Абсолютные друзья
Шрифт:
Выпей еще глоток виски. Раскинь мозгами. Десять тридцать пять по старым часам майора. В Анкаре на час позже. Мустафа блаженствует в новом роскошном синем блейзере. Интересно, а что поделывает сейчас старина Джейк. Налаживает контакты в Профсоюзе Бристольского университета. Насколько ему известно, сын собирался баллотироваться в казначеи. Кейт сказала, что отослала мне номер его мобильника. Письмо не пришло. Возможно, застряло в канцелярии министерства. Может, если б она поставила на нем гриф «Секретно», письмо дошло бы быстрее. За твое здоровье, Кейт.
– И за здоровье всех наших слушателей этого вечера! – добавляет он
А ведь из холла получилась бы отличная мечеть, решает он, вспоминая наставления Мустафы. Двери на улицу нет, одна стена обращена на восток. Все как надо. Поставить небольшую раковину в углу для ритуального омовения, соорудить михраб [113] вместо камина, только в стене, обращенной к Мекке, портик здесь, кафедра – там, плитки с геометрическими узорами и каллиграфической вязью слов, ковер и молельные подстилки на полу, детские рюкзаки вдоль стены, и можно начинать… как у меня получается, Мустафа?
113
Михраб – молитвенная ниша.
Так и не сводил его в бассейн. Черт. Обещал, что пойдем перед отъездом, но мы оба забыли. Узелок на память: сходить в бассейн сразу после нашего возвращения.
Он находит мюнхенский номер Дины и звонит ей. Как поживает старушка Мо, Дина? Скучает, Тед. И Зара ей не звонила. Но она звонка и не ждет, только в том случае, если что-то случилось. Наверное, у них большой праздник на ферме. Скорее всего, соглашается он и мысленно переключается на Сашу. Где ты, черт бы тебя побрал, где ты, брызжущий ядом карлик? Поздно, Тедди. Я приеду поздно. У меня слишком много встреч с выдающимися учеными.
Хорошо, но как поздно? В полночь? В три утра? Разве Сашу это волнует? Откуда ему знать, что я сижу здесь, словно озабоченная мамаша, ожидающая возвращения пятнадцатилетней дочери с ее первого свидания? Поторопись, маленький говнюк. Паспорта у меня. Поторопись.
Он встает и со стаканом в руке поднимается на чердак, на случай, если Саша все-таки вернулся раньше и теперь спит в импровизированной постели, но он не находит Сашу среди диванных подушек.
Спускается по парадной лестнице, уже совершенно трезвый, одной рукой держа стакан, второй держась за перила. Груда ящиков наблюдает за его осторожным спуском. Тебе стоит почитать их на досуге. Он направляется в библиотеку. Среди стремянок, рулонов пленки и банок с красками находит плотницкий ящик. Без замка. Плотник – человек доверчивый. Берет молоток и гвоздодер, который Дес называл «Уинстон Черчилль»: с одной стороны с бойком, с другой – с треугольным вырезом на заостренной кромке. Возвращается в холл, ставит стакан с виски на пол у кожаного дивана. Снимает пиджак, аккуратно складывает и кладет на диван так, чтобы сложенный экземпляр «Зюддойче» случайно не выскользнул из кармана и не развернулся перед камерами. Снимает полотнища пленки с пирамиды ящиков, сворачивает в рулон, кладет в угол. Снимайте, слушайте! С молотком и гвоздодером набрасывается на один из ящиков. Легко
И он действительно оглядывается, но смотрит в окно, на случай, если подъехало Сашино такси. Какой там.
Он уже оторвал планки с обеих сторон. Дес предложил бы более научный подход, но наука сейчас Манди не интересует. Он снимает крышку. Теперь перед ним толстая коричневая бумага, скрепленная липкой лентой. Треск, с которым рвется бумага, заставляет его вздрогнуть. Под ней двенадцать картонных коробок, тяжелых, словно набитых кирпичами. В каждом ящике двенадцать коробок, в каждой коробке двенадцать книг: так сколько всего привезли коробок?
Сверяйся с описью, советовал Саша. Коробка Первая: «Общество телекоммуникационных сетей», Мануэль Кастеллс. Коробка Вторая. То же самое, на немецком. Коробка Третья. То же, на французском. Он знакомится с содержимым первой коробки. Потом всех остальных. Выбирает второй ящик, вскрывает его. Потом третий. Наш хит этого вечера – «Нищие Земли» Франца Фанона, на девяти языках, так что давайте похлопаем нашему брату Францу, который прибыл из Берлина, чтобы провести этот вечер с нами.
Еще взгляд на часы майора. Полночь. Футбольный матч, наверное, затянулся, потому что за три года, прожитых в этом доме, Манди не помнит такого тихого вечера.
Но, возможно, это тоже фантазия: когда нервы туго натянуты, когда одна твоя часть смертельно устала, а вторая сходит с ума от тревоги, когда ты сидишь в доме, нашпигованном подслушивающими устройствами и миниатюрными видеокамерами, с парой фальшивых паспортов, в ожидании приезда друга, которого нужно увезти как можно дальше в кратчайшее время, вполне возможно, что шум… или, точнее, его отсутствие, кажется чем-то сверхъестественным.
Поначалу он думает, что это глупая ошибка упаковщика.
Кстати, не первая. Два тома Адама Смита оказались не в том ящике, половина томов Торо попала в коробку к Торвальду, книги Дорис Лессинг перемешались с книгами Готтхольда Эфраима Лессинга.
А потом у него чуть едет крыша, и он думает, что налицо очередная выходка Саши, может, даже шутка, потому что он вспоминает, как в далеком прошлом Саша не только украл миниатюрную фотокамеру из складских запасов Штази, но и прихватил руководство городского партизана, в котором вычитал, что отснятую микропленку следует запаковать в презерватив и хранить в мороженом.
Но того руководства он перед собой не видит.
И это не один случайный экземпляр. «Книги, которые, по нашему разумению, будут пользоваться особым спросом, доставлены в нескольких экземплярах», – слышит он партийный голос Саши.
Так вот, экземпляров шестьдесят, и ни на один меньше. И речь в них не о мороженом и даже не о фотокамерах, миниатюрных и не очень. В этих руководствах рассматриваются такие аспекты человеческой деятельности, как изготовление бомб из удобрений и средств химической защиты растений, убийство лучшего друга с помощью вязальной спицы, установка мины под автомобилем или в туалете. Рассказано, как задушить его гарротой в постели, утопить в ванной, вырубить ударом ребра ладони по адамову яблоку, подорвать в кабине лифта.