Адам & Адам
Шрифт:
Проигнорировав предложение Бухенвальда занять одно из удобных кресел, подскочил к столу, опираясь руками о край, проговорил:
— Похоже, началось… Теперь многое встает на свои места!.. Только что по Си-эн-эн передали: в исторической деревне дьяволы прикончили нескольких человек.
Жора присвистнул и поднялся из-за стола.
— Быть этого не может!.. — недоверчиво проговорил он. — В исторической деревне? Зачем?!
Взволнованным голосом Владик-Герой пересказал содержание репортажа, переданного известным телеканалом…
Исторической было принято называть маленькую, затерянную в джунглях африканскую деревушку, где впервые поселились среди людей вышедшие из леса люди-индиго. У нее было какое-то неудобопроизносимое африканское название, и во всем мире повелось называть ее исторической. Так было понятней и легче.
Было время, когда историческая деревня оказалась практически на сто процентов населенной людьми-дьяволами, поскольку не смешавшихся с ними местных жителей в ней уже не осталось. Но люди-дьяволы стремительно расселялись по миру, жить в исторической деревне было для них неинтересно — примитивное существование африканских охотников или возделывание мотыгой убогих огородов на границе деревни и леса их уже не привлекало. Люди-дьяволы постепенно покидали деревню, а в ней опять стали селиться люди. Впрочем, пока их в процентном отношении было не так уж много.
В первое время, когда существование людей-индиго только-только было признано новой реальностью человечества, в историческую деревню потянулись толпы исследователей и журналистов. Этому способствовал период относительного затишья в бесконечной череде переворотов, гражданских войн и эпидемий, сотрясавших этот центральноафриканский регион, где на границе двух государств располагалась деревенька, состоявшая из хижин, крытых пальмовыми листьями.
Никаких особых открытий, проливавших свет на появление людей-индиго, ученым сделать не удалось. Сами люди-индиго делали все, чтобы ученые и журналисты как можно скорее убрались восвояси, — отказывались от контактов, взывали к солидарности проживавших бок о бок с ними негров, а по всему миру уже шли демонстрации индиго, протестовавших против взгляда на них как на новый вид, выплюнутый эволюцией из Африки. Вскоре в регионе началась очередная военная заваруха, и западным ученым и журналистам пришлось убраться.
В деревне проживал один старик, у него никогда не было ни жены, ни детей. Первых людей-дьяволов он повстречал мальчиком, живя вместе с родителями на краю деревни у леса. Мбаса Нкомо был достопримечательностью исторической деревни. Он помнил первые годы выхода людей-дьяволов в «свет», имя его, рассказы и свидетельства упоминались в каждой публикации, посвященной их истории. Зато люди-дьяволы не жаловали его — рассказы Мбаса Нкомо, как необычные люди появились из леса, не соответствовали версии людей-дьяволов, что они всегда существовали на Африканском континенте. Впрочем, взаимоотношения между дьяволами и людьми в исторической деревушке были крайне дружелюбным и.
Недавно Мбаса Нкомо был найден в своей хижине с раскроенным черепом. Деревня была затеряна в глуши лесов, а обстановка в Центральной Африке крайне неспокойной. У тамошних жителей было столько других бед, настолько легко каждый день они могли оказаться на грани между жизнью и смертью, что люди-индиго не волновали их совершенно, а информация о смерти старика пришла от христианских миссионеров с огромным опозданием одновременно с информацией, что в исторической деревне один за другим стали погибать люди. То есть те, в ком не было крови людей-дьяволов…
На самом деле Владик-Герой немного исказил переданную Си-эн-эн информацию: в смерти людей подозревали дьяволов, но никто не видел, как индиго убивал человека и доказательств не существовало. Было очевидно одно: погибали лишь люди, а среди индиго таких смертей не было…
— Как убивали? — спросил Бухенвальд.
— Ничего не понятно… Достоверной информации нет. Миссионерам стало известно: людей стали находить мертвыми кого где… Мбаса Нкомо — в своей хижине на краю деревни, кого-то в лесу неподалеку. Но дело в том, что у местных жителей есть уверенность — это дело рук людей-дьяволов, больше некому!.. Отсюда вывод: люди-дьяволы пошли в атаку. Очевидно, убийство Апельсина было провокацией… Нужен был повод. Так же, как в случае со Святой водой!..
— Что ты предлагаешь?
— Мне кажется, мы должны ехать в Африку. Причем срочно!.. С этим делом надо разобраться на месте. Мы должны быть в центре событий!
16
Мы возвращаемся к Кожедубу, который, как мы помним, шел в сторону гостиницы. В какой-то момент он понял, что окончательно заблудился. Впрочем, это не огорчило его: городок был небольшой и, куда бы он ни пошел, он бы не удалился от своей цели очень сильно, так что он даже рад был прогуляться и осмотреть окрестности. Тем более вещей у него с собой почти не было — лишь маленький чемоданчик да плащ, перекинутый через руку… Да еще пакет…
Но странно: все это множество средневековых зданий и прекрасно сохранившиеся средневековые улицы вовсе не выглядели музеем под открытым небом. Точно бы Кожедуб на машине времени на самом деле попал в самое настоящее средневековье и все на этих узких и темных улицах под стать мрачным, словно бы приготовившимся к осаде домам: то и дело навстречу Кожедубу попадались толпы грубо горланившей, агрессивного вида молодежи. Очень многие были пьяны.
Да и люди, которых Кожедуб видел в освещенных окнах пивных, располагавшихся под низкими старинными сводами средневековых построек, как-то не очень походили на добропорядочных миролюбивых бюргеров: красные лица нетрезвых мужчин были перекошены злобой, они громко что-то выкрикивали, о чем-то спорили.
Кожедуб смотрел по сторонам, несколько раз с тревогой обернулся: теперь начало казаться, что кто-то упорно идет за ним следом… Но кто может следить за ним в этом городе, в котором его никто не знает и куда он только что приехал? Человек-дьявол?..
Проходившие мимо молодые люди бросали на Кожедуба какие-то очень неспокойные, неодобрительные взгляды. Он понял: в этот поздний час его одинокая трезвая фигура, любопытные взгляды, которые он кидает по сторонам, наконец, пакет с символикой московского аэропорта — все это безошибочно выдает в нем приезжего… Но почему, почему вдруг в этом городке такая недоброжелательная атмосфера?!.. Если бы он поймал обращенные на него один, два, ну несколько косых взглядов — это, в конце концов, было бы объяснимо, но здесь, похоже, на улицах просто не встретишь иных людей, кроме тех, что яростно ненавидят чужаков. Кожедуб был не робкого десятка, но что он может сделать один против агрессивной толпы?.. К тому же он никак не может позволить себе оказаться сейчас в больнице.
Не успел он об этом подумать, как кто-то грубо окрикнул его. Он обернулся: из «биирштубе» — пивного зала — на другой стороне улицы вышло несколько человек. Они в упор разглядывали его…
— Неандерталец! — крикнул один из них, самый молодой, почти еще мальчик.
Все остальные заржали.
Продолжая идти, Кожедуб отвернулся от них.
— Эй, неандерталец, куда же ты?!.. Музей неандертальцев совсем в другой стороне!.. А может быть, ты ищешь зоопарк?!..
Слова шутника были перекрыты дружным хохотом его маленькой компании, к которому присоединился хохот еще одной группы людей, как раз за несколько мгновений до этого вышедших на маленький перекресток из кривой, уходящей куда-то вверх, к холму, средневековой улочки.