Абсолютный слух. Счастливчик Майки
Шрифт:
— А почему ты ездила в Бруклин, на острове нет кассет?
— Здесь небогатый выбор, музыкальных магазинов мало, новинки появляются здесь позже.
— Но чистые кассеты, купить можно?
— Легко, на каждой заправке продают.
— В каком состоянии твой магнитофон?
— Не знаю, купили, примерно, год назад.
— Ты хоть раз, его чистила?
— Конечно! Протирала влажной тряпочкой, от пыли. Он почти как новый!
— Так, Маша, сегодня нам понадобятся: дешевый одеколон или спирт, деревянные спички, хлопковая вата, две чистые кассеты. Где это проще купить?
— Спички есть у нас дома, вату и спирт можно купить в аптеке, скоро будет заправка, там купим кассеты.
— Хорошо, ты мне поможешь?
— Майки!
— Нотную запись нужно сделать, на песню «Сдавайся детка!», это срочно, сегодня, иначе я могу потерять авторские права на нее.
— Майки, сейчас заправка будет. И, конечно, я все сделаю!
Я принял правый ряд и остановился под навесом заправки, мы с Машей зашли внутрь, и я купил две японские кассеты за четыре двадцать. Американские стоили, чуть ли не вдвое дешевле, но я знал, что японцы сейчас рулят, и для японского магнитофона нужны именно японские кассеты, поэтому расстался с последней пятеркой с легким сердцем. Мы сели обратно в фургончик и Маша взяла карту.
— Вот этот значок, наверное, аптека — сказала Маша.
— Какой значок?
— Рюмка со змеей, это могла бы быть больница, но на острове нет столько больниц.
Я мельком взглянул на карту в руках Маши.
— Да, это значок аптеки, поищи, по дороге нам они встретятся?
— Встретятся, даже две, одна после поворота на Виктори Бул, другая возле моего дома на Клов Роуд.
— Заезжаем в первую, здесь дорога спокойная, а там не известно, что с парковкой.
Проехав с милю по Виктори Бул, я увидел тот самый знак, «Рюмка со змеей», как сказала Маша. Припарковавшись у здания, я послал Машу за покупками, мои финансы спели романсы, а просить у Маши деньги, я постеснялся. Маша вернулась довольная и вручила мне покупки, я покрутил в руках пузырек, увидел заветные цифры «96 %», пощупал плотный рулончик ваты в бумажной упаковке, нежно поцеловал Машу и мы поехали к ней домой, впереди была еще куча дел.
Встреча Маши с мамой была очень трогательной, они нежно обняли друг — друга, пошептались, о чем — то, Маша обернувшись ко мне, сказала:
— Майки, подожди меня в своей комнате, я скоро приду!
Они удалились куда — то в сторону кухни, а я поднялся к себе. Лежа на спине, я вспоминал события прошедшего дня, некоторые события были приятными, а некоторые, очень приятными. Встреча с Крисом тоже могла обернуться большой удачей. Чтобы записать нотами все мои песни, придется нагрузить Машу работой на целый месяц, две песни в неделю, конечно, не очень сильный напряг, но оторвать целый месяц от летних каникул девочки… как — то неудобно… Сам — то я не смогу сидеть все это время рядом с ней, придется ей работать с магнитофоном. А, с другой стороны, ради кого я это делаю? Самой — то Маше, нужен будет нищий Майки? Такую красавицу нищему Майки не удержать, а вот богатый Майки, сможет дать своей красавице все, что она хочет, так что пусть пашет, пока молодая и искренне верит, что для счастливой жизни, кроме любви, ничего не нужно. Дверь распахнулась и вошла Маша с коробкой в руках, я присмотрелся к коробке и радостно воскликнул:
— Сонька!
— Какая еще Сонька? — подозрительно спросила Маша.
— У тебя магнитофон очень хорошей фирмы «Сони» — сказал я — сейчас она одна из лучших!
Маша вручила мне коробку, я тут же извлек магнитофон, мельком его осмотрел и положил на стол, а сам углубился в недра коробки.
— Есть! — радостно воскликнул я извлекая увесистый цельнометаллический цилиндрик микрофона на шнуре. Легким пластмассовым микрофонам я не доверял еще с прошлой жизни. Спрятав коробку под столом, я еще раз осмотрел стол, где были разложены наши покупки.
— Теперь у нас все есть для записи, — сказал я довольным голосом — сейчас магнитофон почистим и можно записывать!
— Он чистый — сказала Маша — я за своими вещами слежу!
— Перед записью, нужна внутренняя чистка, сейчас сама все увидишь.
И занялся чисткой лентопротяжного тракта, по комнате поплыл запах спирта. По мере роста кучки ватных шариков намотанных на спички и испачканных коричневым, брови Маши ползли все выше.
— Как же он работал? — удивленно спросила она.
— Так себе работал, но теперь он заработает, как новенький!
Я отгреб грязную вату на край стола, закрыл пузырек со спиртом, подвинул настольную лампу на край стола и стал привязывать к ней шнур микрофона, рассчитывая, что бы сам микрофон оказался на уровне груди.
— Я выброшу это? — Маша показала на грязную вату.
— Выброси, спирт и остатки чистой ваты спрячь где нибудь у себя, тебе еще не раз придется чистить свой магнитофон.
Скоро Маша вернулась, я включил магнитофон на запись и сразу нажал на паузу и, без проигрыша, запел песню «Сдавайся детка!», иногда прекращал играть и подстраивая уровень записи. Наконец мне удалось приспособится, стрелка больше не залетала в красный сектор, но мне чего — то не хватало. «Маша, — понял я — мне нужен зритель».
Я пересадил Машу на другой край стола, теперь она видела меня, я видел ее, и дело сразу пошло. Я снял магнитофон с паузы и после проигрыша запел «Детку», глядя Маше в глаза, мне удавалось легко управлять своим голосом. Закончив петь я опять нажал на паузу и снял магнитофон с записи.
— Ну что, проверим? — спросил я Машу.
— Проверим — согласилась Маша, блестя любопытными глазами.
Перемотав кассету на начало, я включил воспроизведение, и Маша тут же перебралась ко мне на колени. Свой голос я не узнавал, но по опыту знал, что это нормально, поэтому стал прислушиваться, на сколько правильно я пою. Маша, обняв меня за шею, тоже внимательно слушала, кивая головой в такт.
— Класс, — сказала Маша, когда песня кончилась — теперь ты в моем магнитофоне! Я могу тебя слушать в любое время! Еще будем записывать?
— Еще две вещи запишем, но ты должна понимать, что кроме тебя и мамы, никто не должен ничего слышать, пока я не отправлю заявку.
— Я еще после «Калифорнии» все это прекрасно поняла! «Калифорнию» тоже запиши, пусть у меня будет полный сборник твоих песен!
Видимо, связки мои уже «разогрелись», записаться удалось с первой попытки, я записал «Жизнь удивительна», очень известную в моем времени вещь, и ремовский хит «Теряя рассудок». Ну и «Калифорнию», конечно, записал, выполняя просьбу Маши.
— Ну что, Маша, мы развлеклись, может теперь пойдем поработаем?
— Что нужно сделать?
— Нотную запись нужно сделать, на песню «Сдавайся детка!».
— Я теперь и сама могу, у меня же есть запись!
— С магнитофоном ты будешь долго возится, а мне завтра утром нужно отправить заявку. У тебя останутся две песни, вот их будешь записывать с магнитофона, у тебя будет неделя времени, а сейчас время дорого.
И мы пошли в комнату Маши. На этот раз Маша управилась быстрее, то ли опыт появился, то ли с «Деткой» было проще работать. Выслушав безошибочное пение Маши с листа, я нежно ее обнял и поцеловал несколько раз, моя девочка снова выручила меня. Осталось только переписать все начисто, и Маша пошла просить маму, нотный почерк Нины Александровны был вне конкуренции. На этом мои проблемы закончились, за ужином Нина Александровна пообещала мне, что отправит мою заявку сама. И что бы хоть как — то отблагодарить женщин, после ужина я устроил маленький концерт. Спел: «Чистые пруды», «Как упоительны в России вечера», после этой песни Нина Александровна поглядывала на отца с тревогой, но тот сидел прямой, какой — то просветленный и уходить не собирался, я закончил выступление песней «Осень» Шевчука и его же песней «Новая жизнь». Дед встал, посмотрел на Машу и сказал: