Ад, или Александр Данилов

Даниленко Жанна

Это ж надо было так упиться…

Саша вышел из спальни и побрёл в сторону ванной комнаты. Принял холодный душ, после которого почти пришёл в себя. Всё, пить он больше не будет. У него пацаны растут, и пьяный мужик в доме не лучший пример для подражания.

Саша обошёл одну комнату за другой, но в доме он был один. Часы показывали почти полдень.

Решил не гадать, куда подевались все его домочадцы, вернулся в спальню и с прикроватной тумбочки взял смартфон. Кто-то заботливо поставил его на беззвучный режим. Включил и увидел, что от матери более пятидесяти пропущенных только за вчерашний день. Вот уж с кем говорить совсем не хотелось. Нужно внести её в чёрный

список хотя бы на время. Саша прекрасно знал, что она от него хочет. Дать ей этого он не мог и не хотел. Да и обида на мать крепла. В том, что он не сам растил Катю, что столько лет жил отдельно от Дины, была её вина. Нет, он не снимал с себя ответственности, но обмана матери простить не мог.

Голова болела невыносимо. Данилов положил смартфон в карман и отправился на кухню за таблеткой и сигаретами. Одну сигарету позволить себе можно, казалось, что от этого станет легче.

Выпил лекарство и, накинув зимнюю куртку, вышел на крыльцо. Во дворе «раздавался топор дровосека». Данилов ухмыльнулся и пошёл на звук. Картина открылась довольно интересная. Олег в одной рубашке, скинув на землю свою дорогущую дублёнку и аккуратно положив на неё очки в стильной оправе, рубил дрова, да так, что только щепки летели.

— Что ж ты, доктор, руки не бережёшь? — спросил Данилов, разглядывая достаточно большую горку поленьев. — А если серьёзно, то всё тело болеть будет с непривычки. Так что зря ты этим делом занялся, тем более что недостатка в дровах мы не испытываем.

— Ты спал, я разминался. Не сидеть же рядом с тобой и мух отгонять, чтоб храпеть тебе не мешали. Помоги лучше сложить всё в сарай да чайку крепкого мне налей, прояви гостеприимство.

Олег ловко всадил топор в пенёк и, собрав охапку дров, отправился в дровяник. Саша подключился к работе.

— Вечерком баньку затопим. Ты давно в настоящей парился? — сказал Данилов, кивая головой в сторону бани.

— Да есть у меня. — Отвечал Олег. — И баня есть, и дача добротная, чисто для отдыха. Бываю я там редко. Раньше подруг туда возил, а сейчас выбираюсь, когда побыть одному хочется. Но для себя одного баню топить лень, а чтобы расслабиться и отдухнуть, хватает полюбоваться на огонь в камине. — Он потянулся, прежде чем наклониться за очками и верхней одеждой. — Ох, хорошо же я размялся. Пойдём чай пить, там Катюша бутерброды оставила, чтоб ты позавтракал, да огурцы из погреба принесла, просила рассолом тебя напоить, а спиртное больше не давать. Вот, что сказала, то и передаю. Я её слушал и любовался. Всё при ней: и красота, и грация, и характер такой, что только держись.

— А сама она где? — спросил Данилов.

— Гулять с братишкой пошла да к какой-то Асе заглянуть собиралась. Валерия Павловна утром заходила, выглядела откровенно плохо. Плакала от несправедливости, что сына да сноху Бог забрал, а она живёт. Поговорили, много интересного я узнал. Давление я ей замерил, таблетки дал. Она к себе отдохнуть отправилась, извинялась, что мне, гостю, внимания мало. Ты прости, что я вот так припёрся к вам без спроса.

Поднявшись на крыльцо, Саша подумал, что покурить ему сегодня, видимо, не удастся. Положил на то же место, откуда взял, так и не открытую пачку и поставил кипятить чайник.

Достал из холодильника тарелочку с бутербродами, поставил на стол, на автомате снял полиэтиленовую плёнку и, нарезав огурцы, обратился к Олегу.

— Честно скажи, тебя мать моя прислала?

— Нет, — совершенно спокойно ответил Олег, — вернее, она сильно беспокоилась, что ты не отвечаешь на звонки. А я и так собирался тебя навестить. Вот и поехал, воспользовавшись тем, что в центре сейчас

относительное затишье после всех комиссий, проверок и аудитов. Саш, я много думал и перепроверял всё, мне кажется, что ты не можешь быть отцом Сониного ребёнка.

— Уверен? — Саша сел напротив и внимательно посмотрел на брата.

— Не знаю, почти уверен. Я опросил каждого из сотрудников, посмотрел видео с камер наблюдения. И знаешь, к какому выводу пришёл? Либо Соня врёт, либо она сама не в курсе всей правды. Врач, что готовила материал, уволилась, но я нашёл её, она говорит, что было оплодотворено три яйцеклетки, две донорские и одна Софьи. И это делалось с согласия самой Сони. Сперму брали донорскую из хранилища. Ты сдавал анализ за неделю, до забора её яйцеклеток. В лаборатории утверждают, что остатки материала утилизировали. И видео с камер это подтверждает. Так что и тут сроки не сходятся. В документах всё идеально, не придерёшься ни к чему. Да и вообще, если б ты знал, сколько меня трясли вместе с центром! — возмущённо воскликнул Олег.

— А Соня-то точно мать этого несчастного ребёнка? — Данилов чувствовал, как у него от волнения начали дрожать руки. Снова хотелось напиться до беспамятства, но он дал слово, пусть самому себе, но ведь дал. Да и алкогольный угар рассеется, а действительность не денется никуда. Значит, надо её принять.

— Достоверно сказать можно только после теста ДНК. Кстати, и о твоём отцовстве тоже.

Олег встал из-за стола и подошёл к окну. Саша видел, как непросто брату даётся этот разговор и признания.

— Знаешь, что меня напрягло больше всего? — меж тем продолжал Олег. — Соня не захотела даже посмотреть на свою дочь, когда та родилась. Она, видите ли, устала…

— Сука! — в сердцах произнёс Данилов, сжав кулаки.

— Натуральная, — вторил ему Олег. — Почти три месяца прошло, а я всё помню: вот стою я посреди родзала с девочкой этой в руках, она кричит и на меня смотрит, серьёзно так, будто чувствует, что мать от неё отвернулась. А я, взрослый мужик, главный акушер города, понимаю, что виноват перед ней и никому она, кроме меня, на этом свете не нужна…

Какое-то время Олег и Саша молчали. Каждый думал о своём. Но в этот момент Данилов полностью осознал всю глубину того, что произошло по вине Сони и ещё кого-то, потому что в хитроумие Сони и способности плести интриги он не верил.

— Мать мне звонит всё время, требует признать ребёнка, — не глядя на Олега, произнёс Саша. — Я не могу, не хочу! Я до последнего считал, что при помощи девочки они рассчитывают манипулировать мной. Только вот о самой дочери Сони я не думал.

— Даша, её зовут — Даша. Санька, это я ей имя дал. Потому что эти две клуши — что Сонька, что твоя мать — такой мелочью, как имя для ребёнка, не озаботились. Их фамилия интересует, причём — твоя. Деньги тоже. Ты выслал, так они что-то ребёнку купили, я даю на питание, вернее, смесь покупаю и привожу. Сонька не кормит, у неё грудь болит, когда дочь сосать начинает. Ну, так поначалу было, а потом молоко ушло. — Олег зажмурился и схватился за волосы. Подёргал их, вымещая злость на собственных кудрях. — Я зашёл к ним как-то вечером, обе на кухне картошку жарят. Ага в четыре руки. Нет, мать твоя у плиты стоит, всё честь по чести, а Сонька ей майсы рассказывает, развлекает, короче. Малая орёт в комнате, надрывается, захлёбывается плачем. А им пофиг. Посмотрел я на это безобразие и в комнату отправился, Дашку из манежа достал, она и утихла. А эти ко мне с нравоучениями: зачем ребёнка к рукам приучаю! Им же западло её взять, ну, сам понимаешь. Твоя мать и твоя любовница — ты их как облупленных знаешь.