Абсолютный враг

Ливадный Андрей Львович

— Полагаете нам не выжить в борьбе с механоформами? — В голосе адмирала проскользнули надменные, едва ли не презрительные нотки.

— Человечество обречено стать чем-то иным, — уже не скрывая раздражения, произнес Найджел. — В способности флота перемолоть десяток-другой звездных систем, со всеми их обителями я не сомневаюсь ни на секунду. Мне становится страшно, когда я думаю о победе Содружества над новым врагом.

— Откуда у вас информация по механоформам? — повторил вопрос адмирал. — Сведения сверхсекретные. Я вынужден предполагать измену.

— Да успокойтесь, Ульрих. Охота на ведьм — дурное занятие. Сожалею, но вынужден констатировать: вы смотрите на мир плоско. Никак не возьмете в толк, что мое появление — не провокация, не насмешка, а реальная рука помощи, протянутая через наслоения

прошлых амбиций, вражды и обид. Что за мания — подозревать верных людей, незаслуженно оскорбляя их в мыслях. — Гревс говорил глухо, по большей части глядя в окно, но при последней фразе повернул голову. — Нет никакой измены в рядах ваших сотрудников. В пять лет я был избыточно имплантирован. Моим обучением занимался Огюст Дюбуа — злой гений Окраины, один из немногих генных инженеров Зороастры, избежавший репрессий при зачистке планеты. Десять лет я провел в стенах корпоративной спецшколы, где меня натаскивали на поиск и защиту информации, как ганианцы натаскивают пустынных маргалов на поиск дичи. В те времена еще не существовало отработанных, верных методик. Над нами экспериментировали, жестко, без скидок на возраст, воспитывая способности, о которых прошлые поколения даже не мечтали. Мы не принадлежали себе, и единственная ошибка, как правило, оборачивалась смертью. Я, как видите, выжил.

— И стали преступником, вовлекшим уже не десятки, а сотни и тысячи детей с Окраины в тенета тех самых закрытых корпоративных школ, — не удержался от реплики адмирал.

Найджел презрительно отвернулся.

— Прошло полвека. Дети, внуки кибрайкеров и мнемоников с Окраины, подготовленных в тех самых школах сейчас служат не только во флоте, они стали незаменимыми специалистами в любом уголке Обитаемой Галактики. Их статус официально закреплен, мнемоники признаны обществом, которое уже не видит в избыточной имплантации ничего дурного, потому что без участия мнемоников сейчас невозможен ни один прогрессивный проект в области космических исследований, освоения новых миров, разведки Вертикалей гиперсферы. Вы, адмирал, не жили в диких условиях той Окраины, где вырос я. Вы, вероятно, никогда не голодали. Вас не пытались убить и унизить сотнями способов. Но вы и не шагнули вперед. Благополучие и чрезмерная осторожность, регрессивный консерватизм — вот что способно сейчас погубить цивилизацию.

Адмирал насупился.

— Вы занимались работорговлей, Гревс. Имплантировали детей, обучали, воспитывали их, а затем продавали корпорациям.

— Таковы были реалии Окраины, — скупо ответил Найджел. — Правила игры, установленные задолго до моего рождения, никто не отменял. Колониальная администрация Аллора, купленная с потрохами, являлась сборищем марионеток, полностью подчиненных интересам корпораций. Новое поколение людей, действительно, формировалось в страшных корчах, и я стоял у истоков… Но после разгрома подпольной сети корпоративных школ Конфедерация в лице небольшой группы здравомыслящих людей не отменила революционных и прогрессивных достижений, без которых современный мир уже невозможно помыслить.

Штейхель недовольно покосился в окно.

Флайкары уже преодолели участок горного серпантина и въехали на небольшое плато.

Зачем мы здесь? Не ловушка ли это?

— Адмирал, я бы хотел говорить по существу. Вы можете относиться ко мне как угодно. Но с вашей стороны было бы глупо не выслушать первого боевого мнемоника. За девяносто пять лет я пережил и узнал столько, что мой опыт заслуживает внимания.

— Вы так и не ответили на заданные вопросы, Найджел, — напомнил Ульрих. Он не верил в искренность Гревса и никак не мог взять в толк, ради каких целей тот раскрыл полувековое инкогнито?

— Спрашиваете себя, отчего я вдруг решил выступить под своим настоящим именем? Почему не прислал посредника? Пытаетесь угадать, какие требования я выдвину? Вычисляете размер мзды, которую я возьму за сохранение секретной информации в тайне? Не утруждайтесь, адмирал. Я здесь с единственной целью — оказать посильную помощь флоту. Я вижу огромную опасность, грозящую не только мне лично, и пытаюсь если не предотвратить последствия возникшей ситуации, то хотя бы предупредить, проинформировать

о тех угрозах, что кажутся сейчас неочевидными. Вот ответ на вопрос, почему я вышел из тени. Мое имя стало гарантом нашей встречи. Что касается способа получения данных, он прост, по крайней мере — для меня. Последние десять лет я посвятил изучению логров. Предлагаю пройтись, размять ноги. Здесь немного ветрено, но дышится на удивление легко.

* * *

Флайкары остались стоять на небольшой площадке, Найджел и Ульрих неторопливо, будто старые добрые знакомые, направились вглубь каменистого плато. Из трещин горной породы пробивалась растительность, кое-где виднелись небольшие деревца, пучками рос кустарник.

— После разгрома сети корпоративных школ Окраины и зачистки сектора от кибрайкеров, многие избыточно имплантированные покинули опасный регион космоса, рассеявшись среди Обитаемых Миров. Юридически находясь вне закона, они были вынуждены скрываться, справедливо опасаясь репрессий как со стороны сил Конфедеративного Содружества, так и со стороны своих бывших работодателей — корпораций Окраины, чьи тайны хранит память любого мнемоника или кибрайкера. Со временем часть беглецов легализовалась, особенно после выхода закона «О допустимом уровне избыточного имплантирования», но далеко не все решились на подобный шаг, продолжая жизнь изгоев. Молодым было легче, нам же, представителям первого поколения, уповать на амнистию было глупо.

Найджел остановился, обернулся, спокойно взглянув на адмирала, и продолжил:

— Вам должно быть хорошо известно, что наиболее опытные мнемоники способны не только воспринимать на ментальном уровне энергетическую ткань силовых линий гиперсферы, но и использовать линии напряженности аномалии для передачи данных, а в исключительных случаях — осуществлять транспортировку матрицы собственного сознания на огромные, по меркам космоса, расстояния?

— Естественно, я осведомлен, — сдержанно ответил адмирал.

— Прекрасно. — Найджел заложил руки за спину, неторопливо направляясь в сторону обрыва. — В таком случае вам будет несложно понять, как изгои, вынужденные скрываться, пораженные в гражданских правах, остерегающиеся пользоваться доступными каналами межзвездной сети Интерстар, сумели разыскать друг друга, наладить постоянную связь, стихийно организовавшись в некий закрытый клуб.

Ульрих опять кивнул, хотя слова Найджела вызвали неприятный холодок в груди.

— Общаясь между собой, мы не только делились информацией, но и получали бесценный опыт, развивали свои способности, стараясь ничем не привлекать внимания силовых структур Содружества. Разбросанные по разным звездным системам, мы наблюдали за жизнью Конфедерации изнутри, из различных точек поистине гигантской экономической и политической системы, постепенно приходя к единому мнению: с развитием технологий люди все более мельчают, девяносто процентов населения не принимает активного участия в работе глобальной системы, их вполне устраивают рамки отдельно взятой планеты, особенно ясно такая тенденция прослеживается в уже состоявшихся, благополучных колониях, где уровень роботизации подошел к отметке опасного максимума. Машины и управляющие кибернетические системы давно сосуществуют параллельно с людьми, выполняя львиную долю повседневных работ. По сути, если разбираться беспристрастно, в их руках находятся жизни миллиардов людей, которые полностью зависимы от техногенной среды обитания, но, к сожалению, уже мало разбираются в нюансах окружающего и фактически неспособны влиять на поведение машин.

— Мы не отклонились от темы? — Штейхель остановился, мрачно посмотрев на Найджела.

— Нет. Только приблизились к ней, — спокойно ответил Гревс. — Наши наблюдения показали, что в ближайшей краткосрочной перспективе у Человечества есть только два варианта дальнейшего развития — либо подавляющая часть молодых людей из числа нового поколения встанет на путь мнемоников, с самого раннего детства они получат не только инструменты влияния на техногенную среду, в которой родились, но и психологическую совместимость с миром окружающих их машин, либо, если этого не произойдет, начнется (если уже не началось) параллельное развитие двух цивилизаций.