малые Жуки. За деревней – река. Там будет мост. Перейдите мост и снова идите прямо, пока не увидите указатель: санаторий «Кукушкино гнездо». За санаторием – поселок. В поселке найдете старую водокачку – вам любой покажет. У водокачки раздвоенное дерево. И не забудьте лопату, а то я вас знаю».

Елена Викторовна взяла у Марины письмо и прочитала еще раз. Она читала

с таким выражением, что Генриетта Амаровна заплакала: это странное письмо напомнило ей покойного мужа.

В полдень Генриетта Амаровна, Елена Викторовна, Марина и Евгений Николаевич отправились в путь. Евгений Николаевич на всякий случай взял у соседа фонарик, а Генриетта Амаровна приготовила бутерброды.

Когда вошли в лес, повернули направо и вышли к пруду, тут мама обнаружила, что забыла письмо дома.

– Я оставила его в кармане, – объяснила Елена Викторовна, – когда переодевалась.

– Ляля, – грустно сказала Генриетта Амаровна, обращаясь не сколько к ней, сколько к Евгению Николаевичу, – ты стала такой рассеянной.

Наступила пауза

– Кто-то должен вернуться за письмом, – наконец сказала Генриетта Амаровна.

Идти сорок минут в одну сторону, а потом – сорок минут обратно, и все из-за какого-то письма, это было слишком.

Евгений Николаевич молчал.

Письмо – это ерунда, – сказала Марина. Нужно обогнуть пруд с правой стороны и идти прямо, а там будут дома.

И они снова тронулись в путь.– Через два часа за деревьями показались три покосившихся дома. Но сколько они ни пытались найти реку, реки нигде не было. Было пугало в огороде, старик в дырявой пилотке и лохматая собака на цепи. Собака лаяла, и все было как водится. Был даже мост, но реки не было.

– Извините, – сказал Евгений Николаевич обращаясь к старику.

А? – старик разогнулся и рукавом вытер со лбапот.

– Извините, – Евгений Николаевич робел, но говорил громко и с выражением, как будто докладывал на пионерской линейке о проделанной работе – это деревня Малые Жуки?

– Куды?

– Это Малые Жуки?! – не своим голосом крикнул Евгений Николаевич.

– Зачем Малые? – важно сказал старик и деловито вытер пальцами уголки губ. – Просто Жуки.

Наступила пауза.

– А Малые? – наконец сказал Евгений Николаевич, но на этот раз так тихо, что даже Марина не расслышала.

Собака замолчала и тоже как будто прислушалась.

– Жуки-то? – уточнил старик, лениво почесывая грудь.

Евгений Николаевич нервно кивнул.

– Туды, – объяснил старик и показал туда, откуда они только. что пришли. – Обогнете пруд и прямо.

– Но мы таки шли, – заметила Генриетта Амаровна.

– Я перепутала, – прошептала Марина. – Нужно было обойти пруд слева.

И они вернулись назад.

В Малых Жуках решили сделать привал. Был седьмой час. Генриетта Амаровна достала из пакета бутерброды, а Марина пыталась вспомнить, куда идти теперь. Но времени на размышления не было.

Когда наконец увидели указатель «Кукушкино гнездо», начало смеркаться, и Елена Викторовна не выдержала:

– Я устала. Мне все это надоело. Я хочу есть. А папа сказал: