Абдулов, гуляющий сам по себе
Шрифт:
– Про Олю-то?
– смутился Федя.
– Да вы уж тоже: спас...
Он сидел на самом краешке кресла.
– Вечер уж был...
При этих словах фединого зачина Бог устроился в кресле поудобнее, приготовился слушать.
– Еду я. А темнеет. Помню, дочке еще игрушек накупил - ну, целую коробку.
– Заметьте!.. дочке!.. игрушек!..
– вставил Аллах.
– Ну да, - подтвердил Федя.
– Она еще в садик ходила, дочка-то. Это когда еще было... при Никите. Еду, значит. А там проезд такой - от Каширки
– Хлебозаводской проезд, - сказал Аллах.
– Да, во-во! Еду, а темно. Фары включил. И тут - тень впереди какая-то. Дорога-то пустая была, я гнал... Маленькая такая тень. Ребенок. Я на тормоза! А куда ж тормозить - вот уж девочка! Осклизнулась, бедная, упала. Ну, я руль влево!
– А там стена!
– заметил Аллах.
– И справа стена, - мечтательно добавил Бог.
– И меня об стенку ка-ак...
– Федя осекся, аккуратно подумал, и закончил: - Как ударило! И сам грудью об руль!
– Два ребра, - резюмировал Аллах.
– Помню Олю, как же, - не расслышав слов Аллаха, продолжал Федя. Подобрал я ее, в больницу свез: перепугалась ведь, упала... вдруг, думаю, случай травматизма?.. Обошлось. Только меня в больницу положили, не ее.
– Да...
– протянул Бог, и внезапно спросил: - А лес-то, Федор, тяжело было валить?
– У хозяина-то? Тяжело, - охотно подтвердил Федя.
– Мороз под сорок, тайга, звери вокруг...
– Двуногие, - в тон добавил Аллах.
– Зачем?
– не понял Федя.
– Тигры! Киски полосатые по три метра. Сам видел, вот как вас вижу. Меня вертухай в тайгу погнал сучьев нарубить. Доверял, что не подорву. Малолеток ты, говорит, мужик ты. Тебе, мол, подрывать смыслу нету. Я ж на общих был...
– Я запутался!
– перебил Федю Бог.
– Изволь говорить по-русски.
– Могу перевести, - предложил Аллах, но Бог не согласился:
– Пускай совершенствует речь. Без фени, ясно?
– Меня... офицер...
– с запинками заговорил Федя, с грохотом ломая привычные словесные конструкции, - конвоир в лес послал, за сучьями...
Внезапно Федя замолк - испугался слова "сучья".
– Это приличное слово, - успокоил Бог.
– Ну, да, за сучьями... Ты, сказал, побега не устроишь, потому что срок маленький, и статья ерундовая... и вообще с общих работ бежать нету смыслу. Теперь про тигра, можно?
– Можно, - кивнул Бог.
– Ага, так. Иду. Мы рядом с просекой давно уж все сучья порубили. Залез в тайгу. Топорик ма-ахонький! Вдруг слышу: рычит кто. Я сразу понял, кто. Тигр! Слева, через полянку, кусты трещат, тигр скачет. Ну, на топорик надежды нет - и я бежать! Сначала побег обратно к просеке, а сообразил: там зэка без оружия, а верт... а конвоиры пока свои берданки снимут - тигр-то уж вот вон! И я в тайгу!
– О чем тогда думал, Федя? Какие мысли были?
– ласково спросил Бог.
– Об том, что вроде как
– Тигрица, - уточнил Аллах.
– Точно, тигрица... Все-то вы знаете!
– удивился Федя.
– Меня поражает, - обратился Бог к Аллаху, - ваша неуемная страсть к подробностям, вплоть до натурализма. Ну, помилуйте, так ли это важно: тигр или тигрица?
– Важно, - ответил Аллах.
– Из подробностей складывается истина. Мозаика. Мелочей не бывает.
– Ну да!
– возмутился Бог.
– Как это там: "В деле качества нет мелочей"? Чем вы себе забиваете голову, простите уж великодушно! Сплошная поверхностность, никакого проникновения вглубь, одна - вот как вы сами выразились - мозаика! Тигрица, вертухаи, Хлебозаводской проезд... Я тоже, как вы знаете, всемогущ и всеведущ, и мне, представьте, не составляло труда узнать, что за Федором гналась именно тигрица. Да-с, я знал! Но важно ли это? Да-с, важно ли? Вся эта тяга к подробностям - от слабости, от бессилия, от нежелания или даже от неумения охватить явление, отделить суть. Совершенно неуместные подробности, лишние мелочи, сударь мой...
– Вы все сказали?
– осведомился Аллах.
Бог махнул рукой, отвернулся.
– Могу ли возразить?
– продолжал Аллах.
Бог молчал.
– Именно так, - сказал Аллах, - всегда и заканчиваются споры с христианами и иудеями: "Не хочу слушать" - и все! Это не конструктивный подход.
– У вас конструктивный...
– проворчал Бог.
– По поводу мелочей Магомет сегодня же представит вам меморандум, холодно сказал Аллах.
– Вы не ругайтесь, - попросил Федя робко.
– Мы не ругаемся, - объяснил Аллах.
– Мы дискутируем.
Все трое немного помолчали.
– Так стало быть ты, Федор, - прервал молчание Бог, - отвлек тигра... гм-м... тигрицу на себя?
– Да, так, значит!
– Федя обрадовался возвращению былого разговора. Бежит такая дура за мной, а я, стало быть, от нее. Чую, догоняет, сейчас прыгнет. Развернулся - и топором!
– а она тут прыгнула!
– а я думаю, дай Аллах в лобешник ей засветить!.. И прорубил голову. Она свалила меня, да дохлая уже. Окарябала только сильно. В лазарете потом лежал.
– Вот как вышло, Фатих Исмаилович, - заключил его рассказ Аллах. Помянули меня в мгновение опасности, и я вас не оставил.
– Но я... честно, конечно... все равно в вас не верил, - храбро пробормотал Федя, отводя глаза.
– И в вас...
– Не по вере воздаю я, Федор, а по жизни, - сказал Бог.
– Сколько атеистов обрело царствие небесное!.. эхе-хе... сам удивляюсь. То ли беда, что ты не верил? Ну, не верил...
– Вы уж простите, - на всякий случай попросил Федя.
– Он простит, - заметил Аллах.
– Всех прощает. Либерал. Впрочем, хорошего человека - отчего бы не простить?