АББА или Чай с молоком
Шрифт:
– Ну и вид, – сказала Елена Викторовна. В понедельник куплю тебе новые шорты.
Некрасивые люди с детства вынуждены заботиться о своей внешности, чтобы как-то скрыть врожденные недостатки. Евгений Николаевич не был похож на Джорджа Клуни и уже начал лысеть, однако благодаря атлетическому телосложению, всегда нравился женщинам. Кроме того, сейчас он был занят деревом. Поэтому при чем тут шорты?
– Тут что-то есть, – сказал Евгений Николаевич, воткнув лопату в землю.
Марина давно не верила в пиратов
– Это пень, – С уверенностью сказала она.
– Это не пень, – уверенно констатировал Евгений Николаевич и вытащил из земли большой коричневый портфель.
Когда-то дед был капитаном. А потом его списали на берег, и он служил в министерстве. На службу дед ходил с портфелем, и Генриетта Амаровна сразу этот портфель узнала. Теперь таких портфелей нет.
У Генриетты Амаровны от удивления вытянулось лицо, а Елена Викторовна спросила:
– Что это?
– Это клад, – торжественно сказала Марина.
Ее глаза светились, а черные, остриженные до плеч волосы блестели на солнце. На небе не было ни одного облачка, и все в этом сияющем мире пело и радовалось.
Как ни странно, в портфеле ничего не было. Ничего, если не считать бутылки из-под шампанского. На бутылке лежало письмо, аккуратно свернутое трубочкой. Генриетта Амаровна побледнела, а папа откашлялся, немного подумал и сказал:
– Как это понимать?
– Это письмо, – сказала Марина. – Так делают моряки, когда корабль терпит крушение: письмо кладут в бутылку, а бутылку бросают в море.
– Письмо? – удивилась Генриетта Амаровна. – Кому?
Евгений Николаевич с размаху ударил бутылку об угол сарая, но она не разбилась. Ему пришлось повторить это несколько раз, пока Елена Викторовна не догадалась принести из сарая молоток.
Наконец Марина развернула листок – почерк был дедушкин.
– Читай, – сказал Евгений· Николаевич. Марина всегда читала громко и с выражением, но сейчас от волнения она едва могла говорить.
– «Вы, конечно, решили, что откопали клад, и расстроились, когда нашли это письмо. Так вам и надо».
Марина замолчала.
– Что же ты стоишь? – сказала Генриетта Амаровна. – Читай.
– «Но клад зарыт под раздвоенным деревом».
И снова наступила пауза.
– Ну что же ты? – не выдержала Елена Викторовна. – Марина!
– «Если идти через лес к станции и, не доходя Жуковки, повернуть направо, вы выйдете к пруду. Обогните пруд с левой стороны и идите все время прямо, пока не увидите дома. Это Малые Жуки. За деревней – река. Там будет мост. Перейдите мост и снова идите прямо, пока не увидите указатель: санаторий «Кукушкино гнездо». За санаторием – поселок. В поселке найдете старую водокачку – вам любой покажет. У водокачки раздвоенное дерево. И не забудьте лопату, а то я вас знаю».
Елена Викторовна взяла у Марины письмо и прочитала еще раз. Она читала с таким выражением, что Генриетта Амаровна заплакала: это странное письмо напомнило ей покойного мужа.
В полдень Генриетта Амаровна, Елена Викторовна, Марина и Евгений Николаевич отправились в путь. Евгений Николаевич на всякий случай взял у соседа фонарик, а Генриетта Амаровна приготовила бутерброды.
Когда вошли в лес, повернули направо и вышли к пруду, тут мама обнаружила, что забыла письмо дома.
– Я оставила его в кармане, – объяснила Елена Викторовна, – когда переодевалась.
– Ляля, – грустно сказала Генриетта Амаровна, обращаясь не сколько к ней, сколько к Евгению Николаевичу, – ты стала такой рассеянной.
Наступила пауза
– Кто-то должен вернуться за письмом, – наконец сказала Генриетта Амаровна.
Идти сорок минут в одну сторону, а потом – сорок минут обратно, и все из-за какого-то письма, это было слишком.
Евгений Николаевич молчал.
Письмо – это ерунда, – сказала Марина. Нужно обогнуть пруд с правой стороны и идти прямо, а там будут дома.
И они снова тронулись в путь.– Через два часа за деревьями показались три покосившихся дома. Но сколько они ни пытались найти реку, реки нигде не было. Было пугало в огороде, старик в дырявой пилотке и лохматая собака на цепи. Собака лаяла, и все было как водится. Был даже мост, но реки не было.
– Извините, – сказал Евгений Николаевич обращаясь к старику.
А? – старик разогнулся и рукавом вытер со лбапот.
– Извините, – Евгений Николаевич робел, но говорил громко и с выражением, как будто докладывал на пионерской линейке о проделанной работе – это деревня Малые Жуки?
– Куды?
– Это Малые Жуки?! – не своим голосом крикнул Евгений Николаевич.
– Зачем Малые? – важно сказал старик и деловито вытер пальцами уголки губ. – Просто Жуки.
Наступила пауза.
– А Малые? – наконец сказал Евгений Николаевич, но на этот раз так тихо, что даже Марина не расслышала.
Собака замолчала и тоже как будто прислушалась.
– Жуки-то? – уточнил старик, лениво почесывая грудь.
Евгений Николаевич нервно кивнул.
– Туды, – объяснил старик и показал туда, откуда они только. что пришли. – Обогнете пруд и прямо.
– Но мы таки шли, – заметила Генриетта Амаровна.
– Я перепутала, – прошептала Марина. – Нужно было обойти пруд слева.
И они вернулись назад.
В Малых Жуках решили сделать привал. Был седьмой час. Генриетта Амаровна достала из пакета бутерброды, а Марина пыталась вспомнить, куда идти теперь. Но времени на размышления не было.
Когда наконец увидели указатель «Кукушкино гнездо», начало смеркаться, и Елена Викторовна не выдержала:
– Я устала. Мне все это надоело. Я хочу есть. А папа сказал: