Acumiana, Встречи с Анной Ахматовой (Том 2, 1926-27 годы)

Лукницкий Павел Николаевич

Стр. 338 Никольск. Б. В. Академический Пушкин (по поводу Академ. изд.). И. В. 99 г. 7 печатается отдельн. изд.

1.06.1926

Предпоследняя глава Онегина — Le Brun (магический кристалл). Последняя — Шенье.

Звонил Пунин из-за ворот. АА волнуется.

Получила от В. К. Шилейко письмо и повестку народного суда о разводе.

Вечером (принята 8 ч. 20 м.) получила телеграмму от И. Э. Горенко, из Николаевска: "Долгое ожидание парохода".

6.06.1926

В 1914 году АА была на лекции Пяста в Тенишевском училище. В публике был Олимпов, сын Фофанова. Когда Пяст произнес имя Мандельштама, Олимпов выкрикнул: "Мандельштам —

мраморная муха!". Олимпова сторожа вывели.

("Мне очень неприятно было — я первый раз в жизни видела, как "выводят" человека".)

С лекции АА отправилась в "Бродячую собаку". Сидели с молодыми людьми за столиками.

Олимпов оказался в "Бродячей Собаке". Вышел (на эстраду?) и громко крикнул: "Я и об Ахматовой хотел сказать — не только о Мандельштаме... Да мне не дали...". Воцарилось молчание. Все ожидали, что он скажет дальше... Тогда АА поднялась, подошла к одному из соседей Олимпова и громко сказала: "Предупредите вашего товарища, что я присутствую в зале... А потом пусть он говорит, что ему угодно...".

Олимпов больше ничего не сказал.

А из сидевших вместе с АА за столиком молодых людей никто не пошевельнулся, когда Олимпов заговорил об АА.

7.06.1926

"Подорожник" вышел в середине апреля 1921 года.

Надпись Артуру Лурье (приблизительно): "Артуру Сергеевичу Лурье дружески Анна Ахматова", — датирована 25 апреля 1921 года.

А во-первых, с Артуром Лурье АА не так часто виделась в то время, а во-вторых экземпляр был им куплен и только дан АА для надписания — т. е. уже был в продаже.

(АА показывала мне этот "Подорожник" 7.06.1926 в Шереметевском доме, разбирая архив.)

Сегодня получила открытку из Ревеля приблизительно такого содержания: "По поручению Сергея Владимировича обращаюсь к Вам с просьбой сообщить, не желаете ли Вы продолжить с ним переписку, или это Вам по каким-либо причинам неудобно.

Искренне уважающая Вас и поклонница Вашего таланта Елизавета Роос".

Открытка адресована на Сергиевскую, 7. Оттуда с пометой "не проживала и не проживает" (открытка адресована А. А. Ахматовой, а АА всюду жила под фамилией Шилейко) направлена на Фонтанку, 2, а оттуда в адресный стол.

Переписку... прекратившуюся лет двадцать тому назад!

С. В., студент-юрист, в 1903 г. женился на Инне А., а после ее смерти вскоре — на Коте Колесовой, жене Голлербаха (первой). По протекции отца АА служил в пароходстве на Дунае. Писал очень скверные стихи. Занимался историей литературы, в частности — Лермонтовым... Сейчас — преподает историю литературы.

Опять возмущенно говорила о Голлербахе и его подлостях.

8.06.1926

Около часа дня я пришел к АА в Мраморный дворец. Был Пунин, и хозяйничала Маня. Пунин сразу ушел. Я остался сидеть.

АА была в чесучовом платье — вчера его зачинила, надела — давно не видел его.

Вчера АА принесли ряд книжек, изданных "Узлом" в этом году, Пастернака, Лившица, Зенкевича и др. Изданы они роскошно, но, по мнению АА, безвкусно (издавал их Абрамов): "Так не надо издавать стихи...".

"Я в Лившице разочаровалась", — говорит АА. (Ей понравилось его второе стихотворение в сборнике Союза поэтов, и она ожидала, что книжка эта будет хорошей. Однако — книжка его плоха.) Каждый из авторов (кроме Лившица) сделал на своей книжке надпись АА.

Я заговорил о нем. АА сказала, что он хороший, простой человек: "Я люблю его... Его — и Зенкевича, потому что и Зенкевич хороший и простой человек".

АА сказала мне, что скоро — как только выяснится все с разводом и с больным зубом, она уедет в Бежецк. Уедет, чтоб присмотреть там комнату для себя, потому что собирается следующую зиму провести в Бежецке.

— Почему?

— У меня нет средств, чтобы жить здесь. — И секунду помолчав: — А кроме того, есть и другие причины...

Меня это известие расстроило. Даже для здоровья АА жить в Бежецке не лучше, чем здесь: весной, осенью грязь там непролазная. Кроме того, там нет если не комфорта и удобств, то необходимых возможностей, какие все-таки есть здесь.

О Бежецке первый раз АА заговорила вчера вечером.

"Сегодня развод", — задумчиво сказала АА... Помолчала. "Приятное чувство... Мне приятно разводиться..." — добавила АА. Но была молчалива. Сегодня все же — пусть и формально — заканчивается определенный период ее жизни. Дело разбирается в суде в час дня, т. е. в тот момент, когда здесь я разговаривал с АА в Мраморном дворце.

Сегодня полтора года со дня моего знакомства с АА. Я помню это. А на душе как-то тяжко, тяжко. Грустно.

В 1923 году О. А. Судейкина была (играла — она артистка) на Кавказе. Просила АА выслать ей денег на обратный путь. Просто посылать нельзя было, потому что "деньги шли три месяца и там не выплачивали по курсу". Поэтому О. А. просила АА передать деньги здесь — одной семье, которая телеграфировала бы своим родственникам, живущим на Кавказе, о том, что деньги получены, и последние на Кавказе выдали бы такую же сумму О. А. Судейкиной.

АА пошла с пятью фунтами стерлингов. Ее встретила хозяйка. Отказалась принять, испуганным голосом сказала: "Нет, я не могу принять денег". АА долго ее уговаривала, объясняя, что артистка застряла на Кавказе, не может выехать обратно. Наконец, та спросила фамилию и адрес. АА назвала и то, и другое. Хозяйка, услышав "Ахматова", сразу переменила тон. Решила, что АА необходимо показать дочери. Но так как дочери не оказалось дома, то — "хоть сыну". Мальчик был болен, лежал — в другой комнате. АА провели туда, появился хозяин, который стал доказывать жене, что "если б у тебя просили пять фунтов, ты могла бы отказаться, а если тебе дают — ты всегда можешь принять". Деньги были взяты, и О. А. Судейкина получила их.

Летом 1923 года (когда еще жила на Фонтанке) ездила с одним человеком на пароходе в Петергоф. В Петергофе, чтобы не утомиться, мало гуляли, больше сидели в парке. Потом ели. Вернулись. АА так устала, что после этого десять дней лежала. "Отчего устали?" — "Не знаю... от всего, от поездки..."

(АА отчасти оттого десять дней лежала, что Пунин не мог простить ей, что она не с ним ездила, а с другим, и всячески поносил ее за это.)

АА надорвалась от поездки в Царское Село (в 21?): пешком на вокзал, в поезде — все время стоя, потом пешком на ферму... С фермы иногда до вокзала давали экипаж. Уезжала с мешками — овощи, продукты, раз даже уголь для самовара возила. (При этом М. Н. Рыкова — мать Натальи — говорила: "Только везите так, чтоб никто не видел, а то скажут, что мы из казенных дров уголь делаем и раздаем".) С вокзала здесь домой — пешком, и мешок на себе тащила.